Страна А., или Автостопом по Афганистану

Река протекала рядом. Мы с Книжником по очереди сходили и умылись от пыли. Идя от реки, я приобрёл пару лепёшек хлеба и небольшой арбуз.

Сели ужинать, разрезали арбуз пополам – а он оказался серо-белый внутри. Обиженный, я понёс половинки обратно продавцу. Зрители-афганцы с любопытством следовали за мной.

– Арбуз хароб! харбуз хароб! – плохой!

Продавец согласился с харобностью арбуза, и человек десять зрителей вызвались быть консультантами в выборе лучшего. Все арбузы были перебраны, перещупаны, перестуканы, и коллегиально выбранный лучший арбуз был мне вручен взамен бракованного.

– Арбуз хуб! хейли хуб! – очень хороший!

Харчевня, где тусовались мы и все пассажиры грузовика, находилась рядом, метрах в пятидесяти от продавца арбузов. Продавец и прочие жители Баламургаба трепетно следили за результатами вскрытия второго арбуза. И – надо же тому случиться! – второй арбуз оказался тоже серо-белый, совершенно несладкий. Моя вера в баламургабские арбузы была подорвана, и я уже не пошёл менять. В сумерках «арбуз хароб» был выброшен, и мы заказали чай. Чай тоже оказался жёлто-серым, почти как арбуз, но я уже не стал жаловаться. К тому же чайханщики, желая не уронить имидж Баламургабпищепрома, принесли ещё два дополнительных чайника – уже не зелёного, а коричневого чая – и конфетки иранского производства.

– Чай хуб! Арбуз хароб! – констатировал я.

Всё население Баламургаба было поражено этой крылатой фразой. Целый вечер я слышал, как там и сям полушёпотом, глядя на нас, из уст в уста передавалась эта дивная весть:

– Чай хуб! Арбуз хароб!

* * *

Пребывание двух иностранцев в Баламургабе приобретало всё больший общественный резонанс. Всё новые люди появлялись рядом, молча смотрели на нас; самые смелые что-то спрашивали, и нам приходилось отвечать на все вопросы по …дцатому разу. Не очень смелые тихо тусовались на почтительном расстоянии и пересказывали друг другу удивительную историю с арбузами:

– Чай хуб! Арбуз хароб!

Наконец появился первый англоговорящий человек в Баламургабе, афганец с солидной бородой.

– Удивляетесь, что я говорю по-английски? Просто я много лет прожил в Пакистане, Индии и в других странах, часто езжу туда на заработки. Там и выучил английский язык. Я говорю также на урду, пушту, белуджи, пенджаби, на турецком, туркменском и на разных других языках, – похвастался он. – Хотите ко мне в гости? Правда, я живу далеко отсюда, но если хотите, я вас приглашаю.

Мы не приняли предложение полиглота, опасаясь проспать утренний грузовик. Деревенский полиглот порасспрашивал нас о том, о сём и, удалился, довольный тем, что доказал свою мудрость среди односельчан. Но вскоре появился второй англоговорящий человек в Баламургабе: молодой парень лет двадцати пяти с короткой бородкой. Сказался местным фармацевтом.

– О, это очень популярная профессия в Афганистане, – улыбнулись мы. – В каждой деревне, в каждом городе мы видим множество аптек!

– Это всё перекупщики, а не фармацевты, – обиделся собеседник. – Я и мои братья именно производим лекарства, а те простые аптекари просто продают их. Если хотите, я покажу вам своё производство. Приходите ко мне в гости на ночлег – я живу недалеко.

– К сожалению, нам надо завтра очень рано вставать. Грузовик отправляется в три часа ночи, и мы боимся проспать. Так что лучше мы переночуем здесь.

– Тогда счастливого пути! До свидания! – и фармацевт удалился.

Но стоило только уйти обоим «переводчикам», как нас выявили сотрудники местного правопорядка. Сперва пришёл один, одетый в халат, как простой афганец, не говорящий ни на каком языке, кроме дари, – и долго просил показать паспорт. Я же требовал паспорт у него самого, и, конечно, безрезультатно. Наконец он достал рацию, а я – паспорт. Как мог, объяснил нашу сущность. Человек с рацией ушёл, но тут пришёл другой: вероятно, его начальник. Я опять показал паспорт, и объяснил, что мы из России, путешественники, едем в Мазари-Шариф, и прочее. Когда он ушёл, мы собрались переходить в мир сна, но это было преждевременно.

Третий, главный начальник, приехал уже на мотоцикле и знал несколько русских слов. Одет тоже был обычно, и тоже с рацией. Опять пришлось показать паспорт, едва сдерживая раздражение, объяснить сущность.

Третий уехал, и мы вновь легли в спальники. Опасались, что приедет четвёртый начальник, уже на машине, но, к счастью, четвёртого начальника на этот раз не было. Мы задремали, а афганцы вокруг тихо обсуждали нас. То и дело вокруг слышалось тихое:

– Чай хуб! Арбуз хароб!

* * *

В половине третьего утра, Баламургаб, освещённый лишь звёздами, слишит резкие гудки «Камазов». Подъём! По машинам! Бурубахайр!

Мы пытаемся доспать, завернувшись в спальники, сидя на кузове. Но трясучая дорога разгоняет сон. Первые предутренние километры остаются позади. Вот мы проезжаем ещё спящие, без огонька, деревни. А вот уже ночные звёзды вытесняет с неба утренняя заря, в кишлаках появляются утренние дымки и огоньки. Афганистан просыпается, кричат петухи, люди встают на утреннюю молитву. Начинается очередное утро – 23 асада 1381 года.

Афганское утро.

Глава 2. Страна А.

Об Афганистане я мечтал давно. Впрочем, не я один такой: об этой стране мечтали очень многие люди и народы. Десятки завоевателей, уничтожая города и их жителей, проходили по этим землям, хотя никто надолго тут не оставался. Александр Македонский, Чингисхан, английские, пакистанские, американские и советские войска регулярно, вот уже двадцать пять веков, здесь сменяют друг друга.

О последнем периоде можно вспомнить подробнее. Известное многим из нас слово «шурави», обозначающее тут жителей СССР (или бывшего СССР), происходит от персидского слова «шура» – совет. «Шурави» буквально означает «советчики», люди, которые любят советоваться и советовать, то есть, как мы подчас говорим, – «хелперы».

Хелперы, как нам известно, бывают полезными и вредными. Лет сорок тому назад советчики выполняли в Афганистане роль полезных хелперов: проводили электричество, строили больницы, заводы и дороги – остатки всего этого наблюдаются в Афганистане и поныне. Но затем, четверть века назад, советчики задумали превратить несколько уже подготовленный Афганистан в ещё одну советскую шурави-республику. Внедрив туда, помимо электричества и заводов, марксизм, материализм, атеизм, а позже – и советские войска.

Армия «шурави» в Афганистане не принесла счастья ни себе, ни людям. Религиозные афганцы, увидев явное покушение на ислам, яростно защищали свою землю от нашествия «русских атеистов»; прибежали на помощь соседи-пакистанцы и противо-хелперы из других стран. Заводы, фабрики и мосты, построенные за предыдущие двадцать лет, во время войны были разрушены, дороги – заминированы, тысячи людей погибли и с советской, и с афганской стороны. В 1989 году армия «шурави» ушла, оставив после себя огромное количество разбитых танков и сотни тонн вполне действующего оружия и боеприпасов.

Исчезла главная национальная идея – война с неверными, но афганцы продолжили воевать по инерции – уже друг с другом, решая вопрос о верховной власти. В Кабуле был избран президент Раббани; но реальной власти над всей страной он не имел. Южная часть страны подпала под контроль партии-движения «Талибан». Талибы, при поддержке Пакистана, объявили о создании исламского эмирата по одним им ведомому образцу. Жёстким образом они наводили порядок в разобщённой стране. Под контроль «Талибана» перешёл сперва Кандагар (1994), затем Кабул (1996), затем Мазари-Шариф (1998). В 2000 году талибы владели 90% территории страны.

В оставшейся части – в северо-восточном уголке Афганистана – сохранялось отдельное правительство, и именно оно оставалось международно признанным правительством все эти годы. Талибов признали только Пакистан и Саудовская Аравия. Только в этих странах находились посольства «Талибана», и только посольства этих стран находились в то время в Кабуле.

Талибы ввели на своей территории строгие законы: запретили телевидение, газеты, кино, театры и музыку; заставили всех мужчин отпустить бороду определённой длины и носить чалму; запретили женщинам появляться на улице без сопровождения родственника-мужчины; обязали всех ежедневно ходить в мечеть, уничтожили древние изваяния Будды и прочие возможные предметы поклонения. Пьянство и курение сигарет строго наказывалось; неверных жён забрасывали камнями, а за воровство прилюдно отрезали руку или ногу. Гражданская война закончилась, прекратились появившиеся было беспорядки и грабежи. Каждый человек наконец ложился спать спокойно, радуясь, что в стране наведён порядок, но огорчаясь, что исчез телевизор и другие развратные проявления западной цивилизации.

Талибы имели определённый успех. Труднодоступный Афганистан, не имеющий моря, окружённый горами и другими специфическими странами, – оказался хорошим полигоном для попытки повернуть время вспять. Идеал талибов – восстановление халифата в таком виде, каким он был во времена Пророка Мухаммеда. Без интернета и телевизора, без музыки и газет, женщины в чадре, мужчины в чалмах и с бородами. В мечеть на молитву, как на партсобрание; борода – как партбилет. Отклонившимся от заветов Корана и пути Пророка – строгое наказание на земле и ад после смерти. Затащить людей за бороды в рай.

Трудно сказать, сколько лет ещё талибы сохраняли бы свой режим на 90% территории Афганистана, но случилось то, чего никто не ожидал. 11 сентября 2001 года, взрывы Пентагона и двух больших американских небоскрёбов. Талибов и притусовавшегося к ним Бен Ладена обвинили в подготовке терактов, и началась скоротечная американско-афганская война. Важнейшие города, военные и правительственные объекты были разбомблены авиацией НАТО, а из-за северных гор вышли столь долго ожидавшие своего часа войска Северного правительства. Когда-то как-то избранный президент Раббани, и генерал Дустум, бывший губернатор Мазари-Шарифа, и многие другие пророссийские и проамериканские афганские политики быстро, под звуки американских бомб, распределились по своим родным городам, пообещав населению хлеба и зрелищ, разрешив всем желающим телевизор и сбривание бород. Жители городов, радуясь послаблениям, без сожаления расстались с талибами; начальство «Талибана» исчезло с политической арены, а рядовые фанаты укоротили бороды и влились в ряды новой власти.

Международные помощники со всего мира стеклись в Кабул, со своими рекомендациями «как жить дальше» и с многообразными подачками в виде гуманитарного зерна, консервов и сапёров. В некоторых районах электорату раздали по пятьдесят килограммов зерна на семью, минные поля пометили красной краской и созвали Учредительное собрание – Лойя Джиргу, – с помощью которой назначили во власть деятеля Северного альянса, некоегоХамида Карзая, пообещавшего международному сообществу – лояльность и прозападность, а своему народу – продолжение хлеба и зрелищ в самом буквальном смысле.

* * *

Побывать в Афганистане я мечтал уже пять лет. В 1997 году, в ходе первой поездки АВП в Иран, мы узнавали методики получения афганской визы в Тегеране и в Ташкенте; в 1998 году, по дороге в Индию и обратно, заходили в посольства Афганистана в Кветте и в Дели. Однако талибские посольства не спешили выдавать визу странным шурави-путешественникам, а с визой их противников мы могли посетить лишь северный, всё уменьшающийся уголок страны А. – так мы между собой называли Афганистан.

Все эти годы про страну А. ходили самые разные слухи. Одни говорили, что там очень хорошо, кроме северной части, где опасно. Другие уверяли, что всё наоборот: хорошо на севере, но опасно на юге. Все афганцы, которые нам попадались в разных странах мира, оказывались эмигрантами, не бывали дома много лет и свежей информацией не владели.

Наконец, чудесным для нас (и печальным для талибов) образом, в 2002 году в руках Северного альянса вмиг оказалась вся страна, и мы, пользуясь редким для Афганистана военно-политическим затишьем, обратили свой взор на юг.

Журналисты всех газет и телеканалов, скопившись в Афганистане, наперебой возвещали миру о военных действиях, о наркоторговле, о голоде, землятресениях, о минах и разрушениях, так что неподготовленный человек мог действительно поверить, что Афганистан – худшая для путешествий страна мира. Действительно, на экранах наших телевизоров не было ничего, кроме развалин городов, а также гор, пустынь и бородатых людей с автоматами, бегающих и стреляющих. Как и раньше, Афганистан возглавлял список стран, не рекомендованных МИДом РФ для посещения. Но для нас, вольных путешественников, такие запреты служат чем-то вроде рекомендации.

Ангола, Пакистан, Судан, Таджикистан, Эфиопия, посещённые нами вопреки всем спискам, оказались одними из лучших стран мира. Во всяком случае, путешествовать в них приятнее, а народ симпатичнее, чем в Египте, Индии и иных раскрученных до посинения странах массового туризма.

Более того. Проще того. Возьмите любой глянцевый журнал – «Туризм и отдых», к примеру. Посмотрите, какие страны упоминаются чаще всего, куда больше всего зазывают российских туристов: Египет, Индия, Италия, Кипр, Тунис, Франция… Теперь отправляйтесь в любую из этих стран, постучитесь в любой дом (квартиру) и попроситесь переночевать. Реакция хозяев – ??!! Или другой эксперимент: возьмите один доллар, разменяйте его на местную валюту и выясните, сколько килограммов еды вы можете купить на него. Или выйдите на дорогу, поднимите руку и подсчитайте, которая по порядку из проезжающих машин вас увезёт. Довольны? Теперь отправляйтесь в Судан, в Анголу, в Таджикистан, в Эфиопию или Пакистан – проведите там указанные три эксперимента. Разница есть? По своему опыту скажу: есть, и преогромная!

Отправляясь в Афганистан, я не сомневался, что страна окажется хорошей, люди – добрыми, автостоп – отличным, а фрукты – дешёвыми. Но я даже не думал, что после двадцати пяти лет почти непрерывной гражданской войны эта страна окажется НАСТОЛЬКО хорошей! Реальность, как говорится, превзошла все ожидания.

Глава 3. Переход

Нас поехало пятеро. Сергей Лекай, Вовка Шарлаев, Кирилл Степанов и автор этих строк уже знакомы читателю по предыдущим книгам. Пятый участник, Сергей Браславский, он же Книжник из Вологды, в экспедициях АВП участвовал впервые (да и вообще за границу отправился в первый раз). Все мы сделали афганскую визу в Москве и лихо назначили первую встречу уже в Афганистане, в Мазари-Шарифе, на главпочтамте 27 июля. Двадцать шестого числа мы намеревались пересечь советско-афганскую границу под Термезом.

* * *

«Мост дружбы», построенный в 1985 году, находится на южной границе Узбекистана, километрах в десяти восточнее Термеза. Он соединяет узбекский и афганский берега Амударьи. Мы не ожидали больших трудностей с переходом на ту сторону: действительно, виза Афганистана есть, переход работает, раз! – и ты на том берегу. Там, на той стороне границы, имеется посёлок Хайратон; восемьдесят километров – и мы в Мазари-Шарифе. Так что попадание на стрелку не вызывало сомнений. В крайнем случае, если кто-то отстанет, мы условились подождать до 28-го.