Будущее – это не только ты

В пятое десятилетие XXI века человечество вступило в состоянии нарастающего системного кризиса (ссылка – аудио/видео/ментал). Кризисное состояние было вызвано целым рядом причин, среди которых, прежде всего, следует указать следующие.

Мировая экономика переживала очередной период затяжной рецессии, что проявлялось не только в макроэкономических показателях, но и заметно сказывалось на уровне жизни населения большинства стран (см. рецессия, макроэкономика//ссылка – аудио/видео/ментал). Социологи и экономисты в один голос провозглашали конец эпохи неограниченного потребления даже в наиболее развитых государствах Северного полушария.

Череда последовавших друг за другом социально-политических, идеологических и этнических конфликтов, как локальных, так и региональных, окончательно обесценили прежнюю архитектуру международных отношений.

В некоторой части общества всё более явственно ощущался экзистенциальный кризис. Набирающий силу мировоззренческий вакуум не удавалось в полной мере заполнить ни традиционным и новым религиозным течениям, ни философией покаяния, ни спорадическими волнамигендерного экстремизма, ни попытками поставить во главу угла старую проблему экологического обновленчества. Утрата общего, единого ориентира развития, а также обострение, как старых, так и новых противоречий между Севером и Югом, Западом и Востоком поставили мир на грань глобального конфликта (см. экзистенциальный, гендер, экстремизм//ссылка – аудио/видео/ментал).

Поэтому революционное по своей сути открытие, сделанное международной группой учёных- генетиков, поначалу не было оценено по достоинству. И только благодаря активной пропагандистской и просветительской деятельности Фонда «Наследие» технология передачи генной памяти перестала восприниматься, как шарлатанство и постепенно заняла подобающее ей место, в конечном итоге коренным образом изменив жизнь людей.

Существенные перемены коснулись всех сфер жизни. Прежде всего, потребовалась основательная перестройка системы образования с одновременной её унификацией. Это позволило на порядок сократить период человеческой жизни, тратившийся прежде на получение образования, высвободить колоссальный интеллектуальный потенциал.

Значительным корректировкам подверглась и существовавшая в большинстве стран того периода экономическая модель. Так государства, первыми вставшие на путь генно-технической революции в исторически короткий период времени вышли в признанные лидеры в области экономического и научно-технического развития.

Резко возросшая конкуренция на мировом рынке и угроза оказаться на периферии мировых экономических процессов в конечном итоге вынудили к переходу на технологию генной архивации даже те страны, которые в силу религиозных, этических и иных причин долгое время не признавали сам факт генно-технологической революции.

Постепенно, путём проб и ошибок десятилетие за десятилетием человечество уверенно вступало в новый период своего развития, получивший название постинформационного общества.

Как любой процесс отмирание старого, отжившего и становления нового, более прогрессивного, переход на новый этап не обошёлся без негативных побочных эффектов, так называемых болезней роста. Серьёзной проблемой, вызвавшей самые горячие дискуссии, стала неравномерность, а точнее, разноуровневость активации у разных индивидов. Уже через полтора десятилетия после начала массового внедрения обнаружилось, что только семьдесят пять – восемьдесят процентов населения вне зависимости от расы, пола и других физиологических особенностей способны к полному раскрытию пакета памяти. Примерно у пятнадцати процентов населения архив при активации оказывался частично повреждённым и, наконец, около пяти процентов обладали врождённой мутацией, полностью исключающей положительный результат.

Это ожидаемо породило волну неоконсервативных протестных выступлений и стало косвенной причиной появления целого ряда экстремистских организаций, среди которых особо выделялось движение UVUM, оформившееся в итоге во влиятельную силу. К сожалению, радикализм и огульное отрицание фактов, ставшие визитной карточкой UVUM, привлекли в их ряды значительное число сторонников. Откровенно демагогические лозунги находили отклик в умах той части населения, что оказалась не готова к принятию неизбежных перемен. Как в далёком прошлом луддиты громили станки, видя в них угрозу своему благополучию, так и сторонники UVUM считали генно-технологическую революцию тупиковой ветвью общественного развития, регрессом под маской прогресса и предрекали человечеству вырождение и гибель.Пик своего влияние, как любые паразитирующие на страхе и невежестве силы, UVUMпережило в период разразившейся ментальной эпидемии (см. луддиты, ментальная эпидемия//ссылка – аудио/видео/ментал).

Причины события, получившего неофициальное название «Безумное шестилетие», давно выявлены, проанализированы и устранены навсегда. Однако следует признать, что это был один из самых тяжёлых и критичных моментов в новейшей истории. Взрыв спонтанного и массового диссоциативного расстройства идентичности за неполные семь лет унёс жизни более десяти миллионов человек по всему миру.

Несмотря на тяжёлые последствия пандемии, совместными усилиями кризис был преодолён. Получив серьёзный урок, мировое сообщество усвоило его и провело работу над ошибками. Кроме определённой корректировки технологии передачи памяти были предприняты шаги в общественно-политическом и правовом направлениях.

Так одним из важнейших документов эпохи явилась Конвенция о праве памяти, ратифицированная подавляющим большинством государств.

В Конвенции, ставшей стержнем современной системы международного права, закреплялась обязательная процедура архивации памяти всех граждан в возрасте от двадцати до шестидесяти лет, и гарантировалось незыблемое право граждан, достигших возраста семи лет, выразить своё согласие на активацию или отказ от неё.

Дорогие выпускники!

Вы вступаете во взрослую жизнь. Там, за пределами школьных стен, огромный сложный, но прекрасный мир. Волею случая вы оказались в числе тех, кто невосприимчим к памяти предков. Однако это ничуть не умаляет вашей значимости и ценности для общества. Неактивированная память – это не приговор. Это возможность начать с чистого листа.

За прошедшие с начала генно-технологической революции столетия человечество добилось многого. Целая череда настоящих прорывов в науке позволила решить прочти все глобальные проблемы, грозившие человечеству ещё несколько поколений назад. Мы забыли, что такое голод, искоренили большинство самых опасных и неизлечимых заболеваний, увеличили среднюю продолжительность жизни до немыслимых прежде ста десяти лет, проложили широкую и безопасную дорогу в ближний космос. Да, мы, люди, в полном смысле этого слова стали космической расой.

Мощный взлёт культуры прошлого столетия подарил человечеству такое количество гениев и шедевров, что по праву получил название Второго Возрождения.

И всё же самые главные, буквально тектонические сдвиги произошли в мировоззрении людей. Мы перестали оглядываться на прошлое, не позабыв и отринув, но усвоив и приняв его как неотъемлемую суть самих себя. Нам стало недостаточно жить только настоящим, ибо настоящее есть одновременно продолжение прошлого и колыбель грядущего, как вдох и выдох. Мы научились видеть на несколько поколений вперёд. Мы научились отвечать на ещё не заданные вопросы ещё не рождённых потомков. Мы сами стали и теми, и другими. Мы осознали всю полноту ответственности перед будущим. Временами нам было трудно и тяжело. Вам тоже будет непросто. Поэтому помните – будущее это не только вы! Удачи!

11.

– То есть, как это, схлопнется? – с трудом выговорил Габ.

– Вот именно, мой мальчик, – подхватил недосказанное Кузнецов, – ты всё верно понял. Процесс, который мы запустили – по глупости ли, самонадеянности или ради всеобщего счастья, теперь это уже не имеет ровным счётом никакого значения – этот процесс изначально не предусмотрен ни биологической, ни социальной эволюцией. Помнишь, я сказал, что природа не дура? Она ещё и весьма неразборчива в методах. Когда миллиарды лет борешься за право жить и оставлять потомство, просто некогда учиться видеть разницу между милосердием и жестокостью. Да и нет в природе таких понятий. Почувствовав угрозу, она без тени сомнения пожертвует большинством особей ради спасения вида в целом. Два основополагающих инстинкта, две неубиваемые программы всего живого – самосохранение и продолжение рода. Не желая того, мы нанесли удар именно по ним. Человеку не дозволено жить слишком долго, как не дозволено жить чересчур благополучно. Говорят, художнику, чтобы творить, необходимо оставаться голодным. Человеку, чтобы оставаться человеком, необходимо преодоление. Постоянное и бескомпромиссное. Извечные грёзы об умеренной пресыщенности – всего лишь уловка сознания, малодушное стремление к безответственности. Фантом неразвитого интеллекта.

Кузнецов умолк. Молчал и Габ. Какие-то слова, вопросы, обвинения и укоры, накопившиеся за годы, прошедшие с того злополучного дня, и теперь переполнявшие его, бестолково толкались в голове, как шарики в настольной игре, никак не складываясь во что-то цельное и осмысленное. В самый важный, самый главный вопрос. Но вот один шар, чуть задержавшись на краю лунки, лениво скатился вниз. За ним второй, третий, четвёртый.

– Почему ты не предупредил? Почему не выступил открыто? Почему спрятался? – Габ и сам не понимал, чего было больше в этом вопросе – обвинений или желания оправдать.

Кузнецов не обиделся, не рассердился. Только в очередной раз пожал плечами.

– Во-первых, я возлагал большие надежды на UVUM и вижу, что не напрасно. Как постоянный раздражитель и механизм сдерживания, организация со своими задачами научилась справляться ещё при моей, хм, жизни. Во-вторых, свои догадки и подозрения мне удалось подтвердить и обосновать теоретически лишь много лет спустя. Работа в одиночку, да ещё кустарным способом не способствует мгновенному научному прогрессу, знаешь ли. И потом, ты сильно недооцениваешь потенциал информационного воздействия, которым с самого начала обладало "Наследие". Силы были явно неравны. В конце концов, я смирился. Но не сдался.

– И завёл себе гарем? – язвительнее, чем следовало бы, поддел старика Габ.

Лицо Кузнецова просветлело, разгладилось и будто помолодело. В глазах сверкнули шальные искорки.

– А здорово придумал, правда? – с нескрываемым восторгом отозвался он. – Хорошее было время…

– Что с нами будет? Со всеми нами? – Габ, наконец, нашёл главный вопрос.

– Жизнь, – спокойно и открыто глядя прямо в глаза, сказал Кузнецов. – Обычная. Сложная. Прекрасная. Человеческая.

– И всё? – поразился Габ, – Это и есть твои великие тайные знания? Вот за этим годами гонялись UVUM и "Наследие"? Ради этого погибали люди? Ради этого я сам того гляди сдохну?

– Да, жизнь, – нисколько не смутившись, повторил дед, – только не сразу. Если я правильно учёл все погрешности, внутренние и внешние факторы, могущие возникнуть и повлиять на конечный результат во временном промежутке от двухсот пятидесяти до трёхсот лет после моей смерти, то, – он прищурился, прикидывая, – то у вас есть ещё лет двадцать-двадцать пять.

– А потом?

– А потом начнётся выхолащивание генома, – сообщил Кузнецов таким тоном, словно речь шла о чём-то само собой разумеющемся, – избавление сперва от избыточного материала, а вскоре…

"Мы утратили пассионарность, утратили волнующее, пьянящее ощущение будущего, вкус страсти к познанию" – вспыхнули в голове слова Жана.

– Вырождение, – понял Габ, – вот, что нас ждёт.

Кузнецов, в этот раз недовольный тем, что его перебили, шевельнул белёсой бровью, но спорить не стал.

– В общем, да. Прогноз именно такой. Но это прогноз, а не приговор.

Он вдруг спохватился, засуетился, выражение лица сделалось тревожным, а в глазах колыхнулась тоска.

– Я рад, что они нашли тебя, мальчик мой, – быстро заговорил он, – правда, рад. Ты не представляешь, какое это огромное счастье – вот так просто поговорить. И неважно, что я не настоящий Кузнецов. Всё равно я его частичка, я тоже немного он. И сейчас я уйду. Это необходимо. Часа через три у тебя начнут появляться признаки диссоциативногорастройства. Это плохо, опасно и ставит под удар весь замысел. Но ты переживёшь, ты справишься. Очнёшься, покопайся в памяти. Я там набросал кое-что. Так, принципы, схемы, рекомендации. Не панацея, конечно, но поможет. Обязательно поможет. Вам всем. Я уверен. Знай, я ни о чём не жалею, ни в чём не раскаиваюсь. Я и сейчас убеждён, что тогда мы поступили правильно. Прощай, мальчик мой. Живи. И прости старика.

– Постой, – задыхаясь в нахлынувшем отчаянии закричал Габ, – не уходи! Не оставляй ме…

Он рывком поднялся. Воздух с трудом пробивался в лёгкие. Голова гудела и кружилась.

Рядом, привалившись спиной к стене весь какой-то растрёпанный, взлохмаченный и обманчиво спокойный сидел Жан. Сидел и курил, стряхивая пепел прямо на кушетку.

Было тихо. Очень тихо.

– Они затеяли переговоры, – сообщил Жан и презрительно скривился, – испугались, что мы тебя ликвидируем, кретины.

– Я видел Кузнецова, – с трудом выдавил из себя Габ, – я с ним разговаривал.

Его переполняло новое, прежде не знакомое ему, поврежденцу, щемящее чувство причастности к чужой памяти.

– А толку? – безучастно отозвался Жан, даже не повернув головы в его сторону. – Они нас блокировали. Полностью. Слишком разные весовые категории. Прямого противостояния нам никогда не выдержать. "Наследие" победило. Мы проиграли. Все мы проиграли.