Кровь Троянского коня

Ирина улыбнулась. Иваницкий был подлинным ученым – рассеянным, немного чудаковатым, естественно, гениальным.

– И что же, Ярослав Мефодьевич, – вернула Татищева профессора к его последней фразе. – Вы хотите получить доступ к рукописи отца Ансельма?

– О да! – с жаром воскликнул Иваницкий. – Я уверен, в этой рукописи содержится много сенсационного. Поэтому, милая моя Ирина Вениаминовна, я вскоре собираюсь во Францию. Мне посчастливилось быть достаточно хорошо знакомым с парижским профессором, специалистом по дольмекам, Мишелем де Ваалем. Прекрасный человек, великолепный ум, талантливый ученый! Он обещал мне, что попытается во время встречи потомков Уго получить возможность прочитать манускрипт. Я не очень-то этому верю, мне известны распоряжения автора рукописи, аббата Ансельма, который запретил выносить ее из монастыря. Якобы вещи, описанные там, не для сознания грешных людей. Уж не знаю, что именно произошло в июле 1537 года во время разграбления столицы дольмеков, но мне кажется, нет, более того, я уверен, тогда было много крови… И если вы желаете, моя милая, то вполне можете сопровождать меня, – завершил свою тираду профессор. – Я смотрю, вся эта история вас чрезвычайно занимает. Скажу честно, я преследую свои, сугубо собственнические интересы. Валера, к сожалению моему огромному, не может поехать во Францию, а мне требуется помощник – или помощница. Вы же филолог по образованию, знаете языки, об этом написано на обложке любой из ваших книг. В самом худшем случае мы за счет Сорбонны прокатимся туда и обратно и посмотрим Париж и окрестности. Ну а если повезет, сможем получить возможность взглянуть на рукопись Ансельма д'Эрбервиля.

– Ярослав Мефодьевич, если вы не шутите, то я буду рада принять ваше предложение, – сказала Ирина. – Как вы думаете, имеется ли в этой рукописи что-то о проклятии дольмеков?

– Подозреваю, что не только это, – сказал профессор Иваницкий. – Рукопись чрезвычайно интересна и ценна для науки, но по какой-то причине д'Эрбервили берегут ее от остального человечества. Подозреваю, что они не хотят разглашать некую страшную и позорную тайну своего предка Уго. Его же казнили, обвинив в нападении на королевские корабли и сношениях с силами ада. Вряд ли он был милосерден к индейцам, которых считал полуобезьянами и греховными язычниками.

– Когда вы собираетесь ехать, Ярослав Мефодьевич? – спросила Ирина.

Иваницкий, снова зашелестев календарем, сказал:

– Мишель должен позвонить мне в течение недели, затем надо заняться приглашениями и визами… Думаю, на это уйдет не меньше месяца. Встреча потомков Уго запланирована на первые числа июля. Именно летом 1537 года Уго и высадился на побережье и двинулся по направлению к столице дольмеков, чтобы взять ее приступом.

– Только не забудьте, что я обязательно поеду с вами, Ярослав Мефодьевич, – сказала Ирина. Что ж, история о корсаре Уго, который напал на дольмеков и тем самым положил начало проклятию, ее весьма занимала. Не то чтобы она верила во все это… Но как тогда объяснить смерти, которые следуют одна за другой?

– Я так рад, – объявил Иваницкий. – Вместо Валеры уже вызвались ехать несколько человек, но боюсь, все они преследуют свои личные интересы, а мне нужен такой помощник, как вы, Ирина Вениаминовна. Буду чрезвычайно рад, чрезвычайно рад, голубушка…

Ирина записала профессору свой телефон, чтобы он смог связаться с ней, как только получит вести от профессора де Вааля из Парижа.

– Вы ни о чем не беспокойтесь, – сказал Иваницкий. – Проклятие – это выдумка, не более того. Хотя ваши слова о том, что кто-то намеренно отправил на тот свет моего друга и коллегу Николая Антоновича Венденяпина, меня потрясли, честное слово…

Ирина распрощалась с профессором, вышла в приемную. Валера Попондополо, сладко улыбаясь, поднял голову от разложенных на столе бумаг. И все же у Татищевой создалось четкое ощущение, что ассистент профессора только что внимательно подслушивал их беседу. Или она все выдумывает?

– Всего хорошего, – произнес ей на прощанье Попондополо. Затем, обратившись к профессору, сказал: – Ярослав Мефодьевич, могу я отлучиться на пять минут, мне требуется забрать на кафедре одну из моих книг?

– Ну конечно же, дорогой мой, конечно, – сказал Иваницкий. – Ирина Вениаминовна, будьте покойны, я обо всем позабочусь. Мне главное не потерять ваш номер телефона…

Ирина вышла из приемной и попыталась вспомнить, по какому именно коридору ей надо идти, чтобы оказаться у выхода. Попондополо, вышедший вместе с ней, быстро зашагал по коридору. Ирина решила следовать за ним. Ей не хотелось спрашивать у Валеры, куда ей требуется свернуть. Однако он сам повернулся к ней и сказал:

– Ирина Вениаминовна, вам сюда, – его тонкая длань указала на длинный коридор. – Пройдете через него, а там и лестница на первый этаж. Всего доброго!

Ирина почувствовала некое беспокойство. И чего это Попондополо так любезен? Или ему не хочется, чтобы она шла, дыша ему в спину? Ирина, мило улыбнувшись, попрощалась с ним, свернула в коридор и, выждав несколько секунд, осторожно последовала за Попондополо, который спускался по другой лестнице.

Она оказалась в плохо освещенном коридоре на этаж ниже. Попондополо шел впереди, Ирина боялась, что он внезапно обернется и увидит ее. Ну, всегда можно сказать, что она не так его поняла. Или искала, пардон, дамскую комнату. Но ассистент профессора Иваницкого и не думал оборачиваться. Он задержался около одного из кабинетов, постучал и исчез за дверью. Ну что же, как все банально, а она подозревала Попондополо в некоем криминале. А он просто спустился на кафедру, чтобы забрать книгу. Ирина прошла мимо двери, за которой скрылся Попондополо. Взгляд ее упал на табличку.

«Доктор исторических наук, профессор Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, заведующая кафедрой истории доколумбовой Америки».

Надо же, вот к кому наведался Попондополо! Ирина знала, что Ярослав Мефодьевич и Зинаида Аполлинарьевна находятся в напряженных отношениях, на ножах, так сказать. Треухо-Ляпина резала на экзаменах студентов и аспирантов Иваницкого, а тот в отместку во время защиты диссертаций задавал подопечным профессорши наикаверзнейшие вопросы. Визит Валеры Попондополо, правой руки профессора Иваницкого, к Зинаиде более чем странен. И что он делает у нее?

Ирина остановилась около расписания, которое висело метрах в трех от двери кабинета, отвернулась. Будем надеяться, что ее в полутьме коридора не так-то легко будет узнать. Ждать пришлось недолго, дверь раскрылась, Ирина услышала осторожные шаги. Затем раздался тихий голос Попондополо:

– Ты поняла? Он берет с собой эту писательницу. Она поедет с ним во Францию.

– Ярик думает, что сумеет найти там что-то поразительное для своих псевдонаучных изысканий, – произнесла одышливо Треухо-Ляпина. – И он ошибается.

– Мне пора, – сказал Попондополо. – Он меня ждет, я отлучился на пять минут. Зайду позже, завтра или послезавтра, когда Иваницкого не будет в университете.

На Ирину, которая старательно изображала страдающую близорукостью студентку, изучавшую расписание, чуть ли не прижавшись к стенду носом, никто не обратил внимания. Вот это да! Зинаида Аполлинарьевна прекрасно знает Валеру. Это не так уж удивительно, Попондополо закончил этот вуз, наверняка сдавал ей зачеты и экзамены. Но все же он с Треухо-Ляпиной на «ты», хотя мадам профессорша старше его на добрых двадцать – двадцать пять лет. Ирина представила ужасную картину – похожий на цыпленка Попондополо обнимает за сдобные, дряблые плечи Зинаиду Аполлинарьевну, кусает ее за ушко, затем снимает с нее парик… Ирина еле удержалась, чтобы не прыснуть. А почему бы и нет, Попондополо и Треухо-Ляпина вполне могут быть любовной парочкой. Но, помимо этого, премилый докторант стучит на своего шефа его злейшему врагу. И Иваницкий наверняка не знает, что его Валера на самом деле якшается с Зинаидой Аполлинарьевной.

Вот почему Валера так Ирине не понравился, она сразу почувствовала в нем фальшь. Ту самую сладковатую, как запах разложения, фальшь, которой была пропитана душа ее мужа, вот так обманывал Ирину и Олег. А она ему верила…

Ирина осторожно обернулась. Профессор Треухо-Ляпина, чрезвычайно нежно попрощавшись с Валерой и назвав его «котенком», скрылась в кабинете. Попондополо вприпрыжку побежал в обратном направлении. Итак, встреча информатора и главаря шпионского штаба состоялась.

Ирина углубилась в расписание. Ага, у уважаемой профессорши сейчас семинар на четвертом курсе. Так и есть, через несколько минут Зинаида Аполлинарьевна прошла мимо, облаченная в темный костюм, с париком нежно-лиловой расцветки на голове. Ирине в голову пришла сумасшедшая идея. У нее есть целых полтора часа, пока профессорша занимается со студентами. Наверняка в кабинете Зинаиды есть много интересного. И хорошо бы проникнуть туда и посмотреть…

Конечно, подобные действия можно квалифицировать как попытку взлома или проникновение в помещение с неизвестными целями, но кто об этом узнает? И она не собирается ничего красть, только бросит взгляд на берлогу Зинаиды Аполлинарьевны.

Татищева проследовала за Зинаидой, убедилась, что профессорша, войдя в аудиторию, провозгласила:

– Почему галдеж? И вообще, что это такое, сколько раз я говорила, что сидеть на столах запрещается!

Ирина вздохнула, студентам было явно несладко с профессором Треухо-Ляпиной. Услышав, как профессорша начала семинар (она назвала первый вопрос, и в аудитории воцарилась гробовая тишина, никто не хотел рассказать об истории дольмекской государственности в V веке до нашей эры), Ирина вновь вернулась к кабинету Зинаиды Аполлинарьевны. Подергала ручку. Бесполезно, профессорша заперла дверь на три оборота, хотя и не включила сигнализацию. Видимо, последнее делается, когда она покидает здание университета и отправляется домой.

Но как же ей проникнуть к Зинаиде? Ирина снова взглянула на расписание. У профессорши после семинара лекция, а потом ее рабочий день прекращался. Пришлось провести полтора часа в коридоре, строя различные планы. Не взламывать же кабинет, честное слово!

Треухо-Ляпина вышла из аудитории, вокруг нее вились студенты, которые пытались подобострастно поддакнуть Зинаиде Аполлинарьевне. Ирина замерла около кабинета. Нужно использовать момент…

Треухо-Ляпина открыла дверь, повернулась к студентам и гаркнула:

– Все другие проблемы мы решим через неделю на экзамене. А теперь, дамы и господа, всего вам хорошего!

Она стояла на пороге кабинета. Он оказался таким же, как у Иваницкого: первая комната – приемная, в которой никого не было, вторая – непосредственно кабинет профессорши.

– Позвольте, – раздался голос позади Ирины. Мимо нее в приемную к Треухо-Ляпиной прошла пара – мужчина и женщина. Мужчина, увидев на пороге строгую профессоршу, несколько оробел и почтительно сказал: – Уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, мы родители Марины Миловановой, не могли бы вы уделить нам несколько минут?

Родители нерадивой, как поняла Ирина, студентки вышли обратно в коридор, за ними последовала профессор Треухо-Ляпина. Они отошли в сторону, мать Марины зашептала что-то, отец весомо поддакивал.

– Небольшой презент… мы понимаем, что наша Милочка лентяйка… Но, Зинаида Аполлинарьевна, войдите в наше положение, если она не сдаст экзамен…

При этом отец Милочки упорно совал в руки профессорше увесистый пакет. Ирина, поддавшись внезапному импульсу, открыла дверь кабинета и прошла вовнутрь. Она заглянула в так называемую резиденцию Треухо-Ляпиной. Что делать дальше? Профессорша сейчас вернется, и…

Так и произошло, Ирина, услышав, как Зинаида Аполлинарьевна в сопровождении родителей студентки заходит в приемную, нырнула под массивный стол. В голове билась единственная мысль – у Зинаиды сейчас лекция, она не будет рассиживаться здесь и не сможет ее обнаружить.

– Да за кого вы меня принимаете! – громыхала Зинаида Аполлинарьевна. – И нечего совать мне ваши подношения! Вы что, думаете, что я продажная шкура? К чему мне ваши жалкие коньяки и конфеты?

Ирина, сгорбившись, сидела под столом. А вдруг Треухо-Ляпина ее обнаружит? Вот будет шуму-то – известная писательница прокралась тайком в кабинет к доктору наук, заведующей кафедрой, спряталась у нее под столом…

– Но, Зинаида Аполлинарьевна, прошу вас, ради нашей дочки…

– Ваша Милочка лентяйка и балбеска, видимо, пошла в своих родителей, – сказала громогласно Треухо-Ляпина. – Выйдите вон, иначе я позвоню на вахту и приглашу сюда охранников, чтобы они избавили меня от вашего назойливого присутствия. И заберите ваши взятки, я на такое не покупаюсь!

Хлопнула дверь, Ирина услышала, как Зинаида Аполлинарьевна, оставшись в одиночестве, проворчала:

– Надо же, у них дочка двух слов связать не может, а они хотят трояк. И суют мне армянский коньяк и конфеты. Идиоты, честное слово, расценок, что ли, не знают…

Ирина едва сдержалась, чтобы не хихикнуть. Вот, оказывается, чем вызван гнев могущественной и принципиально-честной профессорши – вовсе не тем, что ее пытались подкупить, а тем, что родители Милочки принесли мало. Не заглянули предварительно в прайс-лист, который можно обнаружить на страницах любой из желтых газет. Чтобы получить такую-то оценку, несите то-то. Действительно, коньяка и конфет хватило бы для какого-нибудь доцента и кандидата, а вот для профессора, доктора наук, заведующей кафедрой нужно раскошелиться!