Хэлвуд

– Но, все же это всего лишь игра! Не забывай, – сказал Уитс. – Да, очень реалистичная, необычная, и, видимо, созданная больными извращенцами!

– У меня появилось еще больше сомнений на этот счет.

– Опять ты за свое…

– А меня зарубили топором, – тихим голосом вмешался Кай в диалог, сосредоточенно исследуя кратеры в пивной пене, – Какие-то бандиты напали на нашу семью и меня убили в возрасте двенадцати лет. – Кай непроизвольно стал прощупывать ключицу. – Но, что хочу сказать, при всей жестокости, нельзя не признать, что там были и прекрасные, невероятные моменты. Таких эмоций я не испытывал ранее. Моментами, я чувствовал себя каким-то полным жизни… Вот это чувство, когда есть страх смерти, – продолжил он задумчиво, – Жизнь воспринимается совсем по-другому, кажется, более ценной и красочной что ли.

– Есть такое, – согласился Роб. – Правда по прошествии игровых лет, мир там стал гораздо суровее. В первую сессию я сильнее прочувствовал все то, о чем ты сейчас говоришь.

– Да ладно! – зацепился возбужденный Уитс за слова Кая, словно дал эмоциям настояться минуту. – Красочнее? Ты серьезно? Вам что там всем мозги промыли?! Мы только что в хлам разнесли целый город, разве не красочно? И без всякий смертей обошлись. Или вас там зомбируют, или эта игра какой-то новый наркотик! Потому что после всего услышанного, есть ощущение, что вы свихнулись. Ты же сам сказал, Кай, – тебя зарубили топором! И то, что я наблюдал из твоих проекций в “Квазаре”, – это же кромешный ужас!

– Да ты не понимаешь! – воодушевленно начал Роб. – Ты мыслишь с ракурса нашего восприятия мира, а когда ты в сеансе, – ты живешь совсем иной реальностью; веришь только в то, что видишь вокруг и в то, что тебе рассказывают другие… Полностью другое сознание. Да, – страшно. Да, – жутко. Но благодаря этому мраку, отчетливо видны искры чистейшей, искренней любви, бескорыстного самопожертвования; проявления какой-то бездонной, добросердечной натуры… Чаще эти события мимолетны, но именно от того они становятся чрезвычайно дороги и ценны. Для тебя звучит это нелепо, и я прекрасно тебя понимаю.

– Я думаю, кто-то опять перебрал. – Уитс отодвинул на противоположный край столешницы пивной стакан от Роба. – На мой взгляд определенно лучше постоянно умеренный, монотонный свет, чем призрачное, скоротечное сияние во тьме… Ладно. Пусть каждый останется при своем мнении. Мы вообще ушли не туда и отклонились от главной темы. – Ларом сердито одернул за рукав Матти, пытавшегося, растянувшись пузом на весь стол, вернуть конфискованный напиток. – Это важно, Роб! – дождавшись, пока друг вернется в нормальное сидячее положение, он продолжил. – И так, после тех увиденных, мягко говоря странных образов в “Квазаре”, я подошел познакомиться к Каю. Мы изрядно выпили и долго говорили по душам. Я ему рассказал про тебя, а он мне вот, что поведал, – слухи ходят нехорошие вокруг этого проекта, уже несколько тестеров пропали без вести, будто их и не существовало никогда! – договорив, Уитс, чтобы произвести большее впечатление, уставился на Роба таким странным, пронзительным взглядом, с каким нерадивый отец, сообщает уже давно повзрослевшему ребенку, о их родственных связях. И вопреки ожиданиям, в ответном взгляде, вместо бескрайнего моря скептицизма, он увидел тревожное оцепенение.

– Что еще за слухи такие? От кого? – Роб, конвульсивно спустив одно веко ниже другого, смотрел то на Уитса, то на Кая.

– После моего первого и последнего сеанса, вроде как день на следующий, в отеле “Йота Времени”, ко мне подошел загадочный тип, – начал рассказ Кай. – Сказал, что мне следует, для собственного блага, отказаться от дальнейшего участия в проекте “Земной мир”. Мол, придумай неподозрительную отмазку. И, что особенно странно, – он обратился ко мне по игровому имени, потому к его словам я решил прислушался. Ни на какие вопросы он не отвечал. Сообщил лишь, что хочет помочь и поведал о таинственных исчезновениях тестеров, среди которых упомянул Хинга, – моего давнего знакомого, с которым я не виделся уйму времени… Сказал, что нам нельзя долго разговаривать, мол за нами могут следить, и чтобы я никому из разработчиков, и тем более руководству, об этой встрече не докладывал; иначе, могу исчезнуть и я. Затем, пока я еще переваривал им сказанное, он быстро скрылся из виду. – Кай освежил горло пивом и продолжил: – Я решил проверить, – искал Хинга через все доступные каналы и общих знакомых, но он словно растворился в пространстве. Никаких зацепок… Самое пугающее в этой мутной истории, – я вспомнил, что у нас были совместные фотоснимки; зашел в архивы, – ни одного снимка с ним! Кто-то все подчистил, и у этого “кто-то”, судя по всему, неограниченный доступ к любой информации.

На фоне всех развернувшихся ранее событий, Роб, пришедший на встречу с надеждой, что предостережение друга было раздуто его время от времени всплывавшей на поверхность личностью алармиста, и ему удастся развеется, теперь, внимая услышанное, чувствовал, как паническая дрожь разрасталась из самого сердца. Поймав себя за руку, дабы вновь не провалиться в темную бездну бесцельного хаоса тревожных мыслей, он тут же вспомнил о данной себе установке зоркого, невозмутимого, хладнокровного наблюдателя, и глубоко вздохнул, в потуге помыслить логически.

– Тебе нужно соскакивать с этого проекта, Роб, – обратился к другу Уитс. – Как можно быстрее.

Кай хранил молчание, глядя на размышлявшего Роба.

– Да уж. Видимо, это все же была не проверка, – тихо озвучил свои домыслы Роб Матти, гуляя зрачками по узорам столешницы.

– Проверка? Ты, о чем?

Уитс и Кай смотрели на Роба, в ожидании пояснений.

– Мне тоже есть, что рассказать, – начал Матти. – Пока не пойму, как, но эти события явно связанны…

– Вами были нарушены все пункты договора о неразглашении, – оборвал речь Роба сухой, холодный голос.

Все трое невольно вздрогнули, словно почувствовали внезапное дуновение арктического, леденящего порыва ветра. Обернувшись в сторону источника, они увидели бледное, безэмоциональное лицо Слима Бардена. Его черный, элегантный, плотно прилегавший к телу костюм, подчеркивавший высокую, худощавую фигуру, четко выделялся на фоне исчезавшего за горизонтом, небесно-бирюзового виртуального неба. Слим стоял неподалеку от двери, одиноко грустившей посреди пустоты окружавшего пространства. Из-за его угловатых плеч, по обе стороны, выглядывали два представителя отдела контроля, скрывавшие лица в овальных, белых шлемах, половину объема из которых занимали тонированные в непроницаемый черный цвет, широкие визоры. Франтоватое обмундирование представителей закона было также чисто белого цвета, с контрастными, ярко-синими лентами и деталями экипировки. Несмотря на лощеный, парадный внешний вид группы контроля, в виду сложившейся ситуации, их стильные, заостренные лицевые щитки, торчащие из-за спины Бардена, нависли угрозой и добавляли напряжения в лица застигнутых врасплох собеседников.

– Вы, что, следили за нами?! – разгоряченно воскликнул Уитс. – Нарушение любых пунктов договора не дает вам на то права! – он тут же перешел в атаку. – Вы не имели права вторгаться сюда без нашего уведомления. – Ларом Уитс направил взор в сторону сотрудников отдела контроля и заявил: – Прошу выпроводить этого человека!

Блюстители порядка даже не шелохнулись. Каменная твердь лица Слима треснула в районе подбородка, и ломанная линия процарапала улыбку, но не дружелюбную, в его обычной манере, в этот раз она выглядела зловещей насмешкой. Он подошел к столешнице, сел в левитирующее кресло и закурил сигару, бесцеремонно выпустив облако дыма в лица собравшихся за столом. После, сверкнув проницательным взглядом в сторону Роба, спросил:

– Эйла сказала вам стало плохо, и вы потеряли сознание?

– Какого черта сейчас происходит?! – раздраженно ответил вопросом на вопрос, испуганный Матти. – Вы, что, допрашивали моего искина?

– Мы просто осведомились о вашем самочувствии. Не более, – спокойно произнес Слим. – Я так понимаю, вы поделились не всей информацией о последнем игровом сеансе? – Барден не сводил пристальный взгляд с Роба.

Матти хоть и обещал себе быть хладнокровным и расчетливым, это слово не удержал. Возможно на почве алкогольного опьянения, тревога, и страх, не отпускавшие надолго после выхода из второго сеанса, – вдруг улетучились, и им овладели злость и возмущение. Почему он должен оправдываться перед тем, кто сам зарылся во лжи, оставив на поверхности лишь лицемерие и изворотливую фальшь?