Воздушный замок Нострадамуса

Они поднялись по мраморной лестнице, оказались в величественном холле, сверкавшем позолотой, зашли в лифт, который доставил их на четвертый этаж. Софья хорошо разбиралась в генеалогии Гримбургов – с 1977 года престол занимал Клод-Ноэль Первый, у которого имелся единственный младший брат, Луи-Ксавье, числившийся в наследниках престола – так как великий князь не был женат и не имел законных детей, то в случае его смерти трон переходил ко второму отпрыску мужского рода. Великая княгиня Беатрисса, как по секрету сообщила Софье бабушка, давно ищет подходящую невесту для старшего сына: главным критерием было наличие миллионного (а лучше миллиардного) состояния. Софье тоже пришлось как-то вальсировать с Клодом-Ноэлем – кажется, бабушка лелеяла тогда мечту выдать ее замуж за главу опереточной средиземноморской монархии. Однако Беатрисса быстро потеряла интерес к княжне – дюжины миллионов Ноготковых-Оболенских ей было мало. Сам же великий князь, совершенно запустивший государственные дела, предпочитал бездумно тратить деньги, удивляя всех экстравагантностью вкуса и сомнительными друзьями.

У отца Клода-Ноэля, великого князя Виктора-Иоанна, имелась родная сестра Октавия, вышедшая замуж за племянника датского короля. Она вместе с супругом погибла в автокатастрофе, когда их дочери, Луизе-Авроре, было семь лет. Беатрисса заботилась о племяннице, окружив ее материнской любовью и нежностью. Луиза-Аврора царила на страницах глянцевых журналов и, по слухам, с радостью помогала своему кузену Клоду-Ноэлю растранжиривать и без того находившиеся в плачевном состоянии государственные финансы.

Луиза-Аврора была покровительницей музея изящных искусств; поверхностно разбираясь в живописи, архитектуре и истории, она считала себя величайшим специалистом в этих областях. Софья знала, что Эстелла лебезит и заискивает перед Луизой-Авророй, отличавшейся вздорным и злопамятным характером. Однажды княгиня заявилась на выставку полотен Ренуара и начала нести перед камерами восхитительную чушь, путая даты, имена и события. Софья вежливо, но настойчиво поправляла ее, и Луиза-Аврора, обозвав ее «наглой плебейкой», заявила, что девушка абсолютно не разбирается в искусстве. Софья не осталась в долгу и прилюдно задала княгине несколько вопросов по творчеству великого импрессиониста, ни на один из которых та не сумела ответить. На следующий день все газеты княжества (целых пять!) вышли с заголовками: «Кузина великого князя попала впросак!» Бабушка потом сообщила Софье, что Луиза-Аврора просила двоюродного брата привлечь Софью к ответственности за оскорбление монаршей чести, на что тот со смехом ответил, что сестрице следует забыть о подобных средневековых глупостях и внимательнее следить за своим поведением на публике.

После этого Эстелла два месяца подряд заставляла Софью задерживаться допоздна, загружала ее ненужной работой по разбору архива и была недовольна абсолютно всем, что бы ни делала молодая княжна Ноготкофф-Оболенская. Софья не сомневалась, что подобные капризы со стороны директрисы объяснялись очень просто: она действовала по заданию Луизы-Авроры...

Секретарша провела их в личные апартаменты кузины великого князя – Луиза-Аврора обитала во дворце и даже содержала собственный малый двор, состоявший из льстецов, воздыхателей и бездарей, стремившихся сделать молниеносную карьеру.

– Сеньор Луардес, ее высочество немедленно примет вас, – произнесла секретарша, выйдя из кабинета своей патронессы. – Прошу вас!

Софья направилась вслед за директором музея, но секретарша преградила ей дорогу:

– Пардон, но вам велено дожидаться в приемной.

Луиза-Аврора годами помнила об оскорблениях! Софья погрузилась в кресло и принялась ждать. Если кузина Клода-Ноэля решила, что сумеет пронять ее этим, то глубоко ошиблась. Внезапно у девушки мелькнула странная мысль: если Луиза-Аврора, по словам Эстеллы, подала идею о выставке фамильных драгоценностей в Эльпараисо, то почему же она согласилась с тем, чтобы заместителем куратора была назначена та, которую она ненавидела более всего, – княжна Софья Ноготкофф-Оболенская?

Через несколько минут секретарша объявила:

– Мадемуазель, ее высочество ждет вас!

* * *

Софья, вздохнув, направилась в кабинет Луизы-Авроры. Он был обставлен с потрясающим безвкусием: хозяйка жаждала довести до сведения любого и каждого, кто переступал порог, что она принадлежит к самой древней европейской династии, которая бессменно сидела на троне с 1329 года. Серебристый шелк, драпировавший стены, был усыпан золотой вышивкой – замершим в прыжке львом, гербом венценосного клана, и пурпурными инициалами LAG (Луиза-Аврора Гримбург), увенчанными княжеской короной.

Стены были украшены дорогими картинами – изображениями правителей княжества прошлых веков, среди которых выделялся портрет покойной матушки Луизы-Авроры, княгини Октавии, кисти Оскара Кокошки, а также творениями нескольких экспрессионистов (Софье бросился в глаза один из вариантов «Крика» Эдварда Мунка), мастеров старой фламандской школы и Энди Уорхола. Тут же в глаза посетителей бросились фотографии, сделанные самой Луизой-Авророй, – африканские пейзажи, охота на слонов в Кении и Бертран во время августовской регаты.

Луиза-Аврора, миниатюрная моложавая дама неопределенного возраста (вообще-то ей было тридцать пять или тридцать шесть), с иссиня-черными волосами и огромными зелеными глазами, принимала комплименты в свой адрес. Сеньор Луардес пел дифирамбы фотографиям княгини, хотя они, если честно, представляли собой хорошие работы дилетанта – много красок, но мало эмоций. Луиза-Аврора сделала вид, что не заметила появления Софии. Латиноамериканец смолк, княгиня соизволила бросить на Софью мимолетный взгляд и, скривившись, как будто хлебнув уксуса, произнесла:

– Ах, наконец-то и вы, милейшая! Вы заставляете себя ждать!

– Ваше высочество, – пренебрегая придворным этикетом, возразила Софья, – я прибыла вместе с сеньором Луардесом, но мне было велено дожидаться в приемной.

– Неужели? – заметила недовольным тоном Луиза-Аврора. – Сеньор Луардес, было очень приятно узнать мнение такого знатока искусства, как вы. Увы, увы, далеко не все, кто работает в музеях моего княжества, обладает подобными глубокими познаниями и безупречным вкусом. Ах, милейшая, что вы скажете об этом?

Луиза-Аврора указала рукой, унизанной перстнями с непомерно огромными камнями, на одну из фотографий: на ней была изображена изможденная африканка с глиняным кувшином на голове. Софья не сомневалась, что «шедевр» был работой самой княгини. Секунду Софья размышляла: сказать правду, тем самым спровоцировав скандал, или польстить Луизе-Авроре, что было бы величайшим прегрешением против стиля. Наконец обтекаемо, очень серьезным тоном Софья ответила:

– Ваше высочество, такое я вижу впервые.

Луиза-Аврора напрасно дожидалась от нее еще какого бы то ни было комментария. Сеньор Луардес защебетал, превознося небывалый ракурс (еще бы, подумала Софья, Луиза-Аврора умудрилась выбрать наихудший) и запоминающееся сочетание красок (режущих глаз и вызывающих головную боль). Луиза-Аврора мрачно уставилась на Софью и, оборвав директора музея на полуслове, заявила:

– Ну что же, не будем терять времени! Вы прибыли для того, чтобы осмотреть драгоценности, которые отправятся на выставку в Эльпараисо? Милейшая, не забывайте, что отвечаете за них головой!

Софью удивило замечание княгини – за сохранность сокровищ Гримбургов во время транспортировки и работы выставки призваны отвечать служба охраны и страховые компании, в ее же обязанности входят организационно-административные вопросы.

Луиза-Аврора подняла трубку телефона и сказала в нее:

– Катрин, сообщите месье Новаку, что мы сейчас спустимся в хранилище. – Затем княгиня, по-прежнему игнорируя Софью, сказала сеньору Луардесу: – Драгоценности, хотя номинально и являются собственностью нашего семейства, не могут быть проданы без разрешения парламента. Корона, скипетр и держава, скажу вам по секрету, хранятся во дворце, в потайной бронированной комнате около библиотеки.

– Однако я вчера лицезрел драгоценности короны в ратуше! – изумился директор южноамериканского музея.

Луиза-Аврора рассмеялась:

– О, это одна из уловок! В ратуше выставлены первоклассные копии, частично с подлинными самоцветами, частично со стразами. Корону мой кузен Клод-Ноэль надевает всего несколько раз в год – выступая с речью при открытии и закрытии сессии парламента и во время ежегодного праздника Святого Иоанна, сопровождающегося торжественной литургией в кафедральном соборе. Так что удобно иметь корону под рукой. Впрочем, это же простой золотой обруч с зубцами, который представляет собой в первую очередь историческую ценность. А вот то, что действительно ценно, хранится под землей. Следуйте за мной!

Они вышли из апартаментов и отправились за Луизой-Авророй в соседний зал. Мебель здесь, как, впрочем, и в некоторых других залах, была накрыта чехлами, люстры завернуты в целлофан. Дворец, строившийся и перестраивавшийся на протяжении трех столетий, объединял несколько стилей – от готики до классицизма – и насчитывал почти две тысячи комнат, жилыми из которых было не более двадцати.

Луиза-Аврора подошла к стенному панно, изображавшему пожилого мужчину в седом парике, сияющих доспехах и с пурпурной мантией, сидящего на вздыбленном коне, под копытами которого извивались сарацины.

– Мой пращур великий князь Виктор Второй, – сообщила Луиза-Аврора. – Именно благодаря его храбрости и военному гению княжеству удалось сохранить независимость и не пасть под натиском османских завоевателей.

Софья заметила:

– Ваше высочество, сие батальное полотно изображает не Виктора II, который правил княжеством всего лишь неполных два года и скончался в 1514 году от оспы, а его второго сына и наследника Иоанна Пятого, который, в этом вы правы, был одним из выдающихся правителей Бертрана и защитил его от воинственных рыцарей-мусульман.

Луиза-Аврора прищурилась.

– Милейшая, если мне понадобятся уроки истории, то я не премину воспользоваться вашей помощью. Сеньор Луардес, не соблаговолите ли прочитать, что написано на табличке?

Директор музей, склонившись, пробормотал:

– Его высочество великий князь... Ах, к сожалению, дальше не разобрать!

– Я же говорила, что это и есть Виктор Второй! – зло бросила Луиза-Аврора. – Но не суть важно. Дело в том, что портрет скрывает потайной ход, который раньше соединял дворец и темницу, – так великий князь мог принимать участие в допросе бунтовщиков и государственных преступников, не покидая дворца.

Софья ощутила на себе пристальный взгляд княгини – как будто, говоря о бунтовщиках и государственных преступниках, она имела в виду ее!

– Их высочества могли веселиться на балу, а когда наставало время, покидали своих гостей на полчаса, чтобы спуститься в казематы, где пытали посмевших противиться их воле! – отчеканила Луиза-Аврора. – С начала девятнадцатого века темница не используется, на протяжении многих десятилетий она стояла пустой, а во время Второй мировой войны мой дед Виктор Четвертый укрывал там евреев, подлежащих депортации. Генералы вермахта и не подозревали, что под залами, где в их честь устраивались пышные приемы, обитают, как в небольшом подземном городе, несколько сотен несчастных! В пятидесятые годы из бывшей тюрьмы сделали противоатомный бункер – на случай, если бы сумасшедшие коммунисты, ваши соотечественники, милейшая, – покосилась на Софью княгиня, – решили атаковать Европу континентальными ракетами.

– Ваше высочество, насколько мне известно, бабушка мадемуазель Ноготкофф-Оболенской бежала из России после революции, так что упрекать ее внучку в симпатиях к социалистическому режиму было бы нечестно, – вступился за Софью сеньор Луардес.

Луиза-Аврора, хмыкнув, ответила:

– Кто знает, сеньор директор, кто знает... Сколько волка ни корми...

Она потянула золоченый шнур, висевший в углу, полотно с изображением победы над басурманами отошло в сторону, обнажив металлическую дверь с кодовым замком. Луиза-Аврора набрала длинную комбинацию, и дверь, зашипев, отворилась.

– Только после вас, мадам княгиня, – пропуская первой Луизу-Аврору, сказал директор.

Софья, подойдя к черному проему, из которого тянуло сыростью и холодом, бросила взгляд на табличку, прикрепленную к роскошной раме: «Его высочество великий князь Иоанн V». Так и есть, Луиза-Аврора снова ошиблась, а галантный сеньор Луардес постеснялся заявить ей об этом в глаза.

– Ну что же вы, милейшая? – раздался нетерпеливый голосок княгини. – Пошевеливайтесь, дверь снабжена часовым механизмом и захлопывается ровно через тридцать секунд после того, как была открыта.

Вспыхнул яркий свет, они оказались в крошечном помещении: с одной стороны виднелись двери лифта, с другой – массивная металлическая решетка, а за ней вились истертые ступени, уводившие куда-то вниз.

– Если желаете, милочка, можете прогуляться до самого низа, – ядовито заметила Луиза-Аврора. – Но мы с сеньором Луардесом предпочтем воспользоваться лифтом.

В кабине не было кнопок, но как только двери закрылись, она пришла в движение. От перепада давления у Софьи заложило уши. Спустя десять секунд кабина замерла на месте.