Загадка старинных часов

– Классная штука, – оценил Луна.

– Только вот бой у них ужасный, – снова пожаловался Сеня. – И никуда от этого не денешься.

– Полагаю, бой можно переделать, – с умным видом изрек Герасим.

– Можно-то можно, но кто же тебе позволит, – откликнулся Сеня. – Предок теперь на эти часы даже дышать боится. Он за ними давно охотился. Это же антикварная вещь. И менять ничего нельзя. Сразу цена упадет.

– Что же, они с девятнадцатого века так и ходят? – изумился Иван.

– Ну, – подтвердил Сеня. – В том-то и дело. То есть, вернее, пока их предок не приобрел, они очень долго стояли. А после их мастер почистил, и они сразу пошли. Предок специально их в этой квартире поставил. Мы же здесь почти не живем, а значит, бой никому не мешает.

– Понятно, – кивнули ребята.

– Думаю, – потер руки Луна, – нам теперь самое время заняться сарделечками.

– И впрямь, – горячо поддержал его Герасим, который проголодался еще во время прогулки с Арчибальдом.

Все вернулись в гостиную. Луна немедленно приступил к готовке. И вскоре по комнате распространились аппетитные запахи.

– Ну, прямо как в ресторане, – одобрил Сеня и облизнулся.

– Слушай, ты еще долго там? – Герасим кинул хищный взгляд на Павла.

– Действительно, – подхватила Варя. – С твоей стороны, Пашечка, просто какой-то садизм так долго не давать нам сарделечку.

– Кажется, кто-то совсем недавно упрекал меня в неуемном аппетите, – повернулся к ней Луна, щеки которого раскраснелись от каминного жара еще сильнее обычного.

– Так это тебе, Пашуня, давно пора худеть, – нашлась Варя, – а у меня и у Марго с фигурами полный порядок.

– У меня тоже, – ответил Луна, совершенно не испытывающий никаких комплексов по поводу собственной толщины. – Сколько раз тебе повторять, Варвара: мужчины должно быть много. И вообще, не давите на психику. Иначе я все испорчу.

К тому времени как Луна наконец нажарил на всю компанию сарделек с помидорами и луком, ребята изнывали от голода. И в считаные минуты смолотили совсем не малые порции.

– Луна, где картошка? – дожевывая последний кусок, осведомился Герасим.

– В золе, естественно, – улыбнулся друг. – Сейчас потыкаю, готово ли.

Вооружившись кочергой, Павел выгреб из золы три картофелины и ткнул в них вилкой.

– Кажется, жестковато.

Он собирался запихнуть картофелины обратно, но Герасим, оттолкнув друга, вонзил вилку в самый крупный и самый обуглившийся экземпляр.

– Нормально, – он впился зубами в картофелину. – Это просто Луна над нами уже измывается.

– Тогда разбираем! – И Марго тоже отыскала в золе картофелину.

Остальные последовали ее примеру.

Еще через четверть часа напряженного жевания импровизированный пир завершился.

– Эй, Сенька, – взгляд Герасима упал на собственные часы. – А раритет-то ваш того… сломался.

– Как сломался? – подскочил от ужаса на стуле Баскаков. – Откуда ты знаешь?

– Элементарная логика, милый мой, – покровительственно произнес Муму. – В шесть они били? Били. А теперь половина седьмого. Все нормальные бьющие часы должны отсчитывать половину одним ударом. Но твой «Цвайс»-то молчит.

– Фу-у, – облегченно выдохнул Сеня. – Дурак ты, Муму. Зря только меня напугал. Говорят же тебе: это не просто бьющие часы, а уникальные. И отзванивают они только четыре раза в сутки. В двенадцать и в шесть, а потом снова в двенадцать и в шесть.

– Так бы сразу и объяснил. – Герасим крайне обиделся, что его назвали дураком.

Сеня все-таки наведался в столовую и проверил. Уникальные часы с громким тиканьем продолжали отсчитывать ход неумолимого времени.

– Не, ребята, все в порядке, – снова вошел в гостиную совершенно успокоившийся Баск.

– Сеня, – указала на портреты Варвара, – а это что, ваши предки или так просто?

– Так просто, – внес тот ясность. – Отец собирает. Ему нравятся старинные портреты.

– А вот здесь что-то знакомое, – с задумчивым видом Марго разглядывала портрет какого-то худого старика в черном сюртуке и бабочке. – Я точно уже его где-то видела. Только вот где?

Лицо обычно добродушного Баска скривилось в брезгливой гримасе.

– Это Дж. Д. Рокфеллер, чтоб ему пусто было. Предок специально портрет заказал. По фотографии. И, между прочим, у нас в загородном доме такой же висит. Прямо в моей комнате. Я вам уже говорил: предок от этого Дж. Д. просто тащится.

Ребята понимающе кивнули. Причина Сениной нелюбви к Дж. Д. Рокфеллеру была им известна и, как ни странно, носила глубоко личный характер. Дело в том, что нефтяной олигарх Виталий Семенович Баскаков придерживался крайне суровых взглядов на воспитание сына. Баскаков-старший считал: раз сам он всего добился собственными силами, значит, и Сеня должен научиться с самых ранних лет преодолевать трудности. Поэтому на карманные расходы Баску, по его словам, «выделялся низший прожиточный минимум». А хуже всего стала складываться его жизнь после того, как Баскаков-старший прочитал биографию Дж. Д. Рокфеллера.

К счастью для Сени, Виталий Семенович не мог, по примеру семьи американского миллиардера, заставить сына донашивать платья выросших старших девочек, потому что Баск был его единственным отпрыском. Заставить его ловить мышей по центу за штуку Виталий Семенович тоже не мог. В квартире и загородном доме Баскаковых этих животных не водилось. Но и того, что отец сумел воплотить в жизнь, Сене казалось более чем достаточно.

Тщательно проштудировав книгу о любимом Дж. Д., Виталий Семенович позвал к себе в кабинет единственного сына и наследника.

– В общем, так, – тоном, не допускающим возражений, объявил он. – Я понимаю и вполне разделяю твое мнение, что тебе требуются карманные деньги. Но теперь ты будешь их сам зарабатывать.

Сын пробовал возразить, но тщетно. И жизнь его с тех пор стала складываться совершенно невыносимым образом. Хитроумный нефтяной олигарх выработал систему поощрений и взысканий. Например, если Сеня брался за уборку собственной комнаты или за какие-нибудь другие домашние дела, ему насчитывался заработок. Но когда он при этом что-нибудь портил, из заработка вычиталась сумма загубленной вещи. И так выходило, что Сеня чаще всего оказывался не с карманными деньгами, а в неоплатном долгу.

– Из-за этого самого Дж. Д. – Баск продолжал со скорбью и гневом взирать на портрет Рокфеллера, чей образ ему отнюдь не казался светлым. – Так вот, из-за этого гада, – продолжал он жаловаться друзьям, – я всю жизнь теперь буду расплачиваться. Мне только один этот фейерверк придется не меньше чем полгода отрабатывать.

– При чем тут фейерверк? – посмотрела на мальчика Маргарита. – Ты ведь сказал, что не виноват. Неужели отец заставит тебя отрабатывать крышу Петрова?

– Если бы, – вздохнул Сеня. – Крыша-то халтурная. Ее фирма оплатит. Но предок как рассудил? Раз я принял в этом участие и ему пришлось объясняться с Петровым, значит, он потерял время. А папандр мне постоянно твердит: «Мое время, сынок, – это деньги». Вот он и скалькулировал потерянное на объяснение с Петровым время по отношению к деньгам, которые мог за этот период заработать. А так как Петров – мужик скандальный, то объяснялись они долго. Сумму назвать?

– Лучше не надо! – замахал длинными руками Герасим. Ему было даже страшно представить, сколько зарабатывал за час или два нефтяной олигарх.

– У других предки как предки, – ощутив общее сочувствие, Баск впал в окончательную тоску, – а у меня… – И, затруднившись подобрать нужное слово, Сеня умолк.

Варя и Марго переглянулись. Обе они не хотели бы быть детьми олигархов.

– Предок меня еще почему сюда отправил, – снова заговорил Баск. – Во-первых, в воспитательных целях. А потом, чтоб бензин зря не тратить. Мол, чего из-за тебя одного машину взад-вперед гонять. А так я здесь. Шофера папандр отправил в отпуск; и горничную, и повара – тоже. В доме остались только два охранника. А мне сюда наняли по дешевке домомучительницу.