Каталог проклятий. Антология русского хоррора

– Я друг вашей семьи. Вдохни воздух из бегемотика, все будет хорошо. Он добрый, он даст тебе много хорошего.

И девочка слушает. Вот же! Вдыхает, почти плачу от радости. Она заберет свой год жизни обратно, а потом я пойду на исповедь к Кате, и та сделает свои пять вдохов обратно. Все встанет на свои места. Бабуля сказала – люби и позволяй любить себя другим. Я так и сделаю.

Дети непредсказуемы. Пока я сообразил да пока вмешался – бегемотик снова упал на асфальт, совершенно пустой и внезапно одинокий.

– Зачем?! Я сказал, один!

Меня скрутило. Прибежала мать, кричала, била по лицу. Она спрашивала, где ее девочка – я не знаю, я и правда не знаю. Две резинки остались лежать на асфальте. Что я мог сказать этой женщине – что девочка пяти лет стала на шесть моложе? Надеюсь, она в лучшем мире.

Мать вызвала полицию, я дождался. Десяток стандартных вопросов, меня в итоге отпустили. Катя оборвала телефон.

На исходе дня – одиннадцать пятьдесят пять – я все же вернулся домой.

Катя, видимо, ждала: уснула прямо в одежде. Нет, она не сильно изменилась. Чуть ярче стали скулы, на руках проступили вены. Я аккуратно пристроил ей бегемотика между пальцев. У него должен быть другой хозяин.

* * *

Были в этом мире вещи, что я любил. Родителей и бабушку, свою нелепую игрушку. Катю вот, например. Даже по-своему девчонку с косичками, такое стороннее отцовское чувство. Я ведь ношу большую тайну, семейную, если точнее, я не могу быть неважен, не нужен или нелеп. По-своему убийца, а в целом – хранитель: память штампует все, и парк, и чужое горе, и Катю. Архитектор их изменений. Может, когда меня вызовут на божий суд, стану лучшим свидетелем нашего краха. Но пока еще живу, дышу и вполне соответствую своим же ожиданиям.

* * *

Она когда-то сказала, его зовут Кошмарик. Это такое милое, любящее прозвище. Осознанное, видимо.

Катя собирается на работу, а я глаз не могу отвести.

– Здорово… очень здорово выглядишь!

Жена снисходительно улыбается, я рад ответной реакции.

– Тебе тридцать семь, – мимоходом напоминает. – Но это до вечера.

Знаю, вечером я ее устраиваю в возрасте около тридцатника. Те же интересы, и мы снова сверстники. Катя мимоходом сует бегемотика в карман. Она очень мудрая, моя жена. Я когда-то хотел наступать на собственное поле из граблей, а теперь вот передумал.

Потому что уж очень больно бьются. Металлические зубья о лоб, до крови, пусть ее и не видно. Я привычно растягиваю рот в улыбке генетически хороших зубов.

– Возвращайся с уловом.

Это нормально, это как пожелание доброго утра. Так же нормально, как та женщина, что семь лет приходит на детскую площадку в парке за своей Машей.

Все приедается со временем. А я просто рад, что наконец-то не один.

Александра Ильина

Унгайкё

Ито Кэзуми была красива как ангел. Никого не удивило, что она, будучи школьницей, стала востребованной моделью и актрисой в рекламных роликах, а позже и в дорамах, ведь она не пропускала ни одного фестиваля, где был конкурс красоты, неизменно занимая первое место, и бесконечно ходила на всевозможные кастинги, тем самым добившись того, что ее заметили.

Кэзуми понимала, какой дар достался ей от природы, и пользовалась этим. Она умела себя преподнести, что в совокупности с кукольной внешностью открывало перед ней любые дороги и быстро вознесло на вершину популярности. Однако характер девушки был словно стекло с сахаром. Когда ей было что-то нужно, она была самым милым существом на свете, но чуть что не по ней, она превращалась капризную эгоистку, которой и была на самом деле. Успех и слава настолько вскружили ей голову, что Кэзуми считала, что выше нее только солнце, ведь всё и все вращались вокруг нее.

Для многих сотрудничество с ней было залогом бешеных рейтингов, а значит, и больших денег. Поэтому крупные авторитеты шоу-бизнеса радостно потирали руки при заключении контрактов, а остальным лишь оставалось терпеть выходки Кэзуми, стиснув зубы до скрежета. Девушка также отличалась жестокостью, ставя себя выше обслуживающего персонала, и гоняла людей до изнеможения, попутно унижая и оскорбляя. Если же ее капризы так и не были удовлетворены, она могла с легкостью выбросить человека с работы на улицу, словно мешок с мусором. Кэзуми не входила ни в чье положение, кроме своего собственного, и считала людей не более чем грязью под ее ногами.

Тем не менее на людях и с поклонниками она никогда не показывала истинного своего отношения к ним. Кэзуми не была дурой и понимала, что от презираемых ею людишек зависит ее популярность, поэтому при общении с фанатами она натягивала свою самую милую улыбочку и была приветлива и дружелюбна. В своих интервью девушка часто говорила, что, несмотря на свою загруженность и большое количество писем от поклонников, она старается отвечать всем, хотя это было неправдой. Если в начале своей карьеры Кэзуми действительно могла кому-то ответить, то теперь она игнорировала абсолютно всех. Лицемерие и ложь настолько прочно вошли в ее жизнь, что девушка и сама верила в то, что говорит на публике, и совершенно не замечала своего отвратительного поведения.

Помимо этого, Кэзуми очень любила заниматься самолюбованием. Частенько она садилась перед зеркалом и начинала то корчить забавные рожицы, то надувать губки, а то и вовсе разговаривать со своим отражением. Все эти забавы могли продолжаться часами, а иногда девушка запускала прямые эфиры и таким образом развлекалась под пристальными взглядами своих многочисленных фанатов, которых умиляли ее кривляния, а деньги с донатов текли рекой.

Однажды, накануне своего двадцать третьего дня рождения, Кэзуми в сопровождении телохранителя прогуливалась по району Сибуя в поисках подарка для себя любимой. Ей хотелось чего-нибудь необычного, неординарного. Такого, чтобы это было только у нее. Увы, но то, что предлагали торговые центры, лишь навевали на девушку скуку.

Вдруг, проходя мимо небольшого магазинчика, ее глаз зацепился за вывеску с надписью "Антиквариат". Внутрь вела деревянная дверь с необычным узором, явно сделанным умелыми руками резчика по дереву, в виде четырех то сужающихся, то расширяющихся кругов, от которых в разные стороны расходились тонкие линии, придавая изображению сходство с солнцем.

"Солнце смерти", – пронеслось в голове у Кэзуми, однако она словно завороженная подошла к двери и, толкнув ее, вошла. Телохранитель девушки остался ждать снаружи. Он искренне недоумевал, кто в здравом уме будет изображать что-то связанное с цифрой четыре[1 - В японском языке цифра четыре созвучна со словом "смерть". Поэтому все, содержащее четверку, считается несчастливым.]. Это либо безрассудная смелость, либо глупость. Тем не менее спорить с Кэзуми, которая решила туда войти, было чистым безумием, и мужчина решил просто промолчать.

Внутри магазина в нос ударил приторно-сладкий запах благовоний, а глаза сразу же разбежались от многообразия товаров. Чего там только не было: старинные самурайские доспехи, пестрые, расшитые золотом многослойные кимоно, древние вазы, статуэтки, гравюры в стиле укиё-э[2 - Укиё-э – направление в изобразительном искусстве Японии, получившее развитие с периода Эдо.] и многое другое. Кэзуми почувствовала себя так, словно она зашла не в антикварную лавку, а попала в настоящий музей. Девушка зачарованно прошлась по магазинчику и остановилась рядом с яркой куклой. Она была одета в оранжево-фиолетовое кимоно, ее черные как смоль волосы частично собраны в пучок, частично ниспадающие на плечи, а взгляд опущен вниз, на маленький поднос, который кукла держала на вытянутых руках.

– Тяхакоби-нингё, – произнес за спиной у Кэзуми мужской голос.

Девушка, вздрогнув от неожиданности, повернулась к говорившему.

– Простите, не хотел напугать, – улыбнулся пожилой мужчина. Он был одет в белое кимоно, что снова натолкнуло девушку на мысли о смерти[3 - Белый цвет считается в Японии траурным.]. – Позвольте в качестве извинений показать вам кое-что.

Мужчина, взяв куклу, подошел с ней к прилавку и жестом пригласил Кузуми подойти. Затем он вышел в другую комнату и спустя минуту вернулся с чашкой чая в руках. Поставив куклу лицом к девушке, он водрузил на ее поднос чашку. Тяхакоби-нингё словно очнулась от многолетнего сна и, слегка покачивая головой и перебирая ножками, торчащими из-под кимоно, подъехала к Кэзуми и почтительно замерла. Девушка смотрела на нее во все глаза.

– Не откажитесь от чашечки чая, который столь любезно предлагает вам мой компаньон, – с улыбкой произнес мужчина. – Когда выпьете, поставьте, пожалуйста, чашку обратно на поднос.

Кэзуми, осторожно взяв чашку, сделала несколько глотков. Сладковатый чай очень освежал, оставляя травянистое послевкусие. Закончив, вернула чашку на поднос кукле, и та слегка поклонилась, развернулась и отправилась обратно к мужчине, который, видя реакцию девушки, весело рассмеялся.

– Удивительно. Просто магия, – восхищенно прошептала Кэзуми.

– Никакой магии. Это всего лишь тяхокоби-нингё. Скажите, за чем вы пожаловали в мою скромную лавку?

Этот простой вопрос тут же поставил девушку в тупик. Она была так поражена куклой, что совершенно забыла цель своего визита. Быстро придя в себя, Кэзуми ответила.

– Скоро мой день рождения, и мне бы хотелось купить себе нечто необычное.

– В таком случае вы пришли по адресу. Такого в моем магазинчике полно. Кстати, мне знакомо ваше лицо. Не мог ли я вас раньше где-то видеть?

– Разумеется, могли и видели, – горделиво ответила девушка. – Я известная модель и актриса – Ито Кэзуми.

Как только она это произнесла, ей на долю секунды показалось, что лицо мужчины помрачнело. "Да он просто растерялся, узнав о том, что к нему случайно зашла такая знаменитость, как я, ведь мое лицо знает вся Япония", – подумала девушка.

– Что ж, – снова заговорил продавец, – для такого необычного человека, как вы, у меня есть одна вещица.

Оставив девушку, мужчина скрылся в другой комнате. Ожидая его возвращения, Кэзуми подошла к витрине с украшениями и принялась рассматривать. Всевозможные старинные заколки, веера, гребни и ювелирные изделия вызывали у Кэзуми неподдельный восторг. Она поражалась тонкой работе по кости, перламутру, восхищалась художественной росписью веером. Несмотря на это, она с интересом ждала, что же такого предложит ей продавец.

– Прошу прощения за ожидание, – произнес вернувшийся мужчина, а девушка, поглощенная разглядыванием антиквариата, снова вздрогнула. "Что-то я сегодня чрезмерно пугливая", – раздраженно подумала Кэзуми и подошла к прилавку, на котором лежала небольшая коробочка. Девушка смотрела на нее в нерешительности, словно ожидая приглашения.

– Ну же, открывайте.

Сняв крышку с коробки, девушка увидела в обрамлении красной ткани бронзовый диск золотого цвета с рельефным изображением двух вееров с рисунком цветущей сакуры на фоне горного ландшафта. Кэзуми в замешательстве переводила взгляд то на содержимое коробки, то на продавца.