Раздол туманов. Страницы шотландской гэльской поэзии XVII–XX вв.

Щавелю и лапчатке вольготно.

Я иду тропою с отрадой;
На прохладе вод – листья кресса;
Шелковиста, холмиста, равнинна
Из былинок тонких завеса.

Пусть же зелень тянется споро,
По озёрам плещет пеганка
И охотнику встречь оленуху
Во весь дух гонят псы спозаранку.

Мрачно-темный, полный ревущих
И несущих рога горделиво;
Нежно-травный у вод родниковых,
А где овод – быстро-гневливый.

Влажноглазый, сморщенноносый,
На утес – копытный, стремнинный;
Ввечеру робея резвится,
Мчится птицей прочь из долины.

На рассвете поднят борзыми,
И любим, и хвалим, хлопотливый,
Избегает шума и крика,
Гнётся дикой трепетной ивой.

Солнце к западу клонится снова —
Полон крови, грома и треска,
Острый, гулкий, разящий, матерый,
Смелый, смертный, рваный и резкий.

Будет время для новой встречи —
Будут свечи, тепло разговора:
Мелодично, винно и струнно
Пьется кубок без ссор и укора.

А теперь, о Раздол, пора мне:
Я был рад беседе приятной,
Коль Шотландия встретит Маккея,
Я сумею вернуться обратно.

Так прими мой привет прощальный;
Я приду опять, будет случай:
А покуда – в город уходим,
Спотыкливой тропой через кручи.

Йан Маккодрум

(1693–1779)

Перевод Е. Витковского

Поэт-сатирик, всю жизнь проведший на родном острове Северный Уйст. Как многие гэльские поэты до и после него, он не умел ни читать, не писать, что было естественно для общества, целиком основанного на устной культуре сказаний, восходящих к ирландской древности и к временам войн с норвежцами; некоторые сказители помнили до восьмидесяти тысяч поэтических строк. Первое стихотворение поэта, злая и, возможно, несправедливая «Свадебная песнь» вызвала скандал: семнадцатилетний поэт явился незваным гостем туда, куда не был приглашен. Песня стала широко известна, и отец Йана приказал ему больше стихи не сочинять. По крайней мере до 1740-х годов, когда умер отец, поэт приказание выполнял. В 1760 году с ним встретился Джеймс Макферсон, ведший записи эпических сказаний для создания их английской обработки, но контакт не состоялся, судя по всему, из-за иронического отношения к записям того, что сочинено не самим бардом; возможно, поэт и не стал бы помогать: Макферсон не записывал песен, он искал только рукописи, что кончилось не совсем удачно, как мы знаем. Позже случилось важнейшее событие в жизни поэта, он был назначен придворным бардом Шемаса Макдональда, восьмого вождя клана Макдональдов из Слита, прямого потомка прославленного «короля на островах» Сомерледа. Вождь назначил барду во владение не облагаемый арендной платой хутор, серьезную по тем временам зарплату в два с половиной фунта (40 шотландских марок), пять кругов сыра и т. д. Сохранилось письмо вождя от 1763 года, где он восхищенно описывает сказания, которые Йан Маккодрум пел ему по полчаса ежедневно. Лишь тогда семидесятилетний поэт серьезно занялся сочинением собственных песен, причем прославился прежде всего как сатирик, хотя по обязанности слагал и песни, восхваляющие героев его клана. Вскоре молодой вождь был ранен на охоте, пытаясь восстановить здоровье, уехал в Италию, и 1766 году умер, преемник же оказался человеком совсем иной культуры, но продолжал выплачивать барду жалование до самой смерти. Практически все, что было им создано, можно датировать временем до 1769 года, лишь две песни были сложены позже. На могиле поэта, расположенной у самого входа на кладбище, согласно его последней воле был поставлен безобразный кусок гнейса: история гласит, что, когда барда спросили, почему он выбрал такой уродливый камень, он указал, что именно поэтому будут спрашивать, кто похоронен здесь, а в итоге о местоположении его могилы никогда не забудут.

Сохранилось более тридцати песен Маккодрума, в основном по-гэльски длинных, причем одна или две «раблезианские» по духу так и не были напечатаны в его академическом собрании 1938 года. Из-за одного из них («Песня свиньи») поэт на семь лет был отлучен от церкви, известно, что автор был доволен таким признанием. Кроме этого Йан Маккодрум известен как друг Аласдайра (Александра Макдональда), который бывал у него, скрываясь на островах после восстания 1745 года.

Сатира на портных

Этой темы не миную,
Кратко говоря.
Ткань купил я шерстяную,
И, похоже, зря.
Лето над землей пылает,
Все сильнее зной,
И работать не желает
Ни один портной

Много ль дел великих сделав,
Так горды они?
В них кипит ли кровь гойделов,
Мудрый, объясни!
О быках и о посевах
Думать ли в пивной?
Да и рук у них – две левых,
Правых – ни одной.

За портным за пустомелей,
Ты поди, поспей!
Кто способен их умелей
Станцевать страспей?
Но когда в делах бывает
Скверный оборот,
Тут же слезы наплывают
На глаза сирот.

У портного, знамо дело,
Дома есть жена,
Сроду пламя не умела
Развести она.
Пьян ли муж, кричат ли детки —
Ей печали нет:
Лишь попросит у соседки
Торфяной брикет.

К одному из них в субботу
С делом я подгреб.
Он сказал, что за работу
Не возьмется Боб.
Если просишь об ответе,