Универсариум

Так, теперь время для охлаждающего удара.

– Нет, – твердо пыхнул я. – Я не смогу тебе ничем помочь. Не смогу именно потому, что ты совсем не понимаешь, какой это непростой мир. Ведь ключевое слово не «шоу», ключевое слово – «бизнес». А это свои суровые правила, порой очень жестокие, между прочим, а не только поклонники, автографы и красивые костюмы. Понимаешь?

– Понимаю.

– Не понимаешь.

– Понимаю! Я знаю, что это сложно. Я готова к любым трудностям.

– Нет, думаю, что это не так. На тебе розовые очки. Ты себя переоцениваешь, потому что ты не знаешь, с чем придется иметь дело.

– Нет, я готова! – надрывисто протянула Китти.

– На что?

– На что угодно! Я буду тебя во всем слушаться. И тебя, и людей, которых ты укажешь.

Я окатил недоверчивым, оценивающим взглядом ее с головы до пят.

– Уверена?

– Да!

Я тоже вальяжно закинул одну ногу на другую. И сухо произнес:

– Снимай трусы.

Китти застыла. Она бликнула тупой улыбкой, очевидно, полагая, что это такой тематический юмор. Что мы тут собрались, сука, шутки шутить! Но не встретив зеркальной реакции на моем суровом лице, вновь окаменела. Возможно, она перебирала в уме варианты услышанного, поскольку то, что ей показалось, я произнести не мог. Возможно, я сказал «с ним май росы»? Или она не смогла быстро перевести какое-нибудь «sneem my troosy»? Но и в этом смысла мало.

Наконец она раскрыла рот и медленно, неуверенно проговорила:

– Ты имеешь в виду, что в шоу-бизнесе всё делается через постель? Но ведь это не всегда…

– Снимай трусы! – отчетливо произнес я, прервав ее гениальные рассуждения.

Китти, судя по ее деревянной неподвижности, всё еще с трудом вкуривала мои слова. Возможно, теперь она вспоминала происхождение и другие возможные значения сначала слова «снимай», а затем отдельно слова «трусы». Но в итоге – при их связывании в единое предложение – смысл оставался неизменным.

Не то чтобы страх появился на ее лице, но оно окрасилось недовольством. Которое возникло скорее от неожиданности, от преждевременности такого развития делового разговора, чем от его содержания в принципе. Мне так показалось.

Она слегка шевельнулась – но только чтобы можно было понять, что она не в коме. И еле выдавила:

– Мне надо сейчас снять с себя… трусы? Зачем? Я ведь… А Сережа ведь… Ты же…

– Ты хотела делового разговора? – вторгся я в ее заикания. – Ты хотела попасть в шоу-бизнес? Стать известной певицей? Ты хотела, чтобы я тебе помог? Ты сказала, что готова на что угодно? Ты сказала, что будешь меня слушаться? Так вот путь на вершину звездного олимпа непрост, и нужно иметь немалое хладнокровие, чтобы смочь подняться. Твое сердце должно быть ледяным, каменным. И ты сейчас стоишь перед самой первой, нижней, ступенью и уже показываешь, что ни к чему ты не готова.

Китти замялась в кресле.

Я разочарованно выдохнул:

– Иди домой, Китти. Поверь мне, шоу-бизнес тебе не нужен. Этот мир не для тебя. Он тебя сломает. Так что тебе будет лучше без всей этой суеты, без всех этих нервов. Оставь песни и пляски тем, кто уже достаточно очерствел. Выбрось эти мысли из головы. Сохрани в себе простую человеческую душу.

Думаю, для нее это было то же самое, как если бы я схватил одной рукой ее за волосы, а второй хлестал по обеим щекам, причитая, что она безголосая, безрукая, безмозглая, беспомощная двоечница, и с позором вышвырнул из высшей школы сексуальных певиц обратно в уличные проститутки.

Моя гостья медленно поднялась с кресла.

И расстегнула молнию на юбке.

Вот это дух!

Добро пожаловать в шоу-бизнес!

Я уже чувствую в ней неизмеримый талант.

Короткая шкурка зебры сползла по бедрам, обнажив тоненькие белые трусики, пфффф, и спустилась ниже колен. Китти вновь села в кресло, бросила на меня одновременно стыдливый, послушный и гордый взгляд и, поочередно высоко приподнимая ступни из-за огромных каблуков, сняла с себя юбку.

Затем вновь мельком посмотрела на мою реакцию, проверяя, не изменились ли условия задачи. Но поняв по моему непоколебимому, бесстрастному внешнему виду, что идти придется до конца, снова встала и спустила трусики. Пфффф! Блеск!

Мой взгляд не смог не сфокусироваться на ее воссиявшем чисто выбритом лобке. Теперь мне не нужно было представлять ее с микрофоном или с бананом, я возбудился и без этого.

Хорошо, что я сидел с закинутыми одна на другую ногами, а то она бы заметила, что я не так уж и бесстрастен.

Трусики и юбочка Китти аккуратно легли на подлокотник кресла, а их твердохарактерная хозяйка с невозмутимым видом вернула свою теперь уже голую задницу на сиденье, а ногу – на ногу. И это правильно. Иначе я не смог бы думать о себе, как о порядочном Серегином друге. Да хотя и сейчас уже поздно так думать. Прости, Серпико, но между нами уже никогда ничего не наладится.

– Теперь ты готова к деловому разговору о шоу-бизнесе, – похвалил я.

Китти снова положила ладони на свою изящно торчащую острую коленку.

– Что за имя такое – Китти? Это значит Катя?

– Угу, – выдохнула она признание. – Это мой творческий псевдоним. Китти Карлитти.

– Китти Карлитти. Смотрите не просрите, – съязвил я ухмыляясь. – Кто это придумал? Ты?

– Да. У меня фамилия Карлова.

– А ты знаешь… – задумчиво обронил я, – может, это и кажется нелепым на первый взгляд, но, возможно, что-то в этом есть.

Ее улыбка оценила мое вялое подбадривание.

– Можно сделать твое имя узнаваемым. Может, когда-нибудь тебе предложат выпускать парфюм под брендом «Китти Карлитти».

Ее улыбка стала еще шире. Я ее воодушевил.

Хоть наш разговор и приобрел дружеский тон и комфортную непосредственность, но никто из нас не выбрасывал из головы, что она сейчас сидела без трусов. Ну и видок!

– У меня сто девяносто две тыщи подписчиков, – радостно объявила Китти.

Я сдвинул брови.