Красный Треугольник
Гость нашел приличную отговорку.
– А мясца свеженького? Ну, уж не обидь!
Не дожидаясь согласия, толстяк метнулся в глубины заведения, вернулся со шматом, который покоился на свежем номере «Космополитен», как на подносе, и заговорчески подмигнул:
– Только здесь понял, зачем нужны гламурные журналы.
– Веселые картинки?
– Мясцо разделывать сподручно.
Полированный глаз дивы смотрел из-под мясца печально. Трактирщик выхватил тесачок и ловко порубил на дольки свежанину, заляпав лик сгустками. Отодрав обложку с порцией мясца, радушно протянул:
– Угощайся.
Тимур спросил, сколько должен. Трактирщик сразу опечалился:
– Все обожрались мясцом глабьим, никто не идет. Так что на первый раз – за счет заведения… Иди уж, ждут тебя…
Резиновый полог, который казался грязной стеной, скрывал коридор, разделенный на отдельные закутки черными кулисами.
– Сюда, пришлец, – послышался знакомый шепот.
На груде резиновых подошв восседала Машка с махобоем наготове. Держа одной рукой мясцо, а другой банку с жидким, Тимур кое-как пристроился и предложил отведать, что трактир послал.
– Испить должен ты, – приказала безжалостная женщина.
Очень хотелось быть послушным учеником. Тимур представил, как коснется губами банки, как багровая жижа приблизится, как надо будет ее проглотить. Это просто, может быть вкусно. Надо лишь чуть-чуть заставить себя. Когда есть хочется, все равно что есть. Ну, вот теперь…
Тимур поставил банку и прикрыл мясной закуской.
– Я не могу. Прости.
Машка недобро насупилась:
– Чтоб исполнить наказ Чингиза, мало оружия. Нужно принять Тёплу Водицу и мясцо. Это твое обучение, пришлец.
– Справлюсь без него.
Махобой сверкнул.
– Ты на волоске, пришлец, стоит дунуть, чтобы его оборвать. Делай, что велено.
Как-то само собой явилось нестерпимое желание испробовать черный мячик на грозном Салахе. Но Тимур уговорил себя повременить: раз уж полез к противцам, нечего жалеть. Может, понравится.
– Хорошо, я отведаю. Но при одном условии…
– Как смеешь, пришлец…
– Смею. А нет – отпускай. Доложишь Чингизу о провале задания.
Машка прикусила губу:
– Говори, пришлец.
– Зачем ты соврала, что выхода нет?
– Выхода нет.
– Есть! – твердо сказал Тимур. – Где найти Закройщика?
Грозный Салах не был готов к внезапному повороту и растерялся:
– Как узнал? Слишком рано…
– Неважно как. Вопрос слышала: где Закройщик?
– Ты не найдешь его, пока он сам не захочет.
– А ты его видела?
– Нет, – слишком уверенно ответила она, и стало ясно: врет. Нагло врет. Дальше можно пытать, резать, жечь раскаленным железом – будет молчать. Из вредности.
Смотав махобой, Машка демонстративно скрестила руки, сделавшись копией Чингиза:
– Теперь готов?
Бывшая подруга достигла высочайшего градуса бешенства, дальше – игра с огнем, но все же Тимур попробовал:
– За что вы ненавидите Темнеца?
Может, и показалось, но грозный Салах расслабился, словно ожидал худшего:
– Ты имеешь право знать… Те, кто попадал в Треугольник, становился кто кем: лужником, месрезом или живцом. Каждый хотел выжить. Был закон: День для покоя и Ночь для охоты. Обитальцы жили сами по себе. Пока не объявился Темнец. Он решил овладеть Треугольником и дать свой закон. Темнец несет зло и погубит всех. Глаб отпустил он. Если не ты…
История походила на пропаганду или пиратский триллер с плохим переводом. Тимур даже не старался поверить. Чтобы Машка сражалась за абстрактные идеалы? Так же невозможно, как делать стриптиз вокруг елки. За всем этим пряталось что-то другое. Сморщив лоб, изображая задумчивость, он спросил:
– Выходит, Чингиз хочет всех спасти?
– Главное – остановить Темнеца.
– А вдруг с Темнецом будет лучше?
– Нет.
– Жрать человечину, пить кровь и жить как дикари – куда уж хуже?
Издав глухой рык, Машка вцепилась в худые коленки:
– Делай, что велено, пришлец!
Вот теперь – точно пора. Тимур поднял грязную банку как бокал, содержимое по цвету от вина не отличить.
– Хочу выпить за то, что, когда найду Закройщика, мы с тобой уйдем отсюда вместе…
– Мое место здесь.
– Ну, тогда – за счастье в личной жизни!
На вкус Тёпла Водица оказалась солоновата, побежала бойко, стало тепло и хмельно, в голову ударил звон небесных колоколов, а может – подземных, перед глазами заплясали диковинные мультики. Но наваждение быстро схлынуло, и организм ответил из своих глубин глухим рыганьем. Тимур отер рукавом рот, швырнул банку, так, что брызнули осколки, и впился в мясцо. Не так страшно, как он боялся. Закусил сладковатым мясцом. Мясцо – как мясцо, прав был Дохлик, жестковатое, жаль, соли нет. А то бы и на сковородочку. Под другой глоток Тёплой Водицы и вовсе пойдет…
Тимур куснул язык, чтобы выкарабкаться из волн дурмана.
А вот учитель остался доволен, видимо расслабился и даже спросил с любопытством:
– Какое оружие выбрал?
Появление черного мячика произвело неожиданный эффект: Машка отпрянула и уставилась на детскую игрушку, словно на гранату с выдернутой чекой. Ну прямо как лавочник.
– Значит, должно быть так, – проговорила припадочная девица с непонятным отчаянием.
Эта мрачность не вязалась с ее бесшабашной натурой, и захотелось разрядить обстановку, да и хмель первого глотка еще не сошел. Раньше Тимур умел развеселить любимую и вывести из любого настроения, сможет и сейчас.
– Гляди, фокус!
Молник вонзился в резиновый занавес, но, вместо того чтобы пронестись вихрем, наткнулся и отскочил обратно. Кто-то охнул, послышался стук упавшего тела.
Машка не развеселилась, а среагировала от души. Стремительный бросок махобоя оставил рваный порез на материи, вторым в одно мгновение откромсал чьи-то ноги, которым не повезло оказаться на его пути. Опять что-то свалилось.
Теперь уже грозный, без сомнения, Салах рванула лохмотья занавеса. На полу корчились тела: у одного – глубокая вмятина во лбу, другой лишился ступней, на срезах зияли черные сгустки. Рядом валялись палки с притороченными заточками – оружие примитивное, но подлое.
– Видишь, что несет Темнец? Видишь, какое зло пришло? – И Машка от души врезала галошей в бок безногого, почти труп поежился.
Пришлось сознаться, но только про себя, что это не так уж очевидно, а спросил Тимур следующее:
– У вас есть оружие, почему им нельзя?
– Лизнецы обычно к оружию не прикасаются. Они пришли за тобой, чтобы отпустить.
Вот этого Тимур позволить никак не мог, а потому схватил за грудки еще живого лизнеца и хорошенько встряхнул:
– Кто послал, паршивец?
Лизнец распахнул голубые глаза и улыбнулся черным ртом:
– Пришлец лютый, помилуй меня…
– Говори, кишки выпущу!
– Лизнецы мы, а как же…
– Оставь, пусть сдохнет, – посоветовала Машка, скручивая махобой. – Быстро уходим. Сейчас появятся другие.
Тимур разжал пальцы, тело шлепнулось и спружинило.
– Этот тип даже Тёплу Водицу не испустил. Так ведь, лизнец?
Парень заулыбался блаженно. Его напарник все еще делал вид, что погиб от шального удара в лоб, но при этом поглядывал из-под прикрытых век.
Странно, что Машка этого не замечала.
– Ты ему ноги отрубила, а он не думает отпускаться. Это нормально? – как можно наивнее спросил Тимур.
Осознав ляп, девица закусила губу и погрязла в нерешительности. Надо было что-то делать, но в экстремальной ситуации эта героическая женщина не могла решиться ни на что. Как похоже на нее прежнюю.
– Давай возьмем «языка»? – предложил зависшему Салаху Тимур. – Причем двух. Может, Чингизу они пригодятся?
Даже не проронив «спасибо за идею», грозный Салах потрудился на славу: скрутил лизнецов их же жгутами, разрубил резиновую штору и закатал их в обрезки. Обрубки ног остались на каменном полу сиротками. Зато образовалось два куля, крупных, но для крепкого сотрудника банка – почти легких. Взяли – понесли.
– Обучение выдержал, – пропыхтела Машка, сваливая куль через порог трактира.
И тут Тимур увидел трактирщика: он тихо блаженствовал. Изо рта его свесился кусок мясца, который тот прожевать не успел: глубокие дырки пробуравили лысые виски. А на свежие мозгочки уже целилась парочка лужников, терпеливо выжидавшая вблизи.
26-й до Эры Резины
Тащить было непросто: по спине тюки скользили, а если волочить – цеплялись за камни. Грузчик из Тимура вышел никудышний. Зато поклажа вела себя мирно, только изредка доносились охи и писклявое кряхтение: отпускаться лизнецы не спешили.
Краснокаменные джунгли уводили в глухие дебри. Упрямо дыша, Машка перла и перла тяжесть. Как ни плохо Тимур запомнил ориентиры, но понимал, что этот путь никак не вел туда, где они оставили Чингиза. И все же он послушно двигался в неизвестность.
Переноска закончилась внезапно – около неприметной арки с облупленной известкой и битыми кирпичами Машка сбросила куль, приказав ждать, и растворилась за поворотом.
Оставленные без присмотра мешки шевельнулись слепыми червяками и замерли. Тимур наградил каждого пинком. Сапог вошел в мягкое, но упругое, как густое желе, признаков жизни пленники больше не подали.
Отдохнуть на земле или усесться на мешки с «языками»? В каждом из вариантов были свои плюсы и минусы. Но выбирать не пришлось. С двух сторон его взяли в «клещи» Кортес и Батый, а в проеме арки нарисовался Машкин силуэт. Даже не ободрив новичка, противцы забрали груз и потащили в глубь цеха. Батый, хоть и девка, несла добытое легко, как Кортес, силища у нее, видать, была завидная.
Тимуру позволили следовать за ними.
Новый штаб цеха расположился на последнем этаже, забитом ломаными станками. Когда-то они обрабатывали, сверлили, обтачивали, пока не превратились в руины зеленого металлолома.
По доброй традиции дикарей мешки пали к ногам вождя.
Чингиз попробовал их на прочность пяткой галоши:
– Откуда?
– Пришлец справился, – доложила Машка, швыряя трофеи. – Их напустили днем…
Перед мощью махобоев палки с заточками казались не страшнее копий дикарей, угрожавших пушкам Британской империи, но противцы выглядели озабоченно, даже слишком для такого пустяка. Про Тимура, кажется, забыли вовсе.
Чиркнул махобой Кортеса, из резинового нутра вывалилась тела. Вмятина во лбу почти изгладилась, но на месте ступней зияли черные срезы. Оба пойманных старались сойти за мертвяков, крепко зажмурившись.
Картинно сложив на груди руки, Чингиз разглядывал добычу в полной тишине. Это была военная хитрость, лизнец клюет на любопытство. Укороченный приоткрыл глаз и тут же сжал веки. Но было поздно. Детскую хитрость застукали.
– Говори, – повелел Чингиз.
Лизнец виновато хмыкнул, растянул личико в улыбке, так что синие глазки сузились, и прогундосил:
– Послали нас, Чингиз ужасный…
– Кто?
– Темнец велик, он все знает…
– Зачем нужен пришлец?
– Салаха назначили, – не выдержал напарник говоруна.
Чингиз выразительно переглянулся с Машкой.
Прямо сейчас разворачивалась история, любопытная и опасная, главным героем которой был Тимур. А он понятия не имел, что тут закручивалось, слепой котенок, да и только. Будут ли посвящать новичка в хитрости и интриги, даже если на кону его жизнь? Еще чего. Пусть сам выпутывается.
– Кто позволил охоту? – строго спросил Чингиз.
Лизнецы завозились, пыхтя и улыбаясь.
– Темнец велик, он все знает, – выпалил безногий.
– А где он обитает?
– Темнец велик, ему все подвластно…
– Что ж, проверим…
Взлетели лезвия, голова лизнеца качнулась, скособочилась на плечо и повалилась в сторонку. Там, где проехал металл, блеснул черный срез. Носком галоши Чингиз подкатил обрубок, схватил за уши и приставил на место. Но голова непослушно отвалилась. Вторая попытка приставить голову обратно закончилась тем же: отсеченный член не желал прирастать, синие глазки застыли стекляшками. Лизнец был мертв, как кусок холодной резины. Оживление опоздало.
Подняв голову за ноздри, Батый тронула черный след и задумчиво спросила:
– Может, пришлец ошибся?
На Тимура уставились три взгляда, которые и поодиночке не сулили доброго, лишь Машка расстроенно отвернулась. Спасибо и на этом. Выходит – теперь он виноват в отсутствии чуда. Стоило ради этого тащить дохляков на своем горбу? И не пришлось бы браться за резвый мячик.
Противцы ждали так, словно новичок должен был сознаться в заговоре или обмане.
И все же, приняв трудный выбор, Чингиз хлестнул махобоем, метко, но безопасно.
Уцелевший лизнец сжался лопнувшим шариком.
– Как оживляет Темнец?
Бедолага дрожал так, что резиновые рукава бились мелкой дрожью.
– Не… неведомо нам, помилуй…
– На куски разрублю тебя, соберет обратно?
– Откуда нам знать, лизнецы мы, помилуй…
Судьба пленника – превратиться в мелкий винегрет, неумолимо приближалась с каждым кругом махобоя.
Но со двора долетел тихий и тревожный свист.
Кортес с Батыем стремительно исчезли, а вернулись, поддерживая еле живого незнакомца. На вид худющему парню было не больше двадцати. Он оказался настолько выше помогавших, что тянулся за теми, кто его тащил, длинным хвостом: сам идти не мог, голова свешивалась, болтаясь из стороны в сторону. После всех явился Мик, запыхавшийся и с лишним махобоем на плече.
Раненого уложили на груду тряпок в пятнах солярки и собрались вкруг. Парень сносил нестерпимую боль, но был без сознания. Стонал тихонько и неживо. Рядом с его горлом торчал обломок палки, из раны виднелся край железного наконечника.
Чингиз только спросил:
– Кто?
– Лизнецы. – Мик с досады швырнул махобой и выругался. – Напали днем, представляешь? Это как? Это что такое?
– Тихо! – рыкнул вождь. – Аттила успел что-нибудь сказать?
– Нет… Истек Тёплой Водицей. Нашел его без сознания. Что это, Чингиз?
Вытянутое лицо противца с тонкими чертами светилось впалыми щеками и худым удлиненным носом, типичный студент-филолог. Более несуразного имени, чем великий гунн-завоеватель, найти ему было сложно.
Аттила все еще был жив, но ни на что не реагировал.
– Надо остановить кровь, – сказал Тимур в тишине.
Чингиз наградил его холодной злобой:
– Ты врач?
– Нет, но…
– Тогда заткнись, – оборвал его Чингиз и решительно поднялся.
За ним встали молча все, кроме Батыя. Лысая нежно погладила Аттилу по лбу, и вдруг, надавив так, что шея выгнулась, резанула по выпуклому яблоку. Кожа лопнула, брызнула кровь.
Тимур слушал хрипы несчастного и не мог понять: для чего эта жестокость, почему своего товарища приговаривают так сразу и столь безжалостно. Просто перерезали мальчишке глотку. Что уж лизнеца жалеть. А пришлеца – и подавно. Беспощадные ребятки собрались, совсем отморозки. Но что же Машка?
Батый держала бурдючный презерватив у шеи Аттилы, пока вены не иссякли, и он затих. Противцы стояли над телом в сонном трансе. Первым очнулся Мик, заметил скорчившегося лизнеца и бросился мстить. Тимуру пришлось отскочить, чтоб не попасть ненароком, но порыв остудил окрик Чингиза – он приказал отнести тело.
Ушли все, кроме Машки. Тимур тронул ее за плащ:
– Это что, врач называется?
– Хороший врач. – Она смотрела сухими глазами.
– Убить… то есть отпустить раненого? Это – нормально?
– У нас нет лекарств. Получил рану – считай, отпущен. Батый поступил милосердно, как врач. Разве в Далёке врач не растягивает муку и все равно получает труп? Разве Батый не вылечил быстро и честно? Вылечить – значит отпустить. Батый хорошо спустил Тёплу Водицу.
– И что теперь?
– Аттила стал мясцом и Тёплой Водицей. Мы будем сыты. Лучшая память о нем.
Оставалась надежда, что все это очередная проверка или дикий розыгрыш. Пока Чингиз не вернулся со следами крови на плаще. Кровь была на нем и на людях его. Вернее, Тёпла Водица. Наверняка и мясцо разделали, чтоб не пропало. И мозгочки не забыли, сейчас стынут в банке.
Тимур поймал себя на том, что не испытывает больше жалости и, в общем, не прочь бы угоститься чем-нибудь от Аттилы. Особенно Тёплой Водицей… Открытие было настолько дико, что Тимур отогнал его как наваждение.
Очередь дошла до лизнеца. Мик подхватил убогое тельце, безвольно обмякшее, и устроил для расправы. Чингиз свистнул резиной:
– Последний раз: как Темнец оживляет?
Жертва зажмурилась, не надеясь на пощаду, но из окна донесся вопль женского голоса:
– Вито ожидает пришлеца лютого!
Махобой спикировал в пол.
– Что значит это? – Угрожающим взглядом Чингиз скрыл растерянность.
Но пришлец лютый понимал еще меньше его.
25-й до Эры Резины
У границы заводского дворика виднелась парочка в одинаково зеленых плащиках химзащиты и слесарных очках. Цепопик и шестогант торчали мирно, однако в них были заметны новшества: среди резиновых шлангов виднелись заточенные штыри. Маленькое воинство возглавила старая знакомая – дамочка по имени Вито, с молотильником, в бодрой готовности. Настроение вождицы пребывало на отличной отметке. Шагнув навстречу, она приложила руку к левой груди и торжественно заявила:
– Счастливой Ночи тебе, Чингиз!
Вождь противцев ответил на расстоянии взмаха:
– И тебе. Зачем пришел?
– За новым месрезом.
– Удачи тебе. Прощай…
– Не шути, Чингиз, за пришлецом лютым мы. Он наш.
Чингиз покосился: строй его бойцов тревожно переглядывался и шептался.
– Чем докажешь?
Вито убрала молотильник, демонстрируя исключительно мирные намерения:
– Ты знаешь закон: отпустивший месреза принимает его место. Пришлец Мурьетту одолел. Глас был. Он наш.
– Разве пришлец может опустить лучшего месреза?
– Сам удивляюсь. Теперь он наш.
Топчась за спинами отряда, Тимур распалялся до каленого бешенства. Им, здоровым парнем, торгуют как рабом на базаре, кинуть мячик – так эта шайка побежит без оглядки, еще не забыто угощение топкой, как раз расквитается с удовольствием.
Почуяв возню и грозное сопение, Машка коротенько саданула локтем, Тимур и угомонился. Как раз вовремя. Чингиз подал неуловимый знак – строй расступился, открывая пришлеца. Растерявшись, Тимур наладил грозный вид, но мячик придержал до обострения ситуации, пусть будет сюрприз.
Вождица месрезов разглядывала новую собственность внимательно и осталась довольна.
– Ты стал хорош, пришлец лютый! Цех ждет тебя! – крикнула она, широко распахнув объятия. – Стань лучшим месрезом!
Тимур лишь мячик сжал крепче.
– Ко мне, пришлец!
– Он не хочет быть месрезом, – кое-как скривил улыбку Чингиз. – Прощай.
Цепопики с шестогантом дрогнули, словно готовясь к боевой изготовке, Вито нахмурилась и откинула край плаща, открывая рукоятку:
– Не дело пришлеца решать. Его обучение закончено. Теперь он наш.
Успехи в учебе не остались незамечены. Может, и вправду кругом невидимые глаза и уши?
– Ты забыл, Вито, другой закон… – Чингиз даже не притронулся к махобою. – Пришлеца можно искупить.
– И кто же… – только начала Вито, но вперед выскочила Машка, вильнула резиновым оружием и крикнула так, чтобы дошло до каждого скрытого уха:
– Салах искупает пришлеца!
Предводитель месрезов помрачнела, запахнулась плащом и отступила. Место ее стремительно занял невысокий вояка и сдернул очки, под которыми открылась симпатичная девичья мордашка, исполосованная шрамами.
– Клайд принимает отказ! – рявкнула девчонка и пригнулась, встав в атакующую стойку.
Машка ответила тем же.
В глухом дворике мертвого завода, невдалеке от косметических магазинов, супермаркетов, бутиков и спа-центров, две девицы готовились порвать друг дружку на мясцо. И в этом не было ничего странного, приз был молод и хорош.
Вито вздела руку и свистнула:
– Лей-не-жалей!
Запели цепи и шестеренки, высоким свистом ответили пилы махобоя. Но амазонки не шелохнулись. Вот-вот начнется кровавое месиво, полетят куски отрубленного мяса, а то и члены. Как тут принято выкупать пришлецов – до первой крови или чистой победы – лучше не думать, если Машка получит тяжелую рану, ясно, что случится. И помочь будет нельзя, просто нечем. Может, вмешаться? Но влезать в бабью драку по понятиям друзей его детства было невозможно. Может, кинуть мячик в Клайда, она заслужила не меньше Вито? Мысли вертелись разные, но Тимур лишь заторможенно пялился. Словно морок навели. Он ждал, что Клайд покажет героический скачок вверх, но воительница лишь крутила шест.
На ристалище происходило что-то странное: вместо лихих прыжков и метких ударов боевые девицы вращали оружием и не двигались с места. На взгляд чужака казалось, что игра идет в «кто кого перестоит», но тайные пружины поединка всем остальным зрителям были понятны. Видимое спокойствие бойцов вызвало прилив бурных восторгов, как на стадионе. На два торжества противцев Клайд с Вито ответили двухголосным воплем.
Напряжение росло, дело близилось к развязке, тишину дворика резали посвисты боевого железа.
И вдруг что-то случилось. Тимур не успел заметить, что именно, только противцы заорали победно и стали обниматься. Клайд уронила цепопик и понурилась, кажется, признавая поражение. Машка тоже опустила махобой, тяжело дыша. Не нанеся удара, обе драчуньи измотались, как после тяжелейшего поединка. И хоть Чингиз остался внешне спокоен, он ухмыльнулся самодовольно и гаркнул:
– Салах пришлеца искупил!
Весть подхватил Глас и понес стремительно.
Батый с Кортесом и Миком бросились обнимать победительницу, хлопали по спине и радостно тискали, Тимур же не спешил, не зная, на что имеет право.
Отряд месрезов покидал поле брани в молчании, замыкала шествие Вито. Уже в арке она обернулась и крикнула:
– Еще встретимся, пришлец лютый! Не скучай!
Дернувшись, чтобы послать вдогонку мячик, Тимур наткнулся на Чингиза – тот смотрел не отрываясь, безрадостно:
– Запомни этот час, пришлец. Салах совершил подвиг. Ты должен отплатить.
Возражений быть не могло, долг – дело святое.
– Выбрал оружие?
Мячик бы предъявлен с готовностью.
– Откуда у тебя это? – вкрадчиво спросил Чингиз, рассматривая черную игрушку с подозрительным интересом.
– В лавке выбрал. Не то, что надо?
Ответил Чингиз не сразу, как будто обдумывал каждое слово:
– Значит, должно быть так. Готов принять наказ?
Тимур был всегда готов. Ожидал чего-то необычного или интересного, на что и мог только рассчитывать дерзающий новичок, например залпом выпить огромную банку Тёплой Водицы. Задание оказалось настолько диким, что если бы не Машка, наверное, Тимур наплевал бы на долг чести и трусливо отказался.
А теперь придется выполнять.
24-й до Эры Резины
Ночь спущена. Время пришло. Тимур вышел из укрытия, сложил ладошки рупором и заорал:
– Пришлец лютый Темнеца метит!
Долгое эхо подхватило глас жадно, страшная весть понеслась по закоулкам. Скоро дойдет до Темнеца, и тогда… Отчаянно не хотелось думать, что будет тогда. Если Темнец ужасен так, как его малюют, дело безнадежно. Выстоять, как Машка – не светит, он просто не умеет так, и Темнец не позволит. Остается надежда на чудо или стремительный бросок мячика. На большее рассчитывать нельзя, да ему и не приказано. Главное – вызвать на бой.
Глас затих, повисла тишина, и тишина нехорошая, словно все обитальцы Треугольника попрятались, потрясенные такой дерзостью. Какую панику навело «мечение» Машки, а тут бросили вызов самому Темнецу. Что-то будет…
На перекрестке, куда вышел Тимур, сейчас лишь ветер гулял. Тимур напряженно вглядывался, но приближение коварного врага ничем себя не выдавало. Может, Темнец испугался и забился в берлогу? А вдруг он невидимый и уже находится за спиной? А вдруг все обойдется? Страхи закипали, мысли сворачивали в сторону безумия, и уже подумалось, что Темнец не услышал вызова, и стоит послать еще один глас, чем вот так исходить паникой в каменной тишине. Об этом его не предупреждали. Тем хуже для них.
Тимур захрипел, прочищая горло, набрал в легкие воздуха – и тут же подавился: от дальнего угла отделилось темное пятно и двинулось прямо на него. Покрывал его черный плащ, а массивный шлем, наподобие каски, защищал голову. Самое удивительное – явившийся нес ярко светящуюся биту, буквально палку света, какое-то невиданное оружие, какому и названия не подобрать. Издалека Темнец внушал безотчетный страх. Дарт Вейдер какой-то с лазерным мечом…
Поддаваться панике было нельзя, испугался на улице – считай, кончен, Тимур это помнил, но что делать, если друзья-противцы, обещавшие быть поблизости, в самый опасный момент куда-то запропастились. Ни одного махобоя в тылу: бросили, гады, подставили, он один и должен выкручиваться сам. Вот и весь наказ – попросту сделали новичка наживкой. Спасибо и тебе, товарищ Салах.