Красный Треугольник

21-й до Эры Резины

Долго, долго бродил Тимур по заводским улицам, странно опустевшим, и не мог найти ориентиры. Все казалось, близко, но за поворотом вырастал незнаемый корпус. Тимур пытался докричаться до Супермарио с вагонеткой, и охрип.

Удача подвернулась лизнецом. Существо было схвачено за резиновый ворот и как следует встряхнуто.

– Пришлец лютый, помилуй меня! – заверещала добыча, жмуря голубые глазки.

– Знаешь, кто я? – грозно пытал Тимур.

– Как не знать, месреза отпустил, глаб отпустил, Салаху устоял – такой страх!

– Хочешь, отпущу? На мясцо пойдешь, Тёплу Водицу сцежу…

Лизнец затрепетал. Но Тимур сунул кусок колбасы в грязный нос:

– А могу дать вот это…

Втянув запах копченого, лизнец сладострастно облизнулся.

– Приказывай, пришлец, покоряюсь.

– Знаешь Салаха?

– Как не знать, противец страшный…

– Скажешь, Тимур Лютый место назначил, важная весть у него. Приведешь сюда. Одна нога здесь, другая – снова здесь с Салахом.

Выпущенный помчался стремглав и постарался заслужить колбаску возвращением. И явился первым, то и дело поглядывая за спину. Но пришлеца не нашел, завертелся в панике, стараясь отыскать пропавшего. Заглядывал во все щели и укромные местечки, но Тимура Лютого нигде не было. А грозный Салах приближался, выпуская махобой:

– Шутить вздумал, лизнец поганый.

– Я нет… Никак… Тут был… – лепетал несчастный посланец, вытаращив синие глазишки.

В дорожную пыль упал кружок колбасы. Подхватив спасительный знак, лизнец указал на груду битого кирпича, из-за которой выглядывал Тимур, низко поклонился и сгинул.

Машка решительно крутанула резиновую трубку:

– Не смей посылать за мной лизнецов, пришлец.

Боевая девица была угрюма и мрачна, но видимых увечий не наблюдалось, вчерашнее столкновение с вождем обошлось без последствий. Конечно, сделала виноватым пришлеца, кого же еще, это она умеет. Одной рукой спасает, а другой предает. Ничего, и это войдет в общий счет.

– Что тебе, пришлец? – Недавно любимая изготовила махобой, дескать, одно неверное слово – и кто-то станет свежим мясцом. Должно быть, что-то очень важное, что сохранит жизнь наглому пришлецу. И он постарался.

– Я знаю, где сегодня будет Темнец.

Она старалась держать себя в руках и не выдать. Но под строго сдвинутыми бровями прыгало разгоряченное любопытство. Наживку Машка заглотнула глубоко. Попалась, лапочка.

И все же она предприняла беспримерный штурм, чтобы узнать, откуда появилась новость, наседала и так и эдак, стараясь загнать пришлеца в угол и выведать: не обман ли это или вовсе – хитрая ловушка. Привыкнув и не к таким поединкам на переговорах, Тимур довольно легко вывернулся, это была его территория и на ней он чувствовал себя отлично. Чтобы врать – нужен ум, это не махобоем вертеть. Наконец Машка сдалась. Получив все козыри, Тимур наотрез отказался открывать их. Сказал, сообщит только Чингизу, в обмен на то, что ему нужно. А нет – уходит.

Побежденный, но грозный Салах швырнула Тимуру резиновый плащ, взявшийся откуда-то из ее заплечных запасов, и приказала следовать за ней. Неслась она стремительно, Тимуру пришлось нелегко. Мешал резиновый плащ, под ним было жарко, как в парной.

Корпуса мельчали, обступал квартал захудалых домишек. Бешеная девица нырнула в высоковольтную будку и скоро выглянула оттуда:

– Войди, пришлец.

Гостя встретил строй во главе с Чингизом и махобоями на изготовку.

– Привет, бандиты! – пошутил Тимур.

Чингиз, еле сдерживая ненависть, процедил:

– Говори.

– После того, как отведете к Закройщику.

Последовали предсказуемые переглядки с Батыем и Кортесом. Что ж, условие стало полной неожиданностью. Противцы обменялись еле различимыми знаками, и вождь припечатал:

– Это невозможно.

Тимур дружелюбно помахал:

– Всем пока. Приятно было пообщаться.

Кортес крутанул махобой, как брелок:

– А может, его это…

– Правильно! – подхватил Мик, тоже размахиваясь.

– Его не тронут. Я дал слово, – спокойно заявила Машка.

Чингиз взорвался:

– Салах, ты готов встать против своего цеха за этого подонка и предателя?

– Я дал слово, – упрямо повторила она.

Сжав черный мячик, Тимур выбрал цель: при обострении ситуации валить главную ударную силу – Кортеса. А дальше как получится. Важно, что Машка на его стороне. Пока. Может, чего-то не знал про нее очень важное? Или Треугольник открыл в бесшабашной стриптизерше не только зверство, но и волю с достоинством?

И вдруг все кончилось. Чингиз скрутил махобой и с печальной усталостью приказал:

– Раз ты, Салах, дал слово, ты и исполнишь.

20-й до Эры Резины

Миссия выполнялась в полном молчании. Как назло, когда хотелось о многом расспросить. Машка замкнулась в глухую броню и на любой, даже подковыристый вопросец не отвечала. Не замечала спутника. Тимур немножко растерялся, ни один испытанный ключик не подошел, девица не реагировала, пока не подвела к неказистому цеху, одноэтажному, но с большими стеклами, забранными решетками. Коротко бросила:

– Здесь.

– Без обмана?

– Я не пришлец. Говори…

Обычно Тимур еще бы поторговался, заручившись гарантиями, но Машкина твердость растопила принципы. Он выложил все, что знал. Грозный Салах дослушал молча, осмыслил и вдруг сказал:

– Это может быть правдой.

Ухватив благоприятный момент за хвост, Тимур спросил:

– Ночью по улицам двигались обитальцы. Зачем?

– Их призвал Темнец.

– И что?

– Очень плохо.

– Что такого страшного сделал Темнец? За что вы его так ненавидите?

Она посмотрела с такой грустью, что у Тимура сжалось в том месте, где, он знал, булькает сердце.

– Ты так и не понял, пришлец. Теперь уже поздно… Закройщик спросит три вопроса. Ответишь правильно. Иначе ничего не будет. Наклонись … – И Машка прошептала простые ответы. Наверное, Тимур знал их давно. Захотелось сказать спасибо, но вместо благодарности спросил:

– Маш, не хочешь уйти со мной от всего этого кошмара?

– Зови меня Салах. Я не могу…

– Может, нам начать все сначала?

– Знай: там все будет по-другому. Ты захочешь вернуться.

– Только за тобой.

– Оставайся на месте.

Она направилась к металлической двери, навроде амбарных ворот, подобрала обломок кирпича и с размаху запустила в створку. Раздался глухой бабах, камень отскочил. Подгоняемый нетерпением Тимур рванулся вперед, но его перехватили и дернули назад. Как раз в тот момент, когда створка распахнулась, выплескивая ушат бурлящей жижи с омерзительной вонью плавленой резины. Еще немного, и Тимур обварился бы как омар. Закройщик встречал гостей бодренько.

Слегка опешив, Тимур пригнулся, резонно ожидая, что дальше могут последовать копья, вилы или цепопик, на худой конец. Однако Машка не выразила намека на беспокойство, не думая скрываться или готовиться к худшему.

Высунулись две кристально лысые головы, ознакомились с результатом и нагло ухмыльнулись.

– Здорово, бродяга! – закричала голова с красными пятнами на скулах.

– Еще не съели? – подхватила похожая на нее, как отражение, но с бородавкой на носу и без пятен.

И обе заржали.

Самое время было появиться третьей. Но вместо сказочного дракона проем заняли два вполне самостоятельных мужских тела средней упитанности, в горелых ватниках на голо тело, спереди прикрытые фартуками толстой резины, как у рентгенологов. На голых ступнях красовались потертые галоши.

Машка выхватила махобой, изобразила фигуру высшего пило-пилотажа и крикнула:

– Честь вам, варильцы!

– Кто из них Закройщик? – тихонько спросил Тимур.

Ответом его не удостоили, зато Машка сообщила лысым:

– Чингиз гостинец прислал.

Они одобрительно закивали:

– Славно! Чего прислал?

– Пришлец свежий! – И Машка развернулась, как ловкий конферансье, объявляющий звезду.

Его разглядывали так тщательно, что Тимуру стало не по себе, а потому он выпрямился, как мог гордо, и даже отставил ногу.

– Добрый день…

– Хитрый какой, чисто вырядился, – поразилась голова с красными пятнами.

Опять обе заржали. Весельчаки и балагуры, что тут поделать, надо терпеть, пока не станет ясно, кто из них Закройщик.

Теперь и Машка разглядывала Тимура с презрительным равнодушием.

– А давай-ка мы его попробуем? – вдруг предложила голова с бородавкой.

– А давай! – согласилась другая.

Выпорхнули ловкие орудия: на резиновой трубке колыхался пучок из четырех топоров. К нему так и просилось название топорник. Лысые завертели шланги так быстро, что лезвия превратились в жужжащие круги.

– Ох, и хорошо пойдет пришлец!

– Ох, и меленько!

Тимур глянул на Машку, ища поддержки, она, скрестив руки, не собиралась вмешиваться.

Не сбавляя махов, лысые двинулись. Надо было что-то делать. Стоять и ждать, пока топорники пройдутся по кожанке, или надеяться, что в последний миг все обернется шуткой – бесполезно. Его провели, обманули и отобрали единственный козырь. Нет здесь никаких закройщиков. Обиднее всего, что это сделала Машка. Спасала-спасала, а в самый неподходящий момент обманула. Остались секунды: или выхватить мячик, чтобы уложить хоть одного, а потом разобраться с предательницей, или спасти шкуру бегством. Но Тимур так и не шелохнулся.

– Пришлец-то лютый, – оповестила Машка. – Мурьетту отпустил, Салаху устоял.

Как по мановению, топорники пали, лысые переглянулись и застенчиво потупили глазки. Испытание кончилось. Опять его проверяли на слабину. Зачем Машке понадобился этот аттракцион? Наверное, так полагалось: Закройщик хотел убедиться, что пришлец достоин его милости. Что ж, было весело

– И вправду лютый? – заискивающе спросила башка с красными пятнами.

– Про тебя Глас был? – подхватила бородавка.

Тимур снизошел лишь до того, что неопределенно мотнул летным шлемом.

– Это честь для нас…

– …заходи, пришлец лютый, гостем любезным будешь…

– …все дадим, что пожелаешь…

Парочка сердечно прижала ручки к груди, изобразив нечто вроде поклона.

Кто из них Закройщик, спрашивать Тимуру было поздно, придется делать вид, что ему все известно. Уже в дверях он оглянулся, надеясь, что Машка помашет на прощание, могут ведь не увидеться. Но сумасшедшая девица отвернулась. Ему вдруг захотелось сказать ей что-то такое, чего и сам не знал, как выразить, какие-то дурацкие, примитивные слова, но такие нужные.

Но ничего этого не случилось.

Тимур шагнул внутрь.

В душном помещении торчала хитрая конструкция из нескольких валиков, установленных друг над другом и соединенных большими передаточными колесами. Аппарат выглядел старинным и потому надежным. На передней панели чернели английские буквы и год из конца позапрошлого века.

Лысый с пятнами, поглаживая крашеный металл, произнес:

– Видал, какая махина? Теперь таких не сыщешь.

– Знаешь, что тут было? – встрял бородавка.

– Тут резину варили…

– …и тянули. Листами прокатывали через вальцы…

– …а теперь мы тут варим помалу.

И парочка залилась смехом.

– Мужики, мне бы Закройщика повидать, – вежливо попросил Тимур.

– Успеешь, успеешь. Зови меня Вкл, – предложил тот, что был с красными пятнами.

– А меня Выкл, – добавил напарник.

– А у тебя имени покуда нет…

– …может, и не будет.

И это снова развеселило. Такие насмешники, просто беда.

– Братцы, у меня мало времени.

– Да ты что?! – изумился Вкл.

– Не может быть! – поддержал Выкл. – Только мы не братцы, не близнецы и даже не родственники. А времени давно нет. Ни у кого.

– Отлично. Где Закройщик?

– А знаешь, пришлец, как галоши в «Треугольнике» делали?

– Сейчас покажем. Берем две заготовки, одну вот такую штампованную, а другую, значит, стельку…

– …аккуратно складываем по шовчику…

– …по шовчику держи…

– …а чтобы они держались, их надо клеем промазать…

– …хочешь попробовать?

Вкл протянул банку с тягучей желтоватой смесью:

– Нюхни, аромат незабываемый.

Свинтив крышку, Тимур опасливо втянул носом. Пахло на удивление приятно, чем-то забытым из детства, похожим на столярный или резиновый клей.

На этом дипломатию можно было сворачивать. Тимур поднялся и заявил:

– Все, мужики, Закройщика у вас нет, я пошел.

И действительно, пойти было куда. Оказалось, в цеху не хватает одной стены, Тимур это сразу не заметил, но теперь приметил. И выходить можно. Он помахал близнецам, даже не родственникам, и отправился. Выход вел прямо к Обводному каналу. Тимур опять увидел будку и шлагбаум. Только охранника с собакой не оказалось на месте, может, обедать пошли. Сразу за шлагбаумом ждал проводник в форменной тужурке с золотыми пуговицами, фуражке с гербом железной дороги, выглаженный и начищенный до блеска. Проводник держал табличку с именем, как встречают на вокзале.

– Прошу за мной, – сказал он и поклонился.

Тимур согласился, потому что тот знал, куда идти.

Прямо под ногами оказался крутой эскалатор. Мотор работал тихо, ступеньки беззвучно возносились, каждую аккуратно подсвечивала голубая лампочка. Тимур шагнул на металлическую поверхность и почувствовал, как мягко и быстро двигается подъемник.

Открылась панорама «Красного Треугольника». Завод был похож на нескончаемый лабиринт. Корпуса цеплялись друг за друга, образуя улицы, дворики, тупики и колодцы. Все территория завода ограничивалась тремя сторонами. Действительно, треугольник.

Тимур въехал в туман, который становился все гуще и плотнее, как будто в молоко добавили желе, проводника потерял из виду, и только в белое месиво уползала лента поручня. Он видел лишь свои ботинки и движение ступеньки. Больше ничего было не разглядеть.

Туман закончился внезапно. Эскалатор подвез к выходу и остановился так мягко, словно уснул. Тимур шагнул вперед.

Теснились шеренги станков и уходили так далеко, что терялись за горизонтом. Вращались зубчатые колеса, маховики крутились не переставая, чтобы на поддон поступало полотно густого черного цвета. Как только оно ложилось, опускалась пирамидка из чугунных кругов, фыркала паром, пресс поднимался, и на ленту отправлялось готовое изделие. Это были галоши. Блестящие, крепкие и надежные, с красной подкладкой. Бесконечные цепочки галош. Цех работал слаженно и четко. Станки не давали сбоя. Каждую секунду выпекали пару и тут же принимались за новую. Пахло горячей резиной. Между рядами станков проносились чугунные вагонетки, груженные испеченными галошами.

Тимур подумал, что не плохо бы прихватить парочку раритета, стал ходить от станка к станку и прикладывал галоши к подметкам. Всякий раз оказывалось то больше, то меньше. У него размер был средний, то есть ходовой, но его как будто не выпускали вовсе. Разозлившись на бесполезные поиски, Тимур схватил пару с ближайшего станка и принялся натягивать на сапог. Резина оказалась каменной. Сколько ни пытался, галоша упорно не желала поддаваться. Даже носок не сумел засунуть. Самое удивительное: найдя огромный размер, Тимур все равно не смог его оприходовать. Ну не ложилась в галошу нога, и все. Мимо текли резиновые реки, но ступить в них не удалось.

Тогда Тимур схватил первую попавшую парочку как сувенир и двинул к эскалатору.

Но его на месте не оказалось. Только станки. Вагонетки проскакивали резво.

Тимур покрутился, но куда выходить, указателей не имелось.

– Выбрали? – спросил проводник. Тимур показал добычу. – Уверены? Размер ваш? Нет ошибки? Всем довольны? Хорошо подумали? О-ля-ля!

– Сидят как влитые.

– Прошу надеть.

Тимур почему-то послушался. Одну галошу засунул под мышку, задрал ногу, как конь для подковы, и принялся натягивать другую. Тянул так сильно, как только мог. Неожиданно галоша лопнула. И забрызгала брюки сгустками грязи. Что интересно: вторая тоже лопнула, хотя никто ее не тянул.

– Это не ваш размер, – заключил проводник.

Тимур согласился.

– Значит, не нашли свой?

Тимур признал очевидное.

Проводник задумался. Тимур понял, нет, угадал: он не знает, как быть в непредвиденной ситуации. Может, ему сбегать за инструкцией?

– Попробуйте эти, – сказал проводник и вышел из своих галош.

Старые, дырявые, потрескавшиеся на носике. В таких и в лужу не войти. Тимуру стало любопытно, он уверенно шагнул, но, видимо, поскользнулся. И упал.

Лежал лицом в пол, который обильно покрывали обрывки резины, капли черной смолы, желтый порошок.

– Сбор каучука начинается с наступлением сухого времени года и продолжается до начала дождливого сезона… – занудно читал над ним глухой голос.

Тимур покосился: Выкл бубнил за старинной книгой:

– …Выбрав подходящее место в лесу, промышленник ставит там свой шалаш и прежде всего прокладывает дорожки между намеченными им деревьями. Добывание сока начинается с самого раннего утра, лишь только является возможность ориентироваться в лесной чаще. Лицо, занимающееся этой операцией, имеет при себе маленький топорик и плетеную корзинку с запасом мягкой глины и множеством небольших жестяных или глиняных сосудов, в которые собирается сок. Подойдя к дереву, он топором рассекает на нем кору на высоте своего роста и тотчас прикрепляет к дереву под нарезом свой сосуд при помощи мягкой глины, принесенной для этой цели…

– Вернулся, – проговорил кто-то сверху.

Тимур попробовал приподнять голову: в темечке загудел набат, по вискам прошел оркестр барабанщиков. Перед глазами плыло.

– Крепкий клеёк сварился, – задумчиво сообщил Вкл.

– Вы что, блин… отравить меня… – кое-как выдавил Тимур.

Его подхватили, приподняли и усадили на что-то жесткое.

– Живой, и ладно, чего лютуешь… – Вкл стал отечески заботлив.

Во рту было так сухо, словно туда засыпали мешок песка.

– Дай воды… Или Тёплой Водицы.

На губы полился ручеек теплой жижи, Тимур лакал как собака, глотая тяжелые капли.

– Не серчай, пришлец, так надо…

– …клеёк пользительный, но так вот, за здорово живешь, никто не хочет…

– …приходится идти на хитрость, не серчай, пришлец.

Напившись, Тимур почувствовал тело в разных кусочках:

– Сами наркоши и меня втянуть хотели? Не выйдет.

– Разок можно. Привыкать не рекомендуем. А разок ничего… да, сварили…

– Хрен с вами, где Закройщик? – спросил Тимур с пьяной удалью.

Братушки переглянулись. Бритые головы пребывали в глубокой растерянности.

– Что ты там видел? – опасливо спросил Выкл.

Тимур расписал, опустив некоторые мелочи.

– Вот так штука…

– Вот, значица, как…

Все эти ахи и вздохи изрядно притомили. Тимур пришел за другим.

– Люди, где Закройщик?

– Все сложнее, чем ты думаешь.

Хватит, перебор, эта игра без него. Кое-как поднявшись, Тимур побрел к дверям. Надежды и шутки кончились. Все-таки его обманули, нет тут никакого Закройщика.

– Пришлец!

Тимур готов был слушать.

– Найти выход отсюда – не главное, – сказал Выкл.

– А что тогда?

– Ты можешь больше, – сказал Вкл.

– Я домой хочу, больше мне ничего не надо, – честно признался Тимур.

– Внутри зреет беда…

– …тебе нельзя уходить.

Тимур дернул воротца:

– Простите, мужики, это не моя проблема.

Моросил мелкий дождик, небо затянулось серыми тучами. Машки, разумеется, не было, ничего удивительного. Зато невдалеке обнаружился кое-кто любопытный.

19-й до Эры Резины

В обвалившемся простенке разгоралась яростная борьба за обладание предметом, навроде куска тряпки. Бой шел между низкорослым существом в резиновой безрукавке и обитальцем в зеленом плаще. Соперники были так заняты друг другом, что не заметили, как появился зритель. Призом была тушка собачонки, от которой шерсть летела клочьями. Лизнец жадно урчал и тянул трупик за лапы. Противник не уступал, при этом норовя заехать ему в бок ногой. Исход поединка не был очевиден. Никто не собирался уступать.

Тимур еще выбирал, кому отвесить пинка, как вдруг лизнец заметил пришлеца лютого, выпустил собачью лапку и бросился наутек. Не ожидая этого, соперник полетел со всего размаху, ухватив добычу, но восстал из битого кирпича и закричал:

– О! Ты?! Ну и ну! Еще жив?

– Йежи, оставь собачку, она дохлая, – услышал Тимур свой голос как будто издалека.

– Шоб выбросить такую роскошь? Сдурел, нет? Видел, как я лизнеца уделал?

Пристроившись на битом обвале, старик принялся запихивать трупик в нагрудную котомку. Добыча шла плохо, растопыренные лапы мешали.

– Приоделся? – пропыхтел Йежи. – Шо себе думаешь?

Прослушав гудящие в голове барабаны и оценив слабость в теле, Тимур счел лучшим опереться о кладку. И пожаловался:

– Старик, меня нагло и подло обманули.

– Сам старик… А шо такое?

– Обещали показать Закройщика, а вместо этого отравили каким-то клеем.

– Ой-вэй! Нюхал клей Откровения?! – обрадовался Йежи. – И что видел?

– Ничего. Калоши не подошли…

– Да? Что ты говоришь! Неужели не подошли? Может, шо еще было?

Навалилась страшная усталость, такая, что ноги сами подкашивались. Не разбирая, Тимур плюхнулся на кирпичный полог:

– Есть хочется, может, найдется кусок хлеба?

Йежи протянул камень-кругляк:

– Только это… Как насчет Тёплой Водицы?

– Нет, не сейчас… У меня виски осталось, раздавим?

– Почему нет? – Йежи утрамбовал собачку, принял открытый бутылек и опорожнил залпом.

– На здоровье чтоб тебе пошло. – Тимур зашвырнул пустую бутылочку подальше.

Ничуть не стесняясь, Йежи сытно булькнул:

– Так шо там про Закройщика?

– Он должен показать выход.

– Да? Значит, выход есть? Ой-вэй.

– Знаешь, Йежи, мне очень хочется дать тебе по шее. Но лень двигаться. Так что ответь по-человечески, раз уж выжрал все виски…

– Ну?

– Кто такой мозак? Или это страшная тайна?

– Да никакой тайны. Поставь точки – поймешь.

Тимур так и сделал. Загадочное слово оказалось сокращением: «менеджер отдела закупок». Это значит его называли «презренным» и готовы были уничтожить на месте. Это он оказался даже не из низшего, а какого-то неприкасаемого сословия Треугольника. Вот на что намекала Машка. Знала, что он – мозак, и не выдала! А он…

Стараясь не расплескать отчаяние перед чужаком, Тимур спросил:

– За что их презирают?

– Мозаки становятся лужниками. И никем другим. Только лужниками.

– Почему?

– Треугольник выворачивает наружу то, что ты есть на самом деле. Мозак умеет только красть по кусочкам и лакать из луж. Тут все честно.

Нет, никогда, никогда этого не будет. Никогда он не прикоснется к луже, не будет слизывать блевотину. Никогда его глаза не станут зелеными, никогда он не наденет резиновую покрышку на голое тело. Пусть хоть весь Треугольник встанет на дыбы. Этого просто не будет.

Йежи подозрительно заглянул Тимуру в глаза:

– Шо такое? Думаешь, кто такие месрезы?

– Менеджеры среднего звена?

– Во, умник… Одна мелочь: название осталось, а вот людишки обносились.

– Что значит?

– Менеджеров развелось, а месрезы вывелись. Порода измельчала. Теперь все больше лизнецами открываются. Впрочем, лу`жников хватает.

– Глабы – кто?

– Разве не ясно? Главные бухгалтеры. Они же мясцо разделывают. Мясцо у них отличное… было. Знаешь, кем были торбники в Далёке? По части финансов и акций. Теперь таскают свое богатство на горбу, все боятся кризиса. Это значит, шоб у них колбаса не сгнила. Ой-ё! Каждому – свое. Живцы вообще ни то ни се. Глаза серые и живут серо, кто чем сможет.

– А Темнец?

Йежи вскочил, огляделся и совсем другим тоном приказал:

– А ну-ка пошли со мной… Что-то дождик зарядил.

Нора старика находилась поблизости. Знакомый запах пыльного хлама вперемешку с химическими реактивами, столы и пустые лоханки ламп дневного света на потолке.

Йежи тщательно затворил дверь, в окнах блекнул мутный свет. Йежи зажег бензиновую коптилку.

– Почему ты спросил о Темнеце? – поинтересовался он, ожидая ответа с напряженным вниманием. – Что тебе от него нужно?

– Мне бы Закройщика найти, чтобы выход показал.

– Почему ты спросил о Темнеце? – Йежи стал жестким и требовательным.

– Потому! – рявкнул Тимур. – Его Чингиз ненавидит, Салах ненавидит, противцы ненавидят. Что он сделал плохого? Он ведь хочет помочь всем. За что его отпускать?