Клятва московской принцессы

– Вот и я говорю, что ничего страшного, – вывернулся из-под материнской руки Никифор.

– Кому было сказано, марш вниз с матерью. Она тебе шишку помажет! – распорядился дядя. – А я пока у вас здесь проветрю. Духота. Дышать нечем. Накройся, Егор, одеялом. – И он распахнул окно.

– А из печки угарного газа не может быть? – охватила новая тревога маму Никифора.

– Марина! Я столько лет уже с этой печкой живу! Уж как-нибудь не угорим, – заверил Федор Николаевич.

Все покинули комнату. Егор остался один. За окном мокро шумели деревья. Редкие капли стучали по подоконнику. Где-то вдали тоскливо прокричала ночная птица.

Коржик, вернувшись, потушил свет. Егор уже начал проваливаться в сон, когда негромкий, но странный звук заставил его снова открыть глаза. Крик замер у него в горле. На подоконнике сидел человек.

Глава III

Силуэт четко выделялся на фоне уже чуть светлевшего неба. Длинные волосы колыхались под ветерком. «Мара!» – узнал мальчик. Откуда она могла появиться и как умудрилась залезть на второй этаж? Он пытался понять, куда она смотрит, но лицо ее скрывала завеса тьмы. Мара сидела, болтая ногами, а он лежал неподвижно, и ему почему-то совсем не хотелось объявлять ей о своем пробуждении.

Полуприкрыв веки, Егор наблюдал, как она поведет себя дальше. Девушка совершенно бесшумно спрыгнула с подоконника, столь же бесшумно, будто ноги ее не касались пола, прошлась по комнате и замерла возле кровати Никифора. Вот она наклонилась. У Егора по всему телу побежали мурашки. Однако девушка лишь поправила одеяло, которое Никифор сбросил во сне. Затем она повернулась к Егору. Он крепко зажмурил глаза. «Зачем ей понадобилось приходить сюда?» – настойчиво бился вопрос в его голове, и ответа не было. Ему по-прежнему оставалось лишь чутко прислушиваться в надежде определить по звукам, что теперь делает Мара. Уши улавливали лишь гулкую тишину, мерное посапыванье Никифора да капель за окном.

Чуть погодя Егор решился осторожно приоткрыть глаза и увидел прямо над собой черную разверзшуюся звериную пасть. Точь-в-точь как в недавнем сне. Волна зловония захлестнула его. Он взвыл от ужаса. Пасть клацнула у него перед носом.

– Хватит. Хватит. Все в порядке, – раздался голос Федора Николаевича. – Да что ж это с вами сегодня такое творится?

Егор открыл глаза. Над ним склонилось бородатое лицо дяди Коржика. Он помог мальчику выпутаться из пододеяльника.

– Опять, что ли, кошмар приснился? Ба, да ты весь горишь!

– Федя, что там такое? – вновь раздались на лестнице торопливые шаги Марины Николаевны.

– Пацан, кажется, заболел, – угрюмо откликнулся Федор Николаевич. – Видать, от тебя все-таки заразился.

– Я совершенно не болен!

Егор попытался вскочить на ноги, однако почувствовал такую слабость, что тут же откинулся обратно на подушку. Лоб его покрыла густая испарина. Марина Николаевна уже суетилась рядом.

– Сейчас градусник принесу, температуру тебе померяем. И что же наш отдых так не задался? Прямо как сглазил кто!

– Мама, это предрассудки, – сонно проворчал из своей кровати Никифор.

– Марин, надо бы твоего предрассудка ко мне в комнату изолировать, чтобы тоже не заразился, – посоветовал дядя Федя.

– Абсолютно с тобой согласна, – уже стряхивала градусник Марина Николаевна. – Ну-ка, Никуша, перетаскивай постель.

– Куда-а? – заныл тот. – Мне спать хочется. А если Граф болен, то я от него давно уже заразился.

– Прекрати спорить с матерью, она права, – пресек дальнейшие пререкания его дядя и взялся за металлическую спинку кровати. – Я ее к себе перекачу, а ты белье тащи.

– А зачем его снимать. Лучше давай все разом и перекатим, – решил по-своему Коржик.

– О-о-о, да у него тридцать девять, – тяжело вздохнула Марина Николаевна. – Точно грипп. Завтра останешься на весь день в постели.

Егору уже было так плохо, что он даже не спорил. Хотелось одного: закрыть глаза и провалиться в небытие. Главное, больше не видеть сны. Он их, к счастью, и не увидел. А пробудившись наутро, почувствовал себя совершенно здоровым. Ни температуры, ни слабости, будто болезнь ему тоже приснилась. Правда, ни Коржика, ни его кровати в комнате не было. Выходит, не сон.

Дом был объят тишиной. Егор босиком выбрался из своей комнаты и с осторожностью заглянул в комнату Федора Николаевича. Две аккуратно заправленные кровати, и никого. Он уже собирался выйти, когда уловил свое отражение в зеркале на дверце шкафа и потрясенный замер. По всей его шее шли темные синяки, словно кто-то пытался его задушить. Подойдя вплотную к зеркалу, он ощупал кожу на шее. Больно. Но ведь ведьма душила его во сне. Или Коржик так постарался? Не может быть! Но что делать? Марина Николаевна ни в коем случае не должна заметить этот ужас на его шее, иначе наверняка решит, будто он болен чем-то неизвестным и опасным.

Стремительно возвратившись к себе в комнату, Егор натянул свитер с высоким горлом и, сбегав к дяди-Фединому зеркалу, проверил. Действительно, ничего не заметно. Пусть Марина Николаевна лучше считает, что у него действительно грипп и его знобит. Тогда свитер не вызовет у нее подозрений.

Вскоре внизу раздались голоса. Егор спешно юркнул обратно в постель, и вовремя. В дверь заглянули Федор Николаевич и Марина Николаевна.

– Он проснулся, – радостно объявил дядя Федя.

– Как ты себя чувствуешь? – склонилась над Егором мама Никифора.

– Да температуры вроде нет, – нарочито слабым голосом отозвался тот. – Вот только знобит.

– Раз знобит, значит, температура, – уверенно констатировала Марина Николаевна. – Давай-ка померяем. А Федя пока тебе принесет завтрак. Молодец, что оделся, это совершенно правильно, – одобрила она, заметив на мальчике свитер.

К ее удивлению, градусник показал нормальную температуру. Она пожала плечами:

– Странно. Но ты все равно сегодня полежи. Может, еще поднимется. Не зря же озноб. А пока поешь. Вот тебе яичница, чай с медом…

– Да я и вниз могу спуститься, – медлил Егор принимать поднос из рук дяди Феди.

– Вот если к обеду температура не поднимется, сможешь спуститься, а пока лежи, – напутствовала его Марина Николаевна.

Они с дядей Федей ушли. Егор кое-как расправился с завтраком. Есть в постели оказалось не слишком удобно. Поставив поднос на пол, он снова растянулся на кровати. Лежать уже наскучило. Тем более, на улице первый день без дождя, и временами даже проглядывает солнышко. Хотелось гулять. Но едва скажешься здоровым, придется снять свитер. Не расхаживать же в нем по такой теплыни. А без него черные кровоподтеки на шее обязательно привлекут всеобщее внимание. Надо их срочно убрать.

Егор знал кое-какие рецепты из того мира. Кудесник Христофор Павлович, у которого они с Зоей провели некоторое время, научил их составлению некоторых простых снадобий: от ушибов, от мелких ранок, от синяков. Правда, тот мир от этого значительно отличается, но, вероятно, здесь тоже можно найти составляющие.

Для примочки против синяков требовались в основном растения. Вопрос, подействует ли она так же эффективно в этом мире, как в том? Кроме того, чтобы собрать необходимое, надо исхитриться незаметно выйти на улицу.

В дверь просунулась голоса Никифора.

– Привет, – заговорщицки прошептал он. – Меня к тебе сегодня все равно не пускают. Вот я, Граф, и подумал… – Он замялся и покраснел. – Пожалуй, я к Маре скатаюсь. Она ведь не знает, что ты заболел. Обидится, если мы не приедем, мы ж обещали. А ты по-любому лежишь. Так что я уж тогда один. Лады? Я у дядьки ключ от лодки свистнул. Надеюсь, он не заметит.

– Ты-то один с лодкой справишься? – заволновался Егор.

– Не боись. Осилю. Мне не впервой, – заверил друг. – Только, чур, никому. Ты ничего не знаешь, а я ничего тебе не говорил.

«Может, оно и к лучшему, – пронеслось в голосе у Егора. – Пока Коржик к Маре и обратно мотается, успею себе примочку сварганить».

– Ну, Граф, я пошел? – уже не терпелось Никифору.

– Иди, – махнул рукой он и, повернувшись на бок, прикинулся, будто засыпает.

Несколько минут спустя за окном послышался рев мотора. Егор выглянул на улицу. Федор Николаевич унесся куда-то на своей «Ниве». Никифор, крадучись и оглядываясь, шествовал к озеру.

Егор, взяв поднос, спустился вниз. В общей комнате никого не было.

– Марина Николаевна, я принес поднос и пустую посуду, – крикнул мальчик.