Дуэль со смертью

– Видела! – торжественно заявила добрая тетушка. – Вот как раз Сенька и его пигалица из детской выходили. Еще подумала, что-то у них вид такой подозрительный, будто нашкодили. А это вот, значит, что натворили!

– Откуда знаете, что убийство произошло именно в детской?

Начкина стал оправдываться, запуталась и от испуга пустила горькую слезу, прикрытую платочком. Утешать Ванзаров не стал, строго одернул:

– Оставьте игры… Мне надо знать, в котором часу заметили Кряковых.

– Так… Это значит, да около трех, не иначе. Ох, какой негодяй! И жена его змеюка.

Оставив Алоизия бумажным шарикам, а его мать притворным слезам, Ванзаров покинул гостевую комнатку. По соседству держали очаровательных супругов.

Пока страж возился с замком, Ванзарова пробрало искушение: а не попробовать ли плетку, в самом деле? Когда еще доведется испытать сильные средства ради достижения правды. Ох как соблазнительно. Не сладость безнаказанности. Узнать, каково это: выбить признание кнутом. И жутко, и приятно. Искушение, одним словом.

Ванзаров тем и отличался, что умел остановиться у последней черты. Не заглядывать, что там. Не проверять крепость законов бытия. Быть может, скучно? Быть может. Что поделать. Героя не выбирают.

Пока мы тут заболтались, Ванзарова встретил восторг семейства.

– Родион Георгиевич! – всплеснул руками Семен.

– Как мы вам рады! – подхватила Дуся.

– Умоляем, спасите нас!

– А то держат, как в Бастилии!

И прочее. Ванзаров предпочел выждать, пока иссякнет поток, и милостиво пообещал замолвить словечко перед Сундуковым.

– Только при одном условии, – добавил он.

– Мы согласны! – заулыбался Кряков. – Для вас – что угодно!

– Меня интересует всего лишь правда.

Кажется, Семен ожидал чего-то более любопытного.

– Правда? И зачем вам какая-то правда?

– В свободное от золотых рудников время я служу в Департаменте полиции. В самом страшном его подразделении – сыскной полиции. И не просто в сыске, а в особом отделе, занимающемся только самыми тяжкими преступлениями.

Супруги переглянулись, надеясь найти в глазах друг друга подтверждение, что это дурной розыгрыш. Нет, все было на самом деле. Реальность повернулась отвратительной рожей. Впрочем, не такой уж отвратительной. Пускай чуть полноватой, но вполне милой, и вообще многим барышням нравится… Так, опять занесло. Ну так вот…

– Экий вы какой, – вырвалось у Семена.

– Вам лучше не знать, какой именно. У нас руки вот досюда, – Ванзаров выразительно почесал локоть, – в невинной крови народа. Потому мне нужна правда. Одна правда. Ничего, кроме правды. О том, что здесь натворили.

Милая Дуся метнулась к шкафу, исчезла в его внутренностях и вернулась с фарфоровой куколкой.

– Извольте забрать, – нервно вскрикнула она. – Раз это чудовище из-за таких пустяков нанимает палачей, подобных вам… Нам ничего не нужно. Это была милая шутка, не более… Какая гадость… Еще дядюшка называется. У других – одна забота о племянниках. А этот только о себе думает… Копейки не дождешься…

На каминной полке в детской стоял ряд фарфоровых барышень в итальянских нарядах. Среди них Ванзаров приметил пустое место. Пропажа нашлась. Но сыск и не думал отступать, наседая пуще прежнего.

– С воровством антикварных вещей участок разберется. Мне нужно другое…

Нервишки Семена не выдержали.

– Да что же, в самом деле! – взвизгнул он.

– Убийство Альберта Сундукова, вашего кузена.

Дуся отчаянно засмеялась:

– Это бред!

– Это логично, – возразил Ванзаров. – Вы были в детской, куколка доказывает. Времени было достаточно, чтобы отравить ребенка, которого люто ненавидели и считали соперником за наследство. Осталось найти следы мышьяка на ваших пальцах. Знаете, что мельчайшие кристаллы остаются на коже и не смываются водой?

Тут уж Кряков взвился:

– Какое наследство! Да мы понятия не имеем о нем. Дядя вечно секретничал, обещал, что завтра все наконец узнают о своей доле! Зачем нам убивать этого гаденыша? В чем выгода?!

– Время, когда вошли в детскую.

– Не помню, на часы, что ли, смотреть… Дусенька, помоги…

– Около трех, – подсказала верная жена.

– Что делал Альберт?

– Черепаху на паровозе возил, очень ему наш подарок понравился, не думайте… Был здоров и весел.

– Сколько там пробыли?

– Зашли и вышли.

– Зачем подарили паровозик?

– Это шутка! Традиция, что-то вроде сувенира. Да поймите же…

– Кто мог отравить ребенка? Кому это выгодно? – давил Ванзаров, не знавший шуток.

– А я вам скажу… Не останавливай меня, Дуся! – потребовал Семен, хотя супруга и не думала вмешиваться. – Это дело рук старой гадины, госпожи Начкиной. Это она ненавидела Альбертика, шипела у него за спиной. Такая мерзкая! Завидовала, что ее сынок – идиот. Она отравила, больше некому.

– После нас в детскую заглянула Начкина, – вдруг сказала Дуся. – Я задержалась у окна, а когда обернулась – заметила. Тетушка придурка своего у двери сторожить оставила, побыла и вышла. А потом Маргарита появилась. Хитрая, гадина, думала, что в коридоре никого нет, оглядывалась, а меня не заметила.

Кряков многозначительно поднял палец:

– Вот вам правда, господин Ванзаров! Благодарите смелость моей Дусеньки. Тетка придумала, мышьяк достала, а Марго применила. У нее рука не дрогнет, жуткая стерва. И лицо холодного убийцы. Заметили?

Супруги, пережившие, быть может, самые тяжкие минуты семейной жизни, ждали, чем кончится допрос. И как с ними поступит страшный юноша в костюме золотопромышленника. Ванзаров вышел молча, от души хлопнул дверью. Даже краденую фигурку не изъял.

Оставалась последняя дверь. Ванзаров медлил. Взвешивал и оценивал, споря с логикой. Нужно совсем немного, чтобы осколки происшествия легли вместе так, что и шовчика не останется. Он не сомневался, что справится раньше срока. И не хотел думать, что случится потом.

Маргарита сидела на подоконнике, как будто проверяя: высоко ли для спасительного прыжка. Она повернула ухоженную головку, словно ждала:

– О, мой рыцарь, пришел освободить меня из заточения?

Ванзарову протянули ручку. То ли для поцелуя, то ли чтобы помог спрыгнуть с подоконника. Кавалер бесцеремонно развалился на стульчике у трюмо.

– Госпожа Кунц, мне необходимо решить серьезную проблему.

Барышня скинула ножки на пол и приняла позу покорного внимания.

– Так говорят только полицейские, господин Ванзаров. Неужели вы секретный агент?

– Нет, чиновник сыскной полиции. Вы не угадали, а подслушали. Стенка с комнатой Кряковых слишком тонкая, деревянная.

– Чем же еще заниматься одинокой женщине, запертой в четырех стенах? Не книжки же читать. – Его одарили скользкой улыбкой. – Вас разгадала значительно раньше, чем думаете. Держитесь хорошо, умеете пыль в глаза пустить. Но мой вам совет: постарайтесь для секретных миссий не надевать свежепошитый костюм. Женский глаз это замечает. Да и какой вы миллионщик – повадки дешевые.

– Благодарю за урок. В таком случае не будем тратить время на разъяснения.

Лицо перезревшей дамы стало пустым и мертвым, как у куклы.

– Что нужно от меня?

– Признание в том, что совершили.

– Ничего я не совершала, Лола сама мне подарила скромный презент, у нее таких полная шкатулка. Но если господин Сундуков столь мстителен, что вызывает тайных шпионов, можете забрать. Обыскивать нет нужды, лежит на трюмо.

Рядом с пудреницей переливалась гранями темно-синего камня в ореоле мелких брильянтов крупная брошь. Скромным подарок не выглядел. Какое дело полиции до отношений сестер. Одна удачно вышла замуж и теперь погибает в золотой клетке. Другая – вольная птица, но от свободы хочет удавиться. Говоря между нами, в рифму. Ну да ладно…

Ванзаров ожидал чего-то подобного. Недаром каждый выходной родственники отправляются в сундуковский ад. Вот именно: совсем недаром. С маленькой выгодой. У кого какая выйдет.

Он спросил:

– Отчего вы, такая умная и наблюдательная, морочите мне голову?

– Вам? Морочить? И в мыслях не было…

– Разберем факты. У меня есть два независимых свидетеля, которые видели, как вы заходили в детскую. По времени – вы последняя, кто видел Альберта… здоровым. Прекрасно знаете дом. Вам ничто не мешало применить мышьяк. С вашим умом так просто рассчитать удар: отравление, от которого здоровый ребенок оправится за три дня, надорвет больное сердце наследника. Зачем так спешили? Ведь духовную Сундуков огласит только завтра.

Внимательно изучив красавчика в дорогом костюме без нужных манер, госпожа Кунц поняла, что дело оборачивается скверно.

– Это полная и законченная чушь, – ответила она.

– Наоборот, логично.

– Мне незачем убивать племянника.

– Могу привести десяток причин. Например, самая простая: у вас не сложилась личная жизнь. Как можно отомстить за свои неудачи сестре? Убить ее ребенка.

– Так вы не знаете, господин пронырливый сыщик, что Лолу за Сундукова выдала я. Чуть не насильно. Он так жарко просил моей руки, что у меня не осталось иного выбора, как предложить сестру. Поэтому Филипп ее ненавидит.

– Что же отказались от такого счастья?

Маргарита печально улыбнулась:

– Мужчины мне стали глубоко безразличны.

Она ждала, что мальчишка растеряется, но Ванзаров повел себя так, будто такого признания и ждал:

– Зачем оказались в детской?

– Сама не знаю. – Барышня Кунц укусила безымянный пальчик. – Что-то потянуло. Захотелось посмотреть на ребенка. Он играл на полу, лепетал и приставал с глупыми расспросами. Я поняла окончательно: это не для меня.

– Альберт выглядел здоровым?

– Насколько могу судить… Только за живот держался, сказал, что у него болит.

– И что предприняли?

– Не хватало мне возиться с детскими капризами! У него есть мать, нянька, слуги.

– Совершенно верно, – сказал Ванзаров, вставая. – Еще чего доброго платье рвотой испачкает. Всего лишь маленький гадкий племянник.

– Не вам меня учить, гадкий шпион, – проговорила она тихо.

– Через два часа его не стало. Не мне вам мораль читать… Остаетесь под домашним арестом.

Кунц распахнула объятия:

– Какая скука эта буржуазная жизнь! Заняться, что ли, революцией?

Ванзаров нашел Тасича в детской, где витал тяжкий знакомый запах.

– Как розыски? – спросил доктор, собирая саквояж.

– Близки к завершению, – ответил Ванзаров. – А у вас?

– А у нас сплошные хлопоты. Пришлось заниматься всем семейством, за госпожу Сундукову особенно тревожно.

– Я спрашивал про труп… Извините.

– Ах, это… Как и предполагал: в ротовой полости наглядные следы отравления мышьяком. Желаете взглянуть на подробности?

– Не стоит. Больше мышьяк нигде не нашли?

Сергей Иванович сурово нахмурился:

– Что вы хотите сказать?

– Например, на пальцах ребенка.

– Уж не знаю, каким образом… Ну ладно, не хотел об этом говорить, все равно ничем не поможешь… Действительно, есть. Не знаю, откуда они появились.

Голодным волком Ванзаров принялся бродить по комнате. Доктор наблюдал за «повадками сыщика», готовя живейший рассказ для дружеской вечеринки. Действительно, смешно: полноватый юноша рыщет по комнате не хуже легавой. Особенно позабавило, когда Ванзаров полез в аквариум и вынул черепаху. Осмотрев животное, забавный юноша спросил: «Она мертва?»

Сергей Иванович поддержал игру. Одного взгляда было недостаточно: лапы не шевелятся, голова болтается. Потыкав шприцевой иглой в шею и глаза черепахи, доктор убедился: пресмыкающееся сдохло. Что же смешной юноша выкинет еще?

А Ванзаров вдруг попросил проверить, нет ли мышьяка в аквариумной воде. Раззадоренный Тасич согласился на эту глупость. История будет великолепной! Ради такого не отказался сделать пробу Гутцейта – метод, опубликованный недавно. Всего-то надо зачерпнуть воду пробиркой, заткнуть горлышко промокашкой, капнуть на нее раствором азотнокислого серебра и легонько взболтать. Бумажка окрасилась в лимонно-желтый цвет, а по бокам появилась коричневая кайма. Для полной уверенности Тасич смочил водою и получил окончательное подтверждение: бумага тут же почернела.

– Действительно, мышьяк растворен, – сказал он. – Не понимаю, откуда ему взяться. А вы что-нибудь понимаете?

Ванзаров не стал удовлетворять врачебное любопытство и поступил откровенно по-хамски: не говоря ни слова, выскочил из комнаты. Оставив доктора в глубоком недоумении с дохлой черепахой на руках.

В кабинет Ванзаров вошел без стука. Сундуков смотрел в окно, из которого открывался вид на будущий парк. Лидочка стояла рядом, держа его за руку, будто ожидая повелений отца или стараясь утешить по-своему.

– Ну? – не сдержал вскрика Филипп Филиппович.

Ванзаров попросил отправить ребенка. Короткого взмаха было достаточно, чтобы дочь послушно вышла. Сундуков выражал крайнее нетерпение:

– Кто?

– Сначала позвольте один вопрос.

– Ну что еще?

– Во время обеда Альберт прибежал к вам, о чем просил?

– Да какое это имеет значение?.. Ну хорошо… Просил разрешения взять подарок, черепаху, кажется. Я жду…

– В вашем доме слуги держатся в строгости, – начал Ванзаров, стараясь подбирать слова. – Но дети могут гулять где угодно. Баночка с крысиным ядом была на виду. Очевидно, Альберт решил поиграть с ней. Сунул палец и попробовал белый порошок. Вкус ему не понравился, флакончик был засунут под матрас няньки Федоры. Мне очень жаль, но вы не сможете наказать убийцу, и я не смогу. Это несчастный случай. – Ванзаров вынул из кармана заветную пачку и положил на стол.

Сундуков жест заметил:

– Зачем? Вы их честно заработали.

– Я не могу принять эти деньги. Дело принципа. Прошу простить…

Поклонившись, Ванзаров торопливо покинул замок.

Супруги Макарские как раз уселись за вечерний чай, когда объявился Ванзаров. Влетев в дачный домик, он выскочил в своей одежде. Великолепный костюм просил завтра отнести в замок. После чего, не объяснившись и комплиментов не отвесив, убежал на станцию, откуда уехал первым поездом в Петербург.

Вечером того же дня Ванзаров сидел за большим лабораторным столом. Аполлон Григорьевич вынул никарагуанскую сигарилью, но раскуривать не стал.

– Ну и ну… Милая семейка, нечего сказать. Столько глаз, а за мальчонкой не уследили.

Ванзаров глянул на великого криминалиста:

– Аполлон Григорьевич, вы тоже подумали на несчастный случай?

Лебедев многозначительно хмыкнул:

– Друг мой, вы же сами рассказали. Тело ребенка не осматривал. Хотя если доктор Тасич умеет определять мышьяк методом Гутцейта – он толковый малый.

– А если нет?

– Доктор ошибся?

– Доктор не ошибся. Если убийца остался безнаказанным?

Аполлон Григорьевич присвистнул:

– Не могу поверить. Вы выпустили отравителя из когтей?

– Давайте рассуждать логично, – сказал Ванзаров, слезая с лабораторной табуретки. – Кто, по-вашему, мог быть убийцей?

– Ну, я бы сделал ставку на мать, жену Сундукова.

– Почему?

– Она долго доктора не вызывала. Ждала действия яда.

– Какие у нее могут быть причины?

– Вот уж не знаю… Ненавидела мужа, помутилась рассудком от ненависти, захотела так ему отомстить…

– Еще идеи есть?

– Может, нянька? Флакончик у нее под матрасом нашелся… Остальное могла разыграть.

– Кто из родственников мог это сделать? На ваш вкус.

– Могла старуха, – безмятежно ответил Лебедев. – К старости мозги тупеют и склоняются к преступным деяниям.

– За что вы так о почтенной даме?

– Соврала вам, что не была в детской. Угадал?

– Нам, Аполлон Григорьевич, угадывать неприлично, – сказал Ванзаров. – Что говорит логика? Начать с того, что убийство готовилось заранее. Отравленная кошка, Федорино горе с желудком – не что иное, как проба яда. Первый раз пересыпали, второй – недобор.

– Да, это возможно, – согласился Лебедев. – Кто же пробовал?

– Тот, кто мог знать, где мышьяк хранится в доме. Только он мог оставаться незамеченным в суете подготовки дня рождения.

– Конечно! И это…

– Не спешите… То, что вы посчитали нелогичным для поведения матери, как раз объяснимо: она жутко боялась мужа. И вот накануне праздника внезапная болезнь ребенка. Еще гости приехали. Сплошной позор! Она не стала вызывать доктора, чтобы не разозлить Сундукова. Всего лишь. Теперь нянька. Если бы она знала про флакончик в матрасе – сидела бы смирно, не ерзала. Федора не знала, что его туда засунули. Флакончик ей мешал. Что же до воровки-тетушки, то врала старуха от страха, чтобы не вдаваться в подробности, зачем была в детской. А была она там, чтобы подговорить ребенка прилюдно похвалить черепаху. Что-то вроде бедной гордости.

– Допустим. Но кто же убийца?

Ответил Ванзаров не сразу, собираясь с силами.

– Помните у Пушкина: «Ужасный век, ужасные сердца»?

Лебедев картинно скривился.

– Вы еще Некрасова процитируйте о страданиях народа.

– Некрасов не к месту, – ответил Ванзаров. – Ответ очевиден: мышьяк находился на нижней полке, солонку взяли снизу буфета. Она нашлась в траве, где играли дети. Понимаете, кто мог ее взять?

– Не понимаю, – сознался Аполлон Григорьевич.

– Простая логика поступков, – продолжил Ванзаров. – Свидетели видели, как Альберт играл с черепахой. Ничего странного. Странно другое: черепаха оказалась в аквариуме. Сам Альберт никогда бы ее туда не положил – ему роста не хватит. Значит, кто-то ее вернул. Кто-то знал, зачем это сделал. Няня исключается, она занималась с заболевшим ребенком. Остается кто-то другой. Остается убийца. Сделано это для того, чтобы черепаха не привлекала внимания. Вышло наоборот. Пытаясь скрыть улику, преступник выдал себя.

– Какое отношение имеет черепаха к убийству?!

– Альбертик играл с животным, а потом потянул пальцы в рот. Отчего наглотался яда. Мышьяк был посыпан на панцирь. Черепаха вернулась в аквариум, яд стек с панциря и прикончил ее. Ненужный флакончик был засунут туда, куда проще всего добраться…

Задумавшись, Лебедев отчаянно дернул головой:

– Не может быть!

– К сожалению, может, – ответил Ванзаров. – Маленькая девочка, которую никто не замечает, ходит, где хочет, и делает, что хочет. Она не наследница, она просто ребенок, до которого отцу нет дела. До братика всем есть дело. С ним все носятся. Ее никто не стесняется, отец рассказывает, как оставит наследство Альберту. Лидочка слушает и думает, не по годам умная девочка, что с характером Альбертика наследство будет пущено по ветру. А его надо сберечь. Лидочка очень бережливый ребенок, вся в отца: продает дачникам малину за рубль. Она понимает, что братик должен умереть накануне объявления завещания. Лидочка не разбирается в юридических тонкостях, она думает, что раз папенька объявит брата наследником, ничего уже сделать нельзя. Наследство пропадет. Она спешит. Сначала пробует на кошке, потом на няне, умный ребенок. Для этого солонка очень удобна: посыпать нянину еду и посмотреть, что будет. Но Лидочка теряет солонку на прогулке. Остается флакончик.

– Ребенок не мог знать, что подарят черепаху! Хотите приписать ей такое коварство?

– В чем-то вы правы, – согласился Ванзаров. – Мы никогда не узнаем, как Лидочка собиралась накормить Альберта мышьяком. Ей сопутствовала удача: подарок тетушки Начкиной. Умная Лидочка быстро сообразила, что делать. Оставалось подговорить брата, чтобы отец разрешил играть с подарком уже сегодня. Что Альбертик и проделал за обедом. Он всегда получал, что хотел… Лидочка вытаскивает черепаху из аквариума, посыпает мышьяком. И дает братику. А потом возвращает черепаху обратно. Когда Лидочка уходит во двор, она ненадолго отходит от кухарки, идет в комнату Федоры и прячет в матрасе мышьяк. Все удается потому, что ребенка никто не замечает. Она буквально невидима. Может делать все, что придумает.

– Понимаю ваш поступок, – проговорил Лебедев, швыряя нетронутую сигарилью в мусорную корзину. – Какой бы Сундуков ни был, но дочь-убийца – непосильная ноша для отца.

– Иногда лучше не знать, – ответил Ванзаров. – Жаль, что человек не умеет забывать по собственной воле.

– Ужасный век, ужасные сердца, – проговорил Лебедев.

Ванзаров молчал.