Душеприказчик

Я забарахтался на полу. Нет, нужно добраться до распределителя климат-контроля и проветрить спальню… а еще, наверно, нужно искупаться. Ион-вода с добавками, чаша маилового сока, легкий завтрак – и все должно быть в порядке. Гьелловер, Гьелловер!..

– Рэмон!

Это грянуло в голове, как будто ударили изнутри тупым, гулким клином. Я поднял голову и увидел, что в обрамлении мутных радужных пятен, плывя, подтекая и дробясь, – в дверях стоит отец. У него каменное лицо, серые губы поджаты, взгляд, кажется, такой, что у каменных статуй в магистральной галерее – вполне живые и доброжелательные, подвижные лица в сравнении с НИМ… Вот таким. Он сказал:

– Рэмон, поднимайся. Приведи себя в порядок. У меня к тебе разговор.

– Я что… в твоем доме?

…Я даже не понял сразу, что вовсе не у себя. Хотя помещение, ну в точности моя спальня. Впрочем, сымитировать размеры и интерьер моего дома для отца не проблема – все это делается чисто автоматически за очень короткий срок. Я у него? Нехороший, недобрый знак. Последний раз он оставлял меня у себя на отдых, когда случилась скверная история с подводной охотой на морских скатов. Нас тогда задержал патруль, и был большой скандал. Особенно если учесть, что моя тогдашняя подружка Колри каким-то образом деблокировала инстинкт агрессии у хищной рыбины гьерры[19 - Хищная рыба, обитающая в двух из трех океанов Аррантидо и представлявшая собой нечто среднее между акулой и барракудой. Ядовита. Отдельные эк-земпляры достигают 7 метров.], и та оттяпала ей ногу до половины лодыжки. Хорошо, успели пришить. Очень удачно, даже иннервировали без потерь…

Я повторил:

– Я в твоем доме?

– Совершенно верно. Дрыхнешь уже давно. Вторые сутки[20 - Сутки на Аррантидо-дес-Лини составляют 41 час 18 минут, то есть примерно 1,72 земных суток.] пошли.

– Это что же, мой кот двое суток не жрет ничего?.. – Я сделал резкое движение, пытаясь вдруг и сразу обрести вертикальное положение, но голову пронзило такой острой болью, что я тотчас же повалился обратно и замычал. Я не видел отца, но смутно чувствовал, что он не отрывает от меня пристального взгляда, и этот взгляд, несложно предположить, далек от восхищения. Потом донесся его голос:

– Кот? Ты думаешь о своей нечистой твари, когда…

– Он чистый, я его каждый день мою – и…

– …когда я не знаю, что делать с тобой самим?! А известно ли тебе, что Предстоятель Астаэр подал запрос в муниципалитет на имя самого градоначальника, князя Айоля, и параллельно внес предложение в Суд, чтобы Верховный Судья Галиматтео, сам Бальтарр-бер-Кайль, оценил целесообразность и правомерность этого запроса? Между прочим, в нем говорится, что ты нарушил Закон и должен быть сурово наказан. Невзирая на заслуги и регалии твоего отца. Меня!!!

– Да эти храмовники вечно придираются и…

Я осекся. Смысл слов отца дошел до меня не сразу, он впитывался, как пересохшая кожа впитывает влагу – по капле, постепенно, но уж общий эффект неотвратим, как закат солнца!.. Запрос в муниципалитет был дурным знаком… Это если говорить в изрядно смягченных тонах. А уж если по существу, то такие запросы нередко кончались самым прескверным образом, вплоть до рудников планеты Керр!..

Я поднялся. Меня снова качнуло, но теперь я удержался на ногах.

– За что? – спросил я.

– А ты не помнишь?

– Н-нет.

– А что ты вообще помнишь?

– Мы отправились на церемонию. Платформа опускается вниз, к поверхности планеты. Погребальная роща… Рассаженные деревца, монахи-Аколиты… Несносный Вийлелль. Потом начинается прощание с князем Гьелловером. Потом… потом его, наверно, похоронили – а дальше… Дальше н-не припомню. Ты же сам привез мне эти напитки с Зиймалля, сказал: вот, попробуй, забавная штука и очень такая… своеобразная. Ну вот.

– Вот!!! – вдруг заревел он, и, о Единый, как же исказилось его лицо!..

Он шагнул ко мне, перегнулся, и показалось, что сейчас на меня обрушится все сущее. Как он огромен! Никогда еще, верно, мне не приходилось видеть отца в таком стихийном гневе, когда, быть может, он даже был способен ударить меня, бросить на пол и растоптать, как дешевый свиток с лживыми письменами. Он однажды так сделал, когда какой-то заезжий эксперт продал для его коллекции древний раритет, оказавшийся скверной подделкой.

– Вот именно!! – гремел он, между тем как я пятился, пока не уткнулся спиной в опорную колонну потолочного перекрытия. – Ты даже не знаешь, ЧТО ты наделал! Мало того что ты напился и осквернил своим видом церемонию, испоганил самую суть древнего обряда!! Мало того, что ты вел себя вызывающе, так нет же, тебя угораздило зачем-то взять с собой эту проклятую бигойю, а потом вогнать ее прямо в горло Гьелловера! Может, это не случайность? Может, это злой умысел, и тебя кто-то подучил?

Не понимаю. О чем он говорит?! Кто меня чему-то подучил? Воткнуть бигойю в глотку князя Гьелловера?! Слабые, полузадушенные воспоминания чего-то такого, имевшего место в ушедшей реальности, вяло заворочались в черной пропасти памяти. Голова, голова!.. Я выговорил:

– Злой умысел? О чем ты, отец?!

– Я о том, что ты воткнул эту штуку прямо в Гьелловера и всех перепачкал кровью. Не нашей, аррантской, а – ЧУЖОЙ, густой, темно-красной и сладковатой на вкус. Она не светлеет, не обесцвечивается. Понимаешь? Гьелловер зашевелился и сел! He укладывается в башке, а? Благодаря тебе выяснилось, что один из членов нашего рода – асахи!!! Хотя считалось, что ТАКИХ существ давным-давно вырезали, искоренили, и саму память о них предали забвению. Да и вообще не может быть никакой памяти, потому что никаких асахи не существовало! А теперь перед Предстоятелем Астаэром выясняется, что это вовсе не так…

Кажется, вспышка его гнева иссякала. Если в середине речи отец еще сверкал глазами и сжимал челюсти так, что под кожей вздувались желваки, то на последних репликах он говорил, чуть задыхаясь и делая большие, утомленные паузы между словами…

И тут я припомнил кое-какие подробности недавней церемонии, которые могли бы сойти за обрывки дурного сна, замешанного на яркой, неправдоподобной фантасмагории. Глаза Гьелловера, его слова… О Неназываемый, значит, все верно?! Но как же может быть, что хоронили человека, который толком и не умер?!

…Позже я много раз воссоздавал в памяти этот наш разговор с отцом, всякий раз удивляясь тому, как же много я тогда не понял. Ведь тогда был один из тех редких моментов в жизни ллерда ВейТарволда, когда он на некоторое время ослабил самоконтроль. Столько полунамеков, прямых и косвенных указаний на истину я упустил, потому что был взъерошен, растревожен, смят свалившимся на меня ужасным несчастьем! И самое неприятное – во всем виноват был я сам.

Сам…

– А что такое асахи, папа? – быстро спросил я и тут же крепко зажмурился. Страшно! До меня донесся глуховатый голос отца, чеканящий слово за словом:

– Если тебе объяснять еще и ЭТО, то тебя легче убить, чем высылать с планеты. Впрочем, я скажу. Хуже, чем ты сам себе устроил, уже не будет. Я сам не особенно сведущ в этом вопросе. И не хочу быть сведущим!.. Даже если бы была такая возможность. Ну так вот… Асахи – это понятие из огромного и древнего пласта знаний. Эзотерическое, нарочно затемненное и табуированное. Есть мнение авторитетных богословов, что в древности нарочно вытравили из людской памяти все сведения об асахи и смежных знаниях – выжгли как язву, вытравили как паразита! Наверно, только в хранилищах Храма можно найти определенные данные о том, что такое асахи. Конечно же Предстоятель Астаэр знает… должен знать об этом проклятии нашего мира, если он так реагировал на твою выходку и на… – голос отца, железного Вейтарволда, ненадолго пресекся, – и на то, ЧТО ПРОИЗОШЛО с князем Гьелловером. Впрочем, сомневаюсь, что существо, поднявшееся с холма священной могильной земли, БЫЛО князем Гьелловером!

– Ничего себе объяснил! – пробормотал я. – Сказал, а вроде бы и ничего не сказал, только мути навел. «Эзотерическое понятие»… «огромные и древние знания»… Да я сам понимаю, что сведения об этом вашем «асахи» вряд ли обнаружу… ну, в инструкции к набору биокерамики, например. Огромные и древние!..

Он подошел ко мне и, ссутулив широченные плечи и склонив голову, произнес, не глядя на меня:

– Я принял решение. Тебе нельзя оставаться в Галиматтео. Тебе нельзя оставаться на Аррантидо. Ты должен покинуть планету.

Я тупо смотрел на него и моргал. Это заявление прозвучало… не буду оригинален – как гром среди ясного неба.

– Ты должен покинуть планету, – повторил он.

Тут я несколько пришел в себя. Покинуть планету?! По какому такому праву он распоряжается моей жизнью и моим правом самому принимать решения?! Кажется, я достиг совершеннолетия и могу самостоятельно выбирать, что мне следует предпринять и куда отправиться! Я вскинул голову и промолвил с очевидной дерзкой ноткой в голосе:

– Покинуть?! А если я никуда не собираюсь? А если мне и здесь хорошо?

– А что ты скажешь, если я прикажу посадить тебя на пассажирский лайнер и отправить путешествовать куда-нибудь на территории Избавления, куда-нибудь в район созвездия Девы?

– А я вернусь обратно первым же рейсовым звездолетом!

– Ладно, не будем втягиваться в ненужные мелкие дрязги. Не стоит, Рэмон. Я лучше представлю тебе твоего спутника. Он будет сопровождать тебя в дороге. И еще – первое время на том месте, куда ты прибудешь. Мне все-таки кажется, что тебя ждет не очень простая адаптация в новых, непривычных условиях. Он тебе поможет.

– Он? – выговорил я неверным, ломким голосом. Металлическая интонация в голосе отца, кажется, обещает неприятный сюрприз… Не иначе.

– Эрккин, войди!

Я поднял глаза. Дверная панель бесшумно поехала вверх, открывая арочный проем, и в нем появилась приземистая широкая фигура, показавшаяся мне почти квадратной. Обладатель оригинального силуэта сделал несколько крупных шагов, топоча и заметно раскачиваясь, словно пол под ним шатался и балансировал. Я увидел его поближе, прищурился… Ох! Ну и рожа! Черные бусины глаз глубоко засели в широком лице, мощные надбровные дуги придают физиономии угрожающее выражение. Щека изуродована так, что даже сложно определить, где его так угораздило. Вздергивающаяся подвижная верхняя губа открывает неровные белые зубы. Да-а-а! Этот узкий морщинистый лоб, тяжелая нижняя челюсть и широкий кривой нос – кажется, судьба сводит с меня с типичным представителем несносного племени гвеллей – смутьянов и неотесанных скотов! По крайней мере, иного о гвеллях мне слышать не приходилось, а внешность этого типа полностью подтверждала все самое худшее, что я когда-либо слышал об уроженцах планеты Гвелльхар! Урод сопел и топтался, при этом даже не удосуживаясь толком меня разглядеть. И от него пахло каторгой. Каторгой и планетой Керр. А эта изуродованная щека… ну конечно, это кислотный ожог! Кислотные дожди, убившие на поверхности проклятого Керра все живое… Наверно, папаша поднял свои старые связи, ведь он в свое время (давно это было) занимал какую-то руководящую должность там, на руднике! Нет никаких сомнений. Никаких сомнений!.. К тому же нужно быть крайне ненаблюдательным либо просто не в себе, как я сейчас, чтобы не заметить… не заметить роковой отметки на мочке уха – одной, а чуть повыше, на большой ушной раковине этого квадратного типа – второй и третьей. Нестираемой отметки лазером об отбытии наказания. Каторжник! Рецидивист!

– Я не понял… Ты что, хочешь отправить меня из Галиматтeo вот с этим типом, чтобы он болтался со мной бок о бок всю дорогу?

– Не из Галиматтео, а с Аррантидо, вообще с планеты, учти! И не всю дорогу, а еще и там, куда я тебя направлю. Так что, думаю, вам следует познакомиться и как можно быстрее притереться друг к другу. Чем раньше это произойдет, тем лучше для тебя, Рэмон.

– «Притереться»?! Да у него такой вид, как будто он только вчера вернулся с каторги… с проклятой планеты Керр!!!

– Почему вчера? – заговорил квадратный, и его мертвая шека, изъеденная страшным ожогом, заметно дернулась. – СЕГОДНЯ. Я вернулся с Керра только сегодня.