Красный Треугольник
Ужасное существо было в десяти шагах от него, орудие света ритмично дергалось в такт шагам. Крепко сжав последнюю надежду, Тимур почему-то медлил пустить мячик в дело. Не сейчас, еще немного, пусть подойдет, чтобы было надежнее…
Он ближе… Он еще ближе… Он рядом…
Черный незнакомец остановился на расстоянии вытянутой руки, помахал световым жезлом, как будто приветливо, и спросил:
– Вы звали меня?
Холодный свет загадочного предмета осветил полное личико, с румяными щечками, смешным носом картошкой и модными очками. Пришедший лоснился свежестью, пах изумительным букетом коньяка, сигарой и еще чем-то сладостно знакомым, вроде аромата лососины.
Тревожно оглядев черный плащ, роскошно спадавший до пят, под которым виднелся яхтенный джемпер с полагающимися к нему брюками, Тимур не нашел и следа Темнеца.
– Ты кто? – Он все еще пытался уловить опасность.
– Я? – Пухлый беззаботно улыбнулся. – Не узнали в этом костюме? Ну да, как надел, так сам себя не узнал. А ведь сколько мечтал примерить облачение Дарта Вейдера! Что ж – пусть смешно. Но что делать, если у меня слабость к «Звездным войнам». Вы же знаете, я об этом часто пишу. Вот и световой меч джедаев дали, забавно, правда? Включается на рукоятке. Кстати, помог пробираться тут в потемках, пока к вам шел. Не могу припомнить, где мы с вами познакомились?
Человек болтал без умолку и при этом нес полнейшую ахинею: какие джедаи, когда в любую секунду может появиться Темнец. Пока вроде было тихо, противцы попрятались, но наблюдали и ждали. И Темнец, может быть, выжидал.
В полной неразберихе Тимур смог только лихорадочно повторить:
– Ты кто?!
– Фу, как неприятно. Ну, я же Темнов, из «Тумбы»! Если знаете мой никнейм и читали мои рецензии на фильмы, то вы, наверное…
– Что знаю? – перебил Тимур, догадавшись, что случилось.
Человек беззащитно улыбнулся:
– Никнейм «Темнец». Я потому и пошел, что стало интересно: кто же это меня зовет по интернет-кличке. Признавайтесь, вы кто: «Ulf» или «Zomber»?
– Как ты здесь оказался?!
– Да как и ты, приятель! – Темнов помахал световым мечом. – Здорово придумали: вечеринка в костюмах любимых фильмов. Правда, стильно? Вижу, ты к советской классике неравнодушен. Дай угадаю: лейтенант из «Небесного тихохода»? Нет? «В шесть часов вечера после войны»? Я прав?
Первым делом разнес световой меч: стекло лопнуло сухим хлопком. Теперь они не так заметны. Оставаться на месте или спасать этого безмозглого? А вдруг это и есть – шанс?
– Дружище, откуда ты пришел? – дружелюбно спросил Тимур. – А то я перебрал малость и потерялся.
Погрозив пальчиком, Темнов заулыбался:
– Ах, хулиган, меч джедаев сломал… Да я сам брожу-брожу, никак не могу понять, куда делась вечеринка, столько народу, свет, музыка, фуршет, ничего не понимаю. И никого нет. Конечно, здорово на заброшенном заводе такие сейшены проводить, но надо хоть указатели ставить, а то вдруг кто заблудится… Я думал, меня ищут. А ты…
– У тебя есть мобильник или часы?
Все подтвердилось: у телефона кончилась батарейка, а часы встали. Темнов еще болтал о вечеринке, новинках фильмов, свежих бестселлерах, а Тимур лихорадочно соображал, что делать: рассказать правду, так ведь не поверит. Отвести к Чингизу? Его сразу пустят на мясцо. Самому отпустить, чтобы не мучился? Не хотелось тратить силы, ведь мог еще Темнец явиться. Как ни крути, но работать нянькой Тимуру было не по силам, к тому же ему ведь никто не помогал. Йежи не считается. А Машка – тем более.
– Заткнись. – Тимур легонько стукнул по грозному шлему, отдавшему хлипким звуком пластика. – Вот что, кинокритик, слушай и запоминай: ты крепко попал. Ты – в «Красном Треугольнике». Отсюда нет выхода, твоя жизнь – на паутинке, тебя могут отпустить, то есть убить, в любую секунду. Здесь ты – пришлец, прячься и спасайся, пока не поверишь и не поймешь, что тут к чему. Это все, что я могу для тебя сделать. А теперь беги и постарайся пережить Ночь. Найди нору где-нибудь в заброшенном цехе, отсидись. Будет трудно, тебе ведь даже пайка не дали.
Темнов растерянно улыбался:
– Это прикол такой?
– Твое дело, верить или не нет. Спасай свою жизнь, если сможешь. Пошел отсюда…
Человечек в костюме рыцаря темной стороны силы высказал глубочайшее порицание хамству всяких сомнительных личностей, зачем таких приглашать на вечеринки, и обиженно поплелся во тьму.
И он, Тимур, был таким две Ночи назад. Теперь черед этого пришлеца хлебнуть, что суждено. Шансы его невелики. Но что интересно: оказывается, попасть в Треугольник можно разными путями. А выйти – ни одним?
Герой в черном плаще и шлеме удалялся, как вдруг с разных сторон к нему устремились тени. Тимур хотел закричать, остановить, но чья-то резиновая змея уже скользнула по основанию шлема. Тело, лишенное осмысленной опоры, покачнулось и шлепнулось пустым мешком.
Противцы окружили сраженного, грозный Салах держался поодаль. Никто не решался прикоснуться к голове, Чингиз тяжело дышал, словно проделал тяжелую работу, Мика поглядывал на соратников, Кортес равнодушно ждал, а Батый склонилась над шлемом, прикрывавшим лицо.
– Кажется… – неуверенно сказала она.
– Молчать, – оборвал Чингиз, дернул за щиток, шлем остался в его руке. Отрубленная часть Темнова уместилась лбом в случайную ямку, словно прятала глаза от стыда: под ней натекла черная лужица.
И тогда вождь противцев поднял добычу за волосы. Глаза критика закатились, челюсть отвалилась, словно он захлебнулся в восторженном крике, но не справился и выпустил весь дух.
– Это не он, – прошептала Батый.
Чингиз покрутил головой, как дыней на базаре:
– Откуда нам знать?
– Белого пятна нет.
– Ерунда! – огрызнулся вождь. – Мог как угодно измениться.
– Но ведь ты должен узнать…
Еще раз осмотрев часть жертвы, как придирчивый покупатель, он швырнул ее оземь так, что Мик отскочил, чтобы не запачкаться, и гаркнул:
– Пришлец лютый Темнеца отпустил!
Глас разлетался во все стороны с утроенной силой. Весь Треугольник переполнился необыкновенной вестью.
В спину ткнули кулачком, незаметно, но больно, Тимур покосился.
– Как только отвлеку, быстро уходи в левый проулок, – прошептала Машка. – Метров триста дом, на втором этаже дверь, заколочена накрест. Дерни – откроется. Переждешь Ночь. Дальше – сам. Теперь ты чужак.
Глас затих. Настала тишь, корпуса ждали, ждали улицы и арки, ждали пустые окна. Но больше всего ждал Чингиз, даже подался вперед, всматриваясь, словно ответ покажется дрожащим огоньком.
Машка шагнула в круг:
– Я беру слово.
– Не время, – огрызнулся Чингиз.
– Мы ошиблись. Это был пришлец.
Чингиз резко повернулся к нахалке:
– Не бывает ошибок! Мы отпустили двойника Темнеца. Одного из многих. А значит, уменьшили его силу.
– Это ошибка.
Махобой Чингиза вынырнул из-под плаща:
– Салах готов это доказать?
Все внимание Батыя, Кортеса и Мика ушло на стычку. И потому Тимур отступил успешно. Потом еще немного. И еще. В темных углах руин уже поблескивали чьи-то глаза, жадно любуясь остывающим мясцом и Тёплой Водицей, глабьего мясца надолго не хватило, обитальцы снова голодны. Но это мало беспокоило Тимура. Спасаясь, изгнанник слышал, как разгорается перепалка, и хотел только одного: как можно скорее оказаться за углом дома.
Незамеченным он юркнул за угол и побежал, как только мог.
А за крышами уже нарастал глас, пока отчетливо не донес:
– Темнец Чингиза избежал!
Заскочив в невысокий корпус, Тимур пронесся по коридору, весь пол которого блестел кафельными шашечками, выскочил на лестницу, преодолел этаж и уткнулся в дверь, забитую крест-накрест досками, над которой болтался остаток таблички «…тека». Дернул – скрипнула створка, отворилась. Из глубин темноты метнулись всполохи.
23-й до Эры Резины
Ловкая загородка из куска мятой жести укрывала крохотный костерок, который пытался жарить кусочки мясца, насаженные на стальные прутья. Только вот хозяин шашлычков куда-то делся. Судя по всему, не лу`жник и не лизнец – они сырым мясцом не брезговали. Может, торбник тут обитает или живец?
Пламя слепило, обступила густая темнота.
– Эй! – позвал Тимур. – Кто здесь? Выходи, не бойся!
Ответила вязкая тишь.
– Кончай прятаться, это я, Тимур Лютый, ничего тебе не сделаю.
Местный обиталец упрямо затаился.
– Сюда иди, а то мясцо съем.
Страшная угроза не подействовала, но поблизости наметилось тихое шебуршение. Вытащив фонарик, Тимур накрутил аккумулятор и направил хилый лучик в темень. Голые полки, с которых свалили книги, громоздились застывшей бумажной лавой. Тысячи томов, сваленных без жалости в беспомощную кучу. Кругом, куда падал свет, лежали руины поверженных книг. Как в последний день цивилизации, когда накопленные знания будут оценены по достоинству: их соберут в огромный костер, который принесет немного тепла. Обо всем он, конечно, не думал, а просто хотел найти источник шума в макулатурных развалах. Вдруг мелькнул предмет, которому здесь было не место: посреди бумажных гор торчал пригорок зеленого плаща.
Тимур упер фонарик прямо в него:
– Вылезай, попался.
Холмик вздрогнул и постарался стать невидимым. Но у него ничего не вышло. Тимур дружелюбно пнул ногой в ту сторону, там оказалось что-то мягкое и податливое.
– Глухой, что ли?
В плаще образовалась щель и растянулась дыркой с перепуганным личиком.
– Димка! – обрадовался Тимур. – Ты чего придуриваешься? В прятки решил поиграть?
Дохлик был сильно напуган:
– Зачем вы меня нашли?
– И не думал я тебя искать, самому бы схорониться.
– Я вам не верю.
– Это почему?
– Глас был, вы… отпустили Темнеца.
Книги взывали к правде, Тимур напрягся и выложил:
– Никого я не отпускал. Да и не Темнец это был, а какой-то кинокритик по фамилии Темнов, попал сюда с вечеринки. Темнец – его никнейм.
Все еще недоверчиво поглядывая, Дохлик вылез из-под плаща:
– Кто его отпустил?
– Чингиз, а может, и Кортес, я не заметил.
Парень опять трусливо отшатнулся.
– Вы противец? – спросил Дохлик с таким отчаянным ужасом, как будто узнал, что старый знакомый – заядлый вампир.
Тимур поднял ладонь и торжественно сказал:
– Клянусь тебе, брат мой, я просто Тимур. Веришь?
В душе Дохлика боролись страх и любопытство. Победил разум. Парень успокоился.
Костер тлел из последних сил. Усевшись рядом с умирающим огоньком, Тимур вынул пачку евро и занялся бросанием купюры. Язычки набрали силу, быстро разрастаясь, евро горели с треском, как новогодние бенгальские огни. Он прощался с самым прочным основанием той жизни, в которую больше не вернется. К чему деньги, если на них не достать Тёплой Водицы или радость Машке? Деньги стоят ровно столько, сколько могут поддержать огонь, как это просто. Если бы он знал раньше. И ведь на самом деле никогда не испытывал такого удовольствия от денег, как сейчас, сжигая пятисотки одну за другой.
Дохлик притащил кипу книг:
– Варварство, но костер важнее.
– Почему ты боишься противцев? – спросил Тимур.
– Слышал разное…
– Говори как есть. Видишь, сколько денег за твой шашлык отдал.
Дохлик печально вздохнул:
– Говорят, они жестокие и беспощадные. Говорят, их водитель Чингиз Безжалостный может отпустить любого, даже своего. Они бывшие месрезы, но ставшие отдельным цехом. Они всех подозревают, им нельзя верить. Если к ним попадает пришлец, его сразу отпускают.
Слухи явно приуменьшили способности Чингизовой шайки, эти демоны были на все способны. Вот только знать всю правду Димке ни к чему, и так трясется от каждой ерунды. Может, кстати, он знает, почему эти отморозки так окрысились на Темнеца?
– Только слухи… – Дохлик смотрел на коптящий шашлычок. – Они считают, что Темнец принесет Треугольнику огромную беду, погубит всех. Они поклялись найти и отпустить его. И всех, кто с ним. Любой ценой.
– Темнец настолько страшен?
– Всякое говорят… От вас пахнет колбасой…
Вынув упаковку, Тимур протянул Димке три кружочка.
– Не успел поблагодарить тебя за спасение.
Димка обнюхал колбасу как настоящий обиталец и откусил крохотный кусочек. Долго смаковал его, в наслаждении закрыв глаза.
Тимур не спеша подбрасывал в огонь последние крохи отката, пока Дохлик съел колбасу и тщательно облизал пальцы.
– У меня есть немного Тёплой Водицы, – предложил он. – Хотите… То есть хочешь?
Организм радостно отреагировал на предложение, но Тимур отказался себе назло и повторил вопрос:
– Так что про Темнеца?
– В сумме мало известно. Говорят, появился как обычный пришлец, но однажды ему удалось открыть источник. Одни говорят, что он нашел великий дар Резины, другие считают, что получил какую-то силу, делающую его неуязвимым. Я подслушал, как торбники обсуждали несметное богатство, которым владеет Темнец. Ходят слухи, что он хочет одарить этим богатством всех, избавив от страданий, голода и жажды, сделав каждого обитальца Треугольника счастливым.
– Что же тут плохого?
Дима вытащил из стопки две книги и спросил:
– Надо огонь поддержать, как думаешь, кем?
Выбирать предстояло между засаленным томом «Мастера и Маргариты» и не читанным «Войной и миром».
– Да хоть обе. – Тимуру было глубоко безразлично – он читал биржевые сводки.
– Тогда выберу я. И приговариваю к сожжению вот эту… – Дохлик отшвырнул томик в темноту, а другой неожиданно ловко разорвал на половинки, распушил листы и отдал огню; бумага принялась быстро, костерок так разыгрался, что прихватил шашлычки. – Давно мечтал это сделать. Хорошо горит, ошибся автор. За что и наказан. Как приятно быть палачом, как приятно очищать мир от мерзости, столько лет пачкавшей умы. Туда ей и дорога, в пекло.
Глаза Дохлика блестели нехорошим, почти сумасшедшим энтузиазмом
Тимур подобрал шампур:
– Если Темнец такой правильный, за что на него взъелись противцы?
Дима вздрогнул, словно очнувшись после тяжкого оцепенения:
– Я не знаю. Никто не знает.
– Не хотят стать счастливыми?
– Наверное, хотят, но по-своему… Темнец может дать значительно больше, несравнимо больше.
– И что же?
– Вот это и есть тайна. Может быть, противцы что-то знают и пытаются помешать.
– И все это счастье Темнец даст вот так каждому, за здорово живешь?
– Лизнецы шептались, он просит только…
– Душу?
– В Треугольнике, как ты знаешь, один закон: Ночь. Темнец хочет утвердить новый закон. Для этого ему нужна преданность.
– Мура какая-то. – Тимур протянул Дохлику опаленные шашлычки. – Ешь, философ.
– Я математик… А ты по-прежнему не хочешь мясца? Не можешь забыть, что это глабятина? Зря. Это только еда. В Далёке делают то же самое куда изощренней. Не замечал разве?
Запах жареного приятно щекотал ноздри. Тимур не разрешил себе прикоснуться к человечине еще раз, взял из стопки книгу, чтобы пустить в костер. Дохлик вдруг уронил шашлычок и уставился на обложку:
– Давай не будем ее сжигать?
Тимур равнодушно протянул ему бумажный кирпичик.
– Любимая книжка детства?
Дохлик бережно принял томик.
– Просто самая лучшая из всех.
– «Над пропастью во ржи»? – прочитал Тимур на обложке. – Хрень занудная.
– Ты послушай! – воскликнул Дима и принялся читать: – «Я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверное, я дурак». Дима смущенно замолчал.
– Точно: дурак, – согласился Тимур.
Ему стало неловко и тоскливо, словно он оказался в компании, с которой не поддержать разговор, потому что мозгов не хватает.
– Скоро здесь случится что-то важное, я это чувствую, – вдруг сказал Дима. – И все чувствуют. Не зря ты… то есть кто-то отпустил глаб.
– Что же нам делать?
За стеной разнесся шум. Это был не глас и не звуки охоты, а словно катился горный обвал или двигалась маршевым порядком армия, или погонщики перегоняли стадо.
Дохлик набросил на огонь лист фанеры, затоптал его, погрузив библиотеку в полную черноту. Лишь из-под краев листа светились последние угольки. Запахло дымом.
Шум двигался мимо, не стихая.
– Что это? – прошептал Тимур.
– Понятия не имею.
– Зачем костер погасил?
– Если не знаешь, с чем имеешь дело – берегись. В Треугольнике так.
На улице затихало, как будто поток истощался, уносясь вдаль. Тимур предложил взглянуть, что там.
Дохлик повел наверх, нащупал железную лесенку, полез первым, откинул люк и вылез на крышу. Его силуэт показался в прорези ночного неба. Дул ветерок, холодный осенний, но живой. За высокими крышами корпусов дрожало сияние ночного города, пульсировало фонарями и вывесками, такое близкое и недоступное. У них там вечер с телевизором или водкой. Люди в гости друг к другу наведываются, а может в клубы. А тут, рядом, за стеной… Ничего не знают. Счастливцы.
Дима лег на живот у самого края крыши, Тимур опустился рядом.
Внизу оказалось темно и черно, но даже в этой мгле было заметно: по улицам и закоулкам двигаются обитальцы. Прижимаясь к стенам, они старались быть незаметными, но упорно стремились в одном направлении. Где-то там, в глубине завода была цель, ради которой они шли и шли. Что было там, ради чего все не испугались Ночи?
Тимур осторожно толкнул приятеля.
– Понятия не имею, – прошептал Дохлик. – Такое вообще впервые вижу. Гласа даже не было. Не понимаю, что это.
– Кто там?
– Да все, кто есть в Треугольнике. И что они собрались делать Ночью?
От высоты голова закружилась, Тимур отсел подальше и притянул к себе Димку:
– Вот что, брат, дай мне слово, что выполнишь просьбу.
– Хорошо, пожалуйста. – Лицо Димки плохо различалось в темноте.
– Даешь честное слово математика и друга?
– Честное слово… Что я должен сделать?
– Отведи меня к Темнецу.
Дохлик дернулся, но держали его крепко.
– Слово дал. За базар надо отвечать. И не ври, что не знаешь, где его найти. Я понял: ты говорил с ним, ведь так? Так? Вот и молодец… Что ему обещал или он тебе – не мое дело. А вот повидать его мне надо. Очень надо. Помоги, друг.
Парень ловко вывернулся и отсел, потирая плечо:
– Я попробую.
22-й до Эры Резины
В цеху поскрипывали голые кронштейны, ни одного свежего кокона заботливые хозяйки не запасли. То, что было – смели подчистую, праздник обжорства иссяк, обитальцы покинули улицы. Было на редкость тихо, но Тимур жался к стене, стараясь стать незаметным, Дохлик запаздывал, а торчать у всех на виду было рискованно: бесчисленные любители мясца, злые и голодные, скрывались поблизости. Нагретый мячик не покидал ладонь.
Объявился приятель нежданно, проходя мимо, кивнул незаметно, указав следовать за ним. Очень похоже на приемчик грозного Салаха.
Тимур думал о ней всю Ночь. Мирный характер не входил в число ее достоинств. Машка запросто могла выкинуть любой фокус. Но почему она связалась с бандой отпетых ублюдков? Наверное, чтобы выжить. Еще вчера, кажется, учила его быть зверем, и вот показала блестящий пример. Но зачем помогла скрыться? Почему не отпустила, как Батый Аттилу? Да, что тут, мужская душа – потемки, а женская – мрак. Что там прячется, лучше не знать. Особенно у бывшелюбимой.
А вдруг Чингиз разгадал, что она помогла?..
Огромные стены Пустого цеха возвышались отвесной скалой. Внутрь Димка не повел, а свернул к ближайшей арке, за которой оказалась развилка дворов. В глубине одного из них нашлась дырка в стене, они насквозь прошли цех, наполненный металлической рухлядью, и вылезли через окно. Место показалось смутно знакомым, особенно пожарная лестница зигзагом.
– Жди здесь, – сказал Дохлик и стремительно исчез.
Усевшись на кирпич, Тимур стал заниматься именно этим.
Похолодало, кожанку пронизывал осенний ветер. Тимур плотно застегнул летный шлем.
Поблизости объявился сгорбленный бедолага. Чудак напялил столько тряпок, что потонул в них, а голову укутал мотком резиновых лохмотьев, сеток и обрывков гардин. Сильно припадая на левую ногу, обиталец ковылял напрямик. Для черного мячика интереса он не представлял, так что Тимур лениво гаркнул:
– Пошел отсюда!
Лохмотник не внял, а подбирался ближе. Может, глухой или за свертком не слышит? Тимур замахал на него, как на муху, делая страшное лицо и показывая, что сейчас кинет что-нибудь тяжелое. Пантомима того не спугнула, незнакомец заулыбался и был уже совсем близко.
Тимур плюнул с досады и отвернулся.
– Здравствуй, пришлец лютый по имени Тимур. Ты искал меня?
Странный тип уселся, сложив ноги по-восточному и с любопытством разглядывая кожаную одежду Тимура.
Всесильный и страшный Темнец, на которого вели беспощадную охоту Чингиз с Салахом, обязан быть достойным противником, то есть грозным или страшным. Должны быть слуги-уродцы или хоть армия мрачных телохранитей, ну, хоть что-нибудь эдакое. Да и сам Темнец обязан воплощать что-нибудь величественное или хоть властное. А этот… посредственный серенький субъект, похож на старую галошу или порванный шарик. Нет в нем места для величия.
– Сомнения одолели? – вежливым и довольно приятным голосом спросил чудик.
– Чем докажешь?
Гость протянул грелку, в которой булькнуло:
– Тёпла Водица. Свежая.
Нестерпимо захотелось еще раз ощутить особый, манящий вкус крови, Тимур предательски облизнулся.
– Боишься отравы? – Чудик вылил в рот хороший глоток, струйка лилась, отскакивая от черного языка. – Теперь отведаешь?
Приняв грелку, Тимур принюхался: пахло чуть резковато. Как пахнет свежая кровь. Попробовал: у капельки оказался тот самый вкус. Сделал долгий глоток. Влага напоила удовольствием. Стал пить жадно, забыв, что его угостили. И опомнился, когда на дне ничего не осталось. Тимур рыгнул и смущенно вернул емкость.
– Спасибо, но это не паспорт, – упрямо заявил он.
Незнакомец скинул тюрбан: на вихрах белело пятно, как будто природа отметила его, чтобы всегда видеть. Но Тимур уже узнал: это был тот самый забывчивый помоечник из Пустого цеха.
– Что ты хотел?
– Не будешь обыскивать?
Гость засмеялся так искренно, что даже стало не обидно:
– Ты умный и везучий. Только такой пришлец смог бы дожить. Что ты хочешь?
Замешкавшись, Тимур все же выбрал лобовой удар:
– Предлагаю честную сделку: я готов сделать все, что угодно, если ты приведешь меня к Закройщику.
– Ах, вот что… – Гость был разочарован. – Закройщик найдет тебя, когда захочет. Моли кого-нибудь из противцев. Прощай…
Пришедший вскочил проворно, но Тимур быстро сообразил:
– Что можешь дать?
Странный субъект уселся в прежнюю позу так быстро, как будто сложился.
– Ответь, Тимур, о чем ты мечтал в Далёке? Чего хотел больше всего?
Вопрос, конечно, оказался неожиданный, но интересный. О чем может мечтать парень, переживший голодную юность и кое-чего добившийся в жизни? Да много чего… Ну, карьеру, дом свой, машину, яхту неплохо бы, телок классных, по миру поездить. Все как обычно.
– Для чего тебе все это?
Ответ казался таким ясным и понятным, что его не нашлось вовсе, Тимур растерянно промычал что-то нечленораздельное.
Лохмотник улыбнулся:
– Твоя жизнь была подчинена тому, чтобы получать удовольствия. Ты много работал, чтобы получать удовольствия. И ты их получал. И хотел все больше и больше. Ты брал кредиты и работал на них потому, что тебе нужны были удовольствия. Ты не знал, нужны ли они на самом деле, но ты рвался к удовольствиям. И тебе их давали. В еде, в сексе, в одежде, в машинах, в отпуске, в деньгах, в карьере – ты искал удовольствия. А когда они заканчивались, тебе нужны были новые. Ты не заметил, как стал наркоманом удовольствий. Ты стал рабом и пленником удовольствий и комфорта. У тебя на шее крепкий ошейник.
Это было так неожиданно, что Тимур смог выдавить только:
– И что?
– Хочешь снять ошейник? Хочешь стать свободным и счастливым? Хочешь стать самим собой?
– И что я буду иметь с этого?
– Тебе предлагают куда больше, чем должность директора банка.
Тимур потер виски, зажатые шлемом. Голове досталось снаружи за последние дни, а теперь ее разрывают изнутри идиотскими предложениями. Самое неприятное: это точно не розыгрыш.
– И какова цена вопроса?
– Заплатив удовольствиями, ты купишь безграничные свободу и счастье.
– Я должен подумать.