Искариот и тот, который первый

– На хуецком! Дурак, что ли? Совсем меня не слушаешь? Турку – ну это сослуживцу моему. Он там же и живет. В общем, он в непонятках. Говорит, не может быть такого, сейчас все узнаю. Перезванивает минут через пять и уже на меня наезжает, мол, лежит твоя баба у бассейна, бухает, с двумя другими девками какими-то познакомилась. Видимо, он тоже тогда нервяка схватил. А дело оказалось в следующем: для «приличных» девушек, оказывается, стремно фотки из Турции выкладывать, типа не лакшери страна, для колхозников. Вот она и решила поставить на эту метку какой-нибудь город недалеко, но так, чтоб не Турция и звучало загадочно.

– Офигеть, – засмеялся я. Не знаю, что мне больше показалось забавным, то ли сама история, то ли искреннее недоумение от погружения в сложный женский мир инстаграмных перипетий в голосе Алексея Алексеевича.

– И так во всем. Все держится на одной сплошной показухе.

– Да, кстати, я вот тоже недавно заметил. Помнишь, был бар в Столешниковом, под хохлому расписанный. Мы с тобой года два назад там встречались.

– Не понравилось мне там, контингент какой-то мутный.

– Он недавно закрылся.

– Давно пора, я вообще не понимаю, как эта столовка работала.

– Да никто туда есть и не ходил. Это было культовое тусовочное место, одновременно и для творческого андеграунда, и для золотой молодежи. В Москве до него ничего подобного не было. И когда он закрылся, вдруг стало модно скорбеть об ушедшей эпохе. Народ приезжал, делал фотки закрытой двери, нес цветы, как на могилку. И вроде ничего плохого в этом нет. За одним исключением: все это, как ты говоришь, – показуха. Во всей этой вакханалии участвовали и те, кто там ни разу не был. Ну, или зашел разок днем за стаканчиком кофе с собой, или простоял в очереди и был послан на фейс-контроле. Кого-то вообще в седьмом году только зачать успели. И они пишут слезные посты, как им будет не хватать этого места, как же там было хорошо. Просто потому, что в одночасье это стало мейнстримом.

– Слушай, а чего это все ностальгируют по седьмому году? По девяностым я еще с натяжкой могу понять, хотя тоже странно. Я вот вспоминаю, и вроде хороший год был, денег было как у дурака фантиков. Но то у меня, а остальным-то чего?

– Может, как раз в это время и открылся Симачев. Или про что-то другое имелось в виду?

– Нет, именно про сам год, типа верните мне мой 2007-й, как-то так.

– А, да, это есть. Скорее локальный мем для молодежи: вспоминают всяких эмо, готов, мультики после обеда. Больше ради прикола, никто всерьез это не воспринимает.

Алексей Алексеевич сделал задумчивое лицо, и на время возникла пауза. Я собирался ненавязчиво вернуться к документам, не вызывая подозрений. Тема очень деликатная, и сейчас все зависело от моего умения втираться в доверие. Хотя он и полагался на меня во многом, но, будучи опытным игроком, никогда не раскрывал всех своих планов. Надо было выстроить такую конструкцию, чтобы он сам заговорил о них.

– Помнишь, у Менделя, с которым ты меня как-то на даче у себя познакомил, был сын?

– Ага, я его давно не видел, но мне про него какой-то бред рассказывали. Стал этим, вечно недовольным из пятой колонны, только отца своего позорит. Я его почти не знаю, даже толком никогда не общался с ним.

– Так ты слышал, да? На самом деле там все не так. С отцом у него нормальные отношения, я с ним лично встречался, убедил, чтобы он дал на это добро. После того случая с его любовницей…

– Когда ты молодую девку родительских прав лишил?

– Ну, во-первых, это не я.

– Да ладно, я же в хорошем смысле. Я помню, что тебе не нравилась эта идея. Но зато как все красиво получилось. Она меня самого бесила, там пары встреч достаточно было, чтобы понять: она точно конченая. Надо же было додуматься шантажировать ребенком начальника питерской полиции, хоть и бывшего. У меня даже видео где-то было, как она с голой жопой на барной стойке отплясывала, когда ты ей наркоту или что там еще подмешал. Четкая работа.

– Вообще, я тогда предлагал ее куда-нибудь в Индию или в Тай отвезти. Подписала бы все бумаги, купили бы ей мини-отель, и осталась бы себе там, и все были бы счастливы. Старый добрый метод кнута и пряника.

– Какие пряники? Наказать ее надо было, а не устраивать райскую жизнь. Вот и наказали. Какой же сволочью надо быть, чтобы с помощью ребенка себе что-то выторговывать, как будто это товар какой. Мы же с тобой это уже обсуждали

– Обсуждали. Ты же сам эту тему начал. Я бы с удовольствием предпочел не вспоминать детали. Даже тогда я согласился на это ради тебя. После твоей часовой лекции про то, что лучший способ показать свою преданность – это продолжать оставаться полезным.

В этот момент в голове у меня был чуть ли не экстаз. Как тонко получилось одной фразой указать на мою верность, подчеркнуть важность и авторитет Алексея Алексеевича и то, что, несмотря на все душевные муки, я все-таки сделал все, что от меня требовалось. Я даже сделал небольшую паузу, чтобы у него было достаточно времени это оценить, и ненавязчиво продолжил:

– Ладно, суть не в ней. После этого Мендель мне напрямую позвонил, сказал, что даст мой номер своему сыну Андрону – вот тебе еще одно странное имя. Типа надо помочь мальчику, просто проконсультировать. Ну а там как пойдет.

– Что, и его каблук придавил?

– Хуже. Он решил депутатом стать, правда таким, неполноценным, местного заксобрания. Хотя женщина там тоже замешана, но она чуть позже появилась. Только смотри, я тебе сейчас рассказываю не в передачу. Тем более старшему Менделю.

– Да кому я скажу. Если ты собрался рассказать, как его на деньги развел, то будь спокоен. Его кто только не разводил. Есть ощущение, что он как будто специально во всякие блудняки влезает, словно кайфует от этого. Эдакий еврей-мазохист. А на сына его мне вообще плевать.

– Ну, я так, на всякий случай. В общем, я должен был Андрона прокачать как депутата, программу там написать, подписи собрать и все такое. Он сам, как бы тебе сказать, парень-то нормальный, но явно не про это. Слишком простоват, что ли. Ну вот, чтобы ты понял – говорит мне: «Может, в «Единую Россию» стоит вступить, там тогда помогут». Или вот еще: «Вчера две детские площадки заказал, уже договорился – поставят в двух дворах, которые победнее. Сбоку еще будет табличка такая: «Все лучшее – детям. Подарок от Андрона Бельского».

– Подожди, он же Мендель?

– Еще какой. Поменял фамилию.

– Матери взял?

– Нет, мать у него вообще графиня или баронесса какая-то – Вороновская-Шмитман вроде. Дело не в фамилии, воспитание у него какое-то правильно-советское. Если был бы настоящий Мендель, то он бы с меня еще денег взял, за то, что дает возможность поработать на него. В общем, он неплохой. Знаешь, такой в меру честный и открытый.

– Простачок?

– В хорошем смысле этого слова. Так вот, пообщался я с ним и взял небольшую паузу. Сперва просто хотел по стандарту все сделать, пройдет не пройдет, гонорар все равно мой. Но потом как-то стало не то чтобы жалко его… Сам для себя захотел попробовать что-то путное из него сделать. Не смотрел фильм «Плати вперед»?

– Нет, новый какой-то?

– Наоборот, старый. Я его сам недавно только посмотрел, как раз перед встречей с Андроном. Там основная мысль, что мальчик придумал идею, как можно изменить мир в лучшую сторону. Ты должен сделать совершенно бескорыстно три добрых дела для незнакомых людей. В благодарность они должны сделать то же самое для других трех. Так хорошие поступки размножаются в геометрической прогрессии. Это как раз и стало моим первым делом.

– Что-то вроде того, мол, если каждый житель России скинется мне по рублю, то у меня будет 146 миллионов?

– Посмотри лучше фильм. В общем, я поехал к его отцу, с ним договорились встретиться тет-а-тет так, чтобы Андрон не знал. Предложил я следующую тему: из его сынишки мы сделаем мейнстримного кандидата, без этих наивных речей и раздачи кур с машин. Так, чтобы он перешел в оппозицию. Но такую, временную. Сейчас лояльный оппозиционер на вес золота, таких «народных» кандидатов любая администрация на руках носить будет. Я заранее переговорю с кем надо, утвердим все формальности, чтобы они ему для вида как-то мешали, чтобы было полное ощущение отрешенности. Скажу, что на его кампанию и денег просить не будем, он сам за себя платит. Все подготовительные мероприятия возьму на себя, а кандидат у нас молодой, продвинутый и вообще технократ. В администрации от счастья все просто кипятком писать будут.

– Слушай, когда про технократов слышу, всегда с умным видом киваю, мол, согласен, что это хорошо, а что из себя это представляет, в душе не ебу.

– Да и никто не знает. Что-то вроде «профессиональный профессионал». Когда «эффективные менеджеры» себя не оправдали, решили им название поменять. Сейчас просто тренд такой. Любую фигню назови технократической, и все сразу с серьезными лицами, вот как ты, начинают кивать в знак одобрения. Я так недавно знакомой помог смету продавить на молодежный форум. Поначалу не согласовывали, мол, дорого и неоправданно. Потом я предложил в сопроводительном письме разъяснить, что данные представлены с учетом технократического подхода к организации мероприятий. Поменяли цифры местами, чтобы просто размазать по всем пунктам. Даже немного больше первоначальной цены получилось. И все. Приняли на первом же обсуждении.

В итоге договорился я со старшим Менделем, что и ему это баллов добавит. Кто надо такой подход оценит. Даже простят ему пару былых косяков.

А Андрон, когда займет свое заслуженное место, станет «голосом правды». Дадим ему толкового помощника, который будет постоянно с ним, чтобы вовремя мог его за руку одернуть, подсказывать, кого и за что надо критиковать, а когда лучше промолчать. Главное, чтобы наш оппозиционер не включал самодеятельность, поскольку актер из него, мягко говоря, не очень. А я, как Пигмалион, с моим грандиозным планом слеплю из него свою политическую Галатею.

– Ага, с жирной харей и двумя подбородками.

– Зря ты так, он нормально так схуднул. Отказываешься от сахара и мучного – сразу минус один подбородок. Плюс с ним еще психодиетолог занимался. Подход, конечно, своеобразный: заказывали ему стейки, шашлыки, нарезки всякие – все, что он любит, только есть их нельзя. Откусил кусок, пожевал и выплюнул. Вот и минус второй.

– Вумно. Надо тоже попробовать.

– Если хочешь в себе отвращение к мясу воспитать, можешь еще на скотобойню съездить.

– Так у меня она есть, в Краснодарском крае одну обанкротившуюся вместе с фермой купил. Был там много раз.

– Ну, значит, тебе уже ничего не поможет. Дальше мы с ним стали работать, написали простенькую программу, что-то в стиле: «Мы за все хорошее, против всего плохого!». Баннеры заказали, сайт, соцсети – все как у людей, в общем. Он такой заряженный стал, ходил, улыбался, аж светился весь. А дальше пошла веселуха. Началось все с его детских площадок. Собрал я по максимуму всяких журналистов, блогеров, заплатил за все, даже канал местный получилось организовать, чтобы снять такое торжественное открытие. Говорю ему: «Андрон, какая красивая картинка получится. Ты такой благородный в костюме, дети вокруг радостные тебя благодарят, все бабки охают, в ладоши хлопают, прямо народный герой будешь». Подъезжаем к началу мероприятия, заранее выходим из машины на соседней улице, – это он сам придумал – пешком прийти, чтобы ближе к народу казаться. Идет, значит, он весь такой в образе, увидел собравшуюся толпу, еще больше раскраснелся, разулыбался – расцвел как майская роза во всей красе. Подходим ближе, а там его детские площадки чуть ли не бульдозером раскурочили. Реально так, рабочие с молотками здоровыми в щепки все разносят. И тут все оборачиваются на него. Я посмотрел на Андрона и даже немного испугался за него. Думал, вдруг у парня микроинсульт или инфаркт случился. Всегда хотел почитать, как правильно их определять и что надо делать, но пока не успел. За секунду буквально стал он весь белый, губы затряслись, ноги подкашиваются, сказать ничего не может. Никогда такого не видел, как будто его по голове кувалдой ударили. Тут все эти жители, дети, смишники, старики давай наперебой орать: «Что за фигня, Бельский?!» А он только глазами хлопает и головой мотает. Я там всех пытаюсь успокоить, сейчас все выясним, говорю, разберемся, это какое-то недоразумение, произвол. Вдруг Андрон исполняет – хватает меня за рукав, тянет к себе и говорит: «Мы, кажется, двором ошиблись. Уходим», – разворачивается и тащит меня за собой. Тут уже я сам обалдел, говорю всем: «Извините, мы на минутку посовещаться». Останавливаю его и начинаю на ухо шептать: «Ты что творишь, какой не тот двор?! Вон гребаная табличка с твоим именем смятая валяется». Даже пару раз пришлось врезать ему незаметно в бочину, чтобы привести в чувство.

Подходим обратно к площадке, вернее, к тому, что от нее осталось. Цепляю рабочего, ну и по классике: кто у вас старший, что тут происходит, давайте объяснение. Подходит их прораб, сует мне бумажку – официальное постановление, я ее Андрону даю. Снова шепчу: «Не ссы, это отличный повод проявить себя! Сейчас пойдешь к ним и скажешь, что это префект, сука, велел снести все. Якобы этот «самострой» нарушает технику безопасности, а на самом деле власть совсем уже оборзела и мешает счастью простых людей. Только убедительнее, ты же будущий депутат, заодно свою программу толкнешь». Он, кстати, ее добропорядочно выучил наизусть. Пока ехали в машине, он всю дорогу цитатами из нее меня мучил. Хотя это даже как-то мило было. В общем, вижу, что он уже в себя пришел, даже завелся немного, обморочное состояние его сменилось на такой лайтовый боевой дух. Ну, погнали. Кричу всем: «Уважаемые, минуточку внимания, у нашего кандидата для вас есть официальное заявление!» Вперед выходит Андрон. Трясет в руке бумажку и с надрывом в голосе выдает: «Префект – сука! Это он велел снести!»

Алексей Алексеевич чуть не поперхнулся от смеха. Да мне и самому стало смешно. Прошлое, каким бы оно ни было, всегда рисуется в воображении намного лучше, чем было в реальности.