Воздушный стрелок. Наемник

– Отлично. Сами себе готовим конкурентов, – вздохнул я.

– Глупости, – фыркнула Ольга. – Без нас у нее ничего не выйдет. Заниматься мастерской сама она не сможет, слишком занята на предприятии рода, откуда ее никто не отпустит. А управляющие… это эрзац. Нет личного участия, нет профита и репутации в роду. А кроме того, добавлю, Капа намекнула, что искать сотрудничества с нами, то есть со мной, если быть точной, ей посоветовала одна хорошая подруга, жаловавшаяся на то, что ее любимый младший брат, повернутый на технике вообще и тактических комплексах в частности, своими сожалениями о несчастном случае, из-за которого такой интересный проект повис на волоске, прожужжал уши всей семье.

– Вот так новости. – Я замер. – А фамилия у этой «хорошей подруги» есть?

– Догадливый. Есть, конечно, но их род традиционно ею не пользуется, – довольно произнесла Ольга. М-да, в России есть только один род, представители которого даже в сказках Гербового приказа числятся не иначе как по имени-отчеству да личному прозвищу, если таковое было. А что, их и так все знают и ни с кем не перепутают. В конце концов, с начала письменной истории государства правящая династия не менялась.

– Ну, цесаревич… ну… – Я вздохнул и, справившись с накатившими эмоциями, договорил: – Осталось разобраться, почему он подвел именно Рюмину…

– Кирилл, не тупи, пожалуйста! – откликнулась Ольга. – В стране всего два концерна, занимающихся производством тактических комплексов. Гром-завод и Рюминские верфи, помнишь? Царской семье просто не нужно излишнее сближение и соответственно усиление Громовых и Бестужевых.

– А наше предстоящее бракосочетание как будто этому не поспособствует, – фыркнул я, но тут же осекся. – Стоп. Ничего не говори. Я понял.

– Что именно? – поинтересовалась Оля.

– Я ведь не имею отношения к Громовым, по крайней мере официального, так? К тому же сейчас я опричник, а значит, никаких политических дивидендов род Бестужевых от нашего союза не получит.

– Точно, – щелкнула пальцами моя невеста.

– Но ведь в этом случае и от сближения с опричниками Громовыми Бестужевы не получают ничего, кроме экономической выгоды, да и та будет не настолько велика, чтобы вызвать беспокойство царской семьи.

– А вот тут ты ошибаешься, – покачала головой Оля. – Опричным боярином был Георгий Громов, а твой дядя Федор клятвы опричника не давал и явно не торопится этого делать. И я не удивлюсь, если такое вот промедление и послужило одной из причин, почему цесаревич решил свести нас с Рюмиными, а не с Громовыми.

– Опять интриги. А ведь обещал, скотина венценосная! – поморщившись, заключил я.

– А вот это ты зря, – вдруг нахмурилась моя невеста.

– Да ну?

– Ну да, – передразнила Оля. – Суди сам. Наш род не настолько богат, чтобы организовать не то что завод по производству гражданских комплексов, но даже малое производство. Десять-пятнадцать машин в год – наш предел, зато с участием Рюминых мы вполне можем выйти на сотню-другую комплексов в год. Это понимаю я, это понимает Капитолина, это понимает и цесаревич, но, в отличие от нас с тобой и Капы, прямой выгоды от этого сотрудничества он не получит, из чего можно сделать только один вывод… Михаил просто нашел такой вот своеобразный способ извиниться за свою выходку на Дне тезоименитства его младшего брата… Да и подаренные «Визели» говорят о том же. Или ты считаешь, что и в этом его «подарке» есть второе дно?

– Помимо тех трех десятков «жучков» и фиксаторов, что вы с Жорой в них отыскали? Вряд ли. Вообще, может быть, конечно, ты и права, если не учитывать только что озвученной тобой же догадки о том, что таким образом цесаревич получил возможность поторопить дядю Федора с принятием решения о вступлении в опричную братчину и воплотить в жизнь желание не дать сблизиться родам Громовых и Бестужевых за счет совместных финансовых интересов, – заметил я.

– Вот ты упрямый, – недовольно покачала головой Оля. – Даже если так, кто может запретить ему попутно добиваться исполнения своих целей?

– За мой… за наш счет! – буркнул я. – Я тебе рассказывал, как он пытался меня засунуть инструктором в какую-то дыру, «пока не закончится эта возня с охотой на грандов»? Хорошее дело… То прощения просит, то пытается на короткий поводок со строгим ошейником взять.

– Но ты ведь отказался, не так ли? А он не стал настаивать, – заметила Ольга, хотя упоминание этого момента удовольствия ей явно не доставило. – Кирилл, пойми простую вещь. Он – наследник престола, для него интересы государства всегда будут выше интересов личности… любой личности, понимаешь?

– Понимаю, – успокаиваясь, кивнул я невесте и закончил: – Но не принимаю. Тем более никаких гарантий, что, удовлетворившись отказом, Михаил прекратит попытки посадить меня на цепь, у нас нет. Ты это понимаешь?

– Да, – нехотя кивнула Ольга. – Но надеюсь, что повторять этот опыт он не станет.

– Хм… надежда… одной надеждой сыт не будешь, – пробурчал я. – И на слово этому лису я не верю, уж прости, если это задевает твои патриотические чувства.

– Кирилл, давай не будем ссориться, а? – устало попросила суженая. – Я согласна, что с цесаревичем нужно держать ухо востро, но не принимай в штыки абсолютно все происходящее вокруг, пожалуйста.

– Даже и не думал, – отозвался я и после недолгого молчания произнес: – Попробуем договориться, милая? Я не возражаю против сотрудничества с Рюмиными, все же это твоя епархия, а ты…

– А я не буду столь доверчива по отношению к действиям цесаревича, да? – неожиданно улыбнулась Ольга и кивнула: – Договорились. Как показывает практика, твоя паранойя порой идет только на пользу делу. Главное здесь – не переборщить!

– Вот и замечательно. – Я расслабился. – А теперь поведай мне, пожалуйста, как прошло ваше сегодняшнее занятие у медика?

Глава 2

Домашние обеды

Деньги-деньги-деньги… После «покупки» земли в Сокольниках, приобретения спасплатформы с последующей ее доработкой и прочих трат от радующей взгляд суммы почти в четыреста тысяч рублей на моем счету осталось всего сто девять тысяч. Это не считая оставленного родителями депозита в полсотни тысяч рублей, дотянуться до которого мне не светит до самого восемнадцатилетия, и ренты с завещанного ими же замоскворецкого дома. Казалось бы, огромные деньги? Да, немалые. Их, пожалуй, хватило бы на долгую и весьма безбедную жизнь, но только не в моем случае. Для исполнения задуманного этой суммы хватит едва ли не впритык, а это совсем нехорошо. Одна надежда на то, что мне не придется приводить свой план в действие до того, как Громовы перечислят ежегодную плату за обучение близняшек. И чтобы такого не произошло, сейчас мне приходится быть предельно аккуратным и внимательным.

Размышления о бренном прервал скрежет ключа в замке входной двери. Потом в коридоре послышался уверенный стук каблуков, и в проеме кухонной двери возник Сергей. Даже обувь в прихожей снять не соизволил, сволочь! А тапки я для кого там поставил?!

– Добрый день, Кирилл. – Вошедший в квартиру, как к себе домой, куратор махнул мне рукой и, не дожидаясь приглашения, внаглую уселся за стол.

– Неплохой денек, – кивнул я, наблюдая, как Сергей принюхивается к стоящим передо мной блюдам. А вот когда его рука потянулась к одному из них, не выдержал: – Руки!

– Что? – Отпрянув так, что едва не грохнулся со стула, Зотов перевел на меня шалый взгляд.

– Руки, говорю, перед едой мыть надо, – вежливо улыбнулся я.

Куратор хмыкнул и, демонстративно создав перед собой сферу горячей воды, сполоснул в ней ладони, после чего булькающий шар был направлен им в сторону кухонной стойки, где и расплескался о латунное дно мойки. Техника воя, между прочим.

Продемонстрированный фокус не добавил мне хорошего настроения. Тем более что куратор хоть и не в курсе моего настоящего имени и прошлого, но о вечном моем «ученичестве» в стихиях осведомлен. Бесит, тварь. Специально бесит.

– Все? – с еле заметной ухмылкой спросил Зотов, демонстрируя мне вымытые и уже высушенные ветром ладони. Детский сад…

– Приборы в верхнем ящике рабочего стола, тарелки в шкафу, – кивнул я и, дождавшись, пока гость, вооружившись вилкой, ножом и тарелкой, вновь устроится за столом, договорил: – Вы уже в третий раз приходите в мой дом без приглашения и точно к обеду. Вам так нравятся приготовленные мною блюда?

– Да, ты очень неплохо готовишь, Кирилл. Вкусно, – согласился Сергей, наворачивая телячий гуляш со сдобренной шкварками гречневой кашей.

Я улыбнулся:

– Что ж, тогда учтите, с этого дня столование в моем доме для вас становится платным. Обед – пятьдесят рублей, ужин – сто.

– Ты… – Зотов аж поперхнулся, но, справившись с собой, утер салфеткой губы и, окинув взглядом стол, на всякий случай отодвинулся от него подальше. – Ты с ума сошел?

– Отчего же? Любой труд должен быть оплачен, не так ли? И раз уж вы решили питаться в моем доме, будьте любезны возместить мои затраты сил, времени и денег на ваш прокорм.

– Но сто рублей!!!

– Сейчас обед. Пятьдесят рублей, – поправил я охреневшего от происходящего куратора.

– Да черт с ним! Таких цен ни в одном ресторане нет!

– Это проблемы ресторанов, которые не ценят труд своего персонала. Я же свой талант и труд оцениваю по достоинству, – пожав плечами, ответил я и осведомился, кивнув на почти пустую тарелку, стоящую перед моим невежливым куратором: – Добавки?

– Обойдусь, – буркнул он, поднимаясь из-за стола, а в следующую секунду я услышал щелчок зажигалки.

– Ваши манеры ужасны, Сергей Александрович. Будьте добры дождаться, пока я доем, или, если вам так уж хочется курить, выйдите на лестничную площадку.