Приют вечного сна

Ульяна улыбнулась:

– Мы еще поговорим о ваших исследованиях. А пока – расскажите, как вы попали на полярную станцию?

– Как приехал? – Тучков водрузил очки на нос, но тут же снова их снял и вновь принялся натирать платком. – Ну, я, собственно, всегда мечтал о чем-нибудь подобном… Один мой коллега, моложе меня, проводил свои исследования на космической станции. Полярная станция, конечно, не космос, но… – Павел Иванович надел очки и блеснул стеклышками. – Редкий ученый может похвастаться работой в столь экстремальных условиях, правда?

Ульяна заметила, что на лбу у биолога выступил пот, и рассеянно улыбнулась.

– Да. Конечно. Я, собственно, о том и говорила. Скажите, а здесь, на станции, вы…

– Знаете что – давайте поговорим потом, а? – попросил вдруг Тучков. – Сегодня я себя неважно чувствую.

Биолог действительно скверно выглядел, и Ульяна не стала возражать. Она попросила Ивана опустить видеокамеру и заметила, что Тучков вздохнул с облегчением.

– Академик, расскажите ей, как перепутали полярную сову с каплуном! – возник повар Круглов.

Тучков нахмурился.

– Я был без очков, – сухо пробормотал он. Глянул на Ульяну недовольно и пояснил: – Потерял очки, только и всего. А эти зубоскалы мне теперь проходу не дают. Ну да, я немного рассеян. Но что тут плохого? Рассеянность в жизни – признак сосредоточенного ума.

– Да уж, академик, ума вам не занимать, – посмеиваясь, сказал Лелик. – Помяните мое слово, Ульяна: когда-нибудь этот тип перепутает повара с замороженной навозной кучей, оставленной мамонтом, и начнет втыкать в него иголки и брать биопробы!

Мужчины засмеялись, а пожилой биолог нахмурился еще больше, но в ответ ничего сказать не смог, лишь беспомощно поправил пальцем очки.

«Вот оно что, – поняла Ульяна. – Похоже, бедный рассеянный старик играет у них роль шута».

Следующим собеседником Ульяны стал доктор Кон. Тот сидел чуть в стороне от стола, в глубоком кресле, с дымящей трубкой в зубах.

– Я не умею давать интервью, – сразу признался он. – Вот если бы вы попросили меня провести диагностику – тогда другое дело.

– Хорошо, – улыбнулась Ульяна. – Какой диагноз вы бы поставили станции «Заря-1»?

Доктор усмехнулся и изрек:

– Здорова и годна к дальнейшей работе.

Ульяна засмеялась и задала следующий вопрос:

– Сотрудники станции часто болеют?

– Не чаще, чем в любом московском офисе, – ответил доктор. – А по здравом рассуждении, так даже реже. Московские менеджеры бегают по заснеженному, пронизанному сквозняками городу в легких ботиночках и тонких пальто. А мы, полярники, больше всего на свете ценим тепло, поэтому никогда не позволяем себе выходить на улицу одетыми не по погоде.

– Чтобы быть всегда здоровым – нужно тепло одеваться?

– Чтобы быть всегда здоровым – нужно просто быть здравомыслящим человеком.

– Таким, например, как наш повар! – со смехом заявил Лелик. – Этот розовощекий амур-переросток никогда не выйдет на улицу без трех пар теплых подштанников!

Мужчины расхохотались. Ульяна от смеха воздержалась, лишь слегка улыбнулась – ей не хотелось ни с кем ссориться. Вновь повернувшись к доктору (который тоже не смеялся, а лишь насмешливо щурил глаза да пускал из трубки дым), поинтересовалась:

– Один из членов команды сейчас болеет. Может, вам стоит к нему наведаться?

Доктор Кон вынул изо рта трубку, посмотрел на нее и снова вставил в зубы.

– Антон просто тоскует по Большой земле, – пояснил он затем. – А такая тоска таблетками не лечится.

3

Программист Антон Васильев валялся на кровати, закинув руки за голову и глядя в потолок.

Проклятая станция. Похоже, за несколько месяцев, проведенных в этом ледяном аду, он совсем разучился общаться с женщинами. Раньше Антону не требовалось никаких усилий, чтобы очаровать женщину. Но теперь… Теперь он, кажется, переоценил свои силы. А может, ему просто не везет на режиссеров?

Антон усмехнулся и отхлебнул из бутылки.

Виски горячей волной пробежало по пищеводу и отозвалось в желудке мягким теплом.

Интересно, где теперь Ульяна? Должно быть, отправилась в комнату Бурова. Что ж, удивляться нечему. Ни одна женщина не может устоять перед богачом.

Интересно, каково это – быть богатым? Каково это – не считать денег, приходя в магазин или ресторан? Ехать туда, куда хочешь, не задумываясь о дорожных расходах и дороговизне отелей… Брать любую женщину, какую только захочешь, не прилагая к этому никаких усилий… кроме одного – достать из кармана бумажник, вытряхнуть из него пачку зеленых купюр и швырнуть их на сверкающий прилавок ювелирного магазина.

Хемингуэй как-то сказал: «Богатые люди такие же, как мы, только у них больше денег». Глупости. Человека от обезьяны тоже отличают несколько молекул ДНК, но именно эти несколько молекул делают человека тем, кто он есть.

Антон вздохнул, потом опустил руку с кровати, нащупал на полу открытую бутылку, поднял и сделал хороший глоток. Спиртное помогло ему расслабиться и почти позабыть про обиду.

Отличный напиток! Не то что дурацкий «Хеннесси – Икс-О», коньяк класса «люкс». Дерьмо собачье! Виски – вот напиток настоящих мужиков, а «Хеннесси» пусть смакуют тупоголовые миллиардеры и лизоблюды-педики.

Антон снова отхлебнул из бутылки, прикрыл на несколько секунд глаза и снова их открыл. Потом повернул голову и взглянул на фотографию в рамке, стоявшую на столе. Со снимка на него смотрела нескладная светловолосая девочка лет двенадцати.

– За тебя, Виолетта! – сказал фотографии Антон и снова приложился к бутылке.

Прикрыв глаза, он стал вспоминать свое детство, как делал почти всегда, когда был пьян. Зуботычины, которые щедро раздавал ему отец… холодное, словно вырубленное из куска льда, лицо матери… собственные страхи, потную рубашку, прилипающую к тощим лопаткам… Но самое страшное – одноклассники. Рослые, сильные, насмешливые и жестокие.

Мать отдала Антона в школу с шести лет – «чтобы не маячил перед глазами». На первом же уроке физкультуры выяснилось, что маленькому Антону, и без того низкорослому, придется долгие годы стоять в самом конце строя, пробуждая у мальчика такие жуткие и душераздирающие комплексы, которые не снились самому Фрейду.

Издевались над Антоном в школе постоянно. Поначалу он горько рыдал от обиды, но постепенно приучил себя воспринимать насмешки и издевательства одноклассников как неизбежное зло.

Однажды, когда Антон учился в восьмом классе, мальчишки связали ему руки за спиной и спустили трусы. А потом втолкнули в женскую раздевалку. Оскорбительней всего было не издевательство мальчишек и не презрительный смех девчонок. К этому он, в общем-то, привык. Оскорбительней и отвратительней всего был взгляд самой тихой и самой некрасивой девочки в классе. Девочку звали Виолеттой Макаровой, и она была настоящим изгоем. Она единственная посмотрела на Антона жалостливо.

Экзотическое имя причиняло Виолетте не меньше проблем, чем серенькая внешность и тихий нрав, который одноклассники воспринимали как забитость. Еще в четвертом классе кто-то придумал шутку – «Виолетта из туалета», с тех пор дурацкая поговорка сопровождала ее всю жизнь.

И сейчас, глядя на Антона и на обступивших его одноклассниц, она вдруг вскочила со скамьи и крикнула:

– Перестаньте!

– Смотрите, какая защитница выискалась… – засмеялся кто-то.

– Точно! Они же друг другу подходят! «Виолетта из туалета» и «мальчик – тощий пальчик»…

И все потонуло в хохоте. Антон помнил, что Виолетта пыталась прорваться к нему, но ей не давали. Потом все закончилось. Кто-то натянул ему штаны и вытолкнул из раздевалки в коридор.