Профессия – первая леди

– Роды прошли благополучно, – продолжал вещать сын из Калифорнии. – Почти на два месяца раньше положенного срока, но у ребенка все в порядке, мама! Беверли великолепно перенесла кесарево. Знаешь, сейчас очень модно рожать посредством кесарева сечения!

– Не знаю! – огрызнулась я. – Дело в том, дражайший сыночек, что я не рожала последние двадцать семь лет, если память меня не подводит! А я мучилась и на свет тебя производила самостоятельно в течение тринадцати часов!

Отчего я такая злая? Из-за глупого сна с Нобелевской премией? Или из-за того, что единственный сын звонит среди ночи и сообщает, что нелюбимая невестка сделала меня бабкой?

– Мы назвали ее Алисой, – продолжил Тема.

Мой сын обладает удивительно покладистым характером. Кажется, он не заметил моего едкого сарказма и обиды.

– Кааак-к-к-к? – Я оторопела.

Васисуалий Лоханкин вонзил мне в живот острющие когти, и я вскрикнула.

– Мама, с тобой все в порядке? – осведомился мой отпрыск.

Все ли в порядке? Я столкнула с себя Василиска, поднялась и трагическим тоном произнесла:

– Как вы назвали ее?

– Алисой, – миролюбиво повторил Артем. – Кстати, это девочка.

– Ах, не может быть, Тема, а я думала, что Алисами называют в наше время сексуальной вседозволенности еще и мальчиков, – взъерепенилась я, чувствуя, что готова разрыдаться. – Что это за имя? Вы же сказали, что назовете ребенка в честь деда или бабки!

– Мы и назвали, – ответил сын. – Мать Беверли зовут Алисой.

Я уселась на кровать, и Лоханкин снова шмякнулся мне на колени. Вот оно что! Значит, Беверли указывает моему сыночку, как назвать первую и, может быть, последнюю мою внучку! А спросить меня никто не удосужился! Ах, эта мерзавка Беверли! Я в который раз пожалела, что не являюсь активным членом ку-клукс-клана.

– Значит, Алиса, – угрожающе спокойным тоном протянула я. – Чего ж постеснялись, нарекли бы ребенка сразу Индирой Ганди или Кондолизой Райс!

– Мама! – произнес шокированно Артем. – Мама!

– А фамилию бы дали – индекс Доу-Джонса, – продолжала зверствовать я.

– Мама! – перебил меня сыночек. – Пойми, Алиса будет жить здесь, в Америке, и тут это вполне нормальное имя. Не называть же нам ее в честь тебя Серафимой или в честь бабушки Нинель!

Так и есть: мне будет отказано не только в том, чтобы выбирать имя для чада, но и в том, чтобы воспитывать его и привить девочке великий и могучий герцословацкий язык. Она станет стопроцентной американкой, более того, калифорнийкой и начнет приветствовать меня на ломаном герцословацком тем единственным словом, которое будет знать на языке отца: «Спасибоу!»

– Ага, Алиса… в честь мамаши Беверли… Или это твоя тайная страсть к детской фантастике русского писателя Кира Булычева? – уколола я сына.

Когда-то он в упоении смотрел «Тайну Третьей планеты»: в нашей Герцословакии, стране – сателлите Советского Союза, раньше постоянно крутили «ихние» фильмы и мультяшки.

– Или, может быть, Алиса – это долг памяти незабвенному Буратино и его хвостатой герл-фрэндше по выращиванию на поле чудес саженцев с золотыми вместо листьев?

– В честь Алисы Льюиса Кэрролла, – уверил меня сын. – Беверли в восторге от «Алисы в стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье»!

Я утробно расхохоталась:

– О, в честь Алисы Льюиса Кэрролла? Дорогой мой Тема, а известно ли тебе, что этот самый математик Чарльз Доджсон, по совместительству писатель Льюис Кэрролл, обожал маленьких девочек, лет эдак десяти-одиннадцати. Причем весьма даже неплатонически обожал! Кстати, именно Льюис Кэрролл стал для Набокова прообразом его игривого старого развратника Гумберта Гумберта из бессмертной «Лолиты»!

Яд так и сочился с моего раздвоенного языка, но Тема никак не прореагировал на эти литературные эскапады. Он привык к тому, что его мать-писательница постоянно вываливает неприглядные факты из жизни великих авторов.

– И вообще, имя Алиса принесло Герцословакии несчастье, – вещала я, войдя в роль оскорбленной матери. – Истеричная императрица, жена Николая Второго, последнего безвольного русского императора, до того как перешла в православие, звалась Алисой Гессен-Дармштадтской. Некоторые предпочитали именовать ее Даромшмадской. Если бы не эта Алиса, то не было бы и Распутина, который, кстати, вроде бы ублажал не только ее душу, не было бы развала государства, не было бы мировой войны, и революции в России не было бы, и тогда в нашей Герцословакии к власти коммунисты не пришли бы, и вся мировая история иначе пошла бы, и Джорджа Гуша американским президентом не переизбрали бы!

– Мама! – заметил Артем. – Понимаешь, наша Алиса не имеет к этому ни малейшего отношения!

Он был прав, мой единственный сын! Но что я могла поделать в такой ситуации – просто принять как факт, что Беверли родила и девочку назвали в честь ее матери? Он же мой сын!

– А появись у вас сыночек, то вы окрестили бы его Марком Аврелием или нет, подожди-ка, Ганнибалом Лектером, в честь дедушки Беверли? – нанесла я еще один запрещенный удар.

– О, мама! – Артем окончательно потерял терпение. – Мама!

– Теперь бабушка! Передавай привет своей супруге, – пропела я елейным тоном. – Кстати, шрам от кесарева сечения не сильно попортил ее идеально плоский живот, которым она так гордится?

Когда разговор завершился, я еще долго сидела с прижатой к уху телефонной трубкой, в которой умирали гудки. Васисуалий Лоханкин, урча, растянулся у меня на коленях. Я потрепала Василиска за ушком. Он сразу же вонзил в меня коготки.

Спать не хотелось. Кошмары преследовали меня не только во сне, но и наяву. Артем сказал, что приезжать к ним не имеет смысла. Уверена, что эту мысль вбила ему в голову разлюбезная Беверли. Она украла у меня сына, а теперь хочет украсть и внучку!

– Алиса, ты только подумай! – сказала я Васисуалию, и котина лишь проурчал в ответ. – Какое падение нравов! Куда до нас всяким элагабалам и каракаллам![1 - Каракалла и Элагабал – представители династии Северов, правивших Римской империей больше 40 лет (193 – 235 гг. н. э.).] И в каком, интересно, направлении катится мир?!

Я спихнула кота, включила бра, натянула кимоно (подарок японских поклонников моего творчества) и спустилась на первый этаж.

Васисуалий последовал за мной. Еще бы, десятикилограммовая тварюга постоянно испытывала чувство голода. Как и я! Однако Лоханкину было много проще – он наедался мяса, жирной деревенской сметаны, лакал сливки – и оставался подтянутым парнишкой шести лет от роду.

Стоит мне съесть две конфетки или ломтик торта, как неподкупные весы безжалостно констатируют лишних три килограмма.

И почему природа так несправедлива к людям и так благоволит к котам?

Было почти четыре утра. Августовская ночь начинала таять, хотя до рассвета оставалось не меньше полутора часов. Я заварила себе крепчайший кофе, бросила ластящемуся Василиску куски вчерашнего жаркого и, усевшись на мягкую табуретку, с наслаждением закурила.

Я, Серафима Ильинична Гиппиус, самая известная писательница современной Герцословакии, наследница громкой фамилии и древних традиций, лауреат Тукера (и Нобелевской премии – во сне!), гениальный стилист и живописатель герцословацких нравов, ведущая телевизионной программы на канале ЖТВ «Ярмарка тщеславия», вдруг поняла, что в свои неполные ммм… тридцать три года – крайне несчастлива!

Осознание невыносимой тяжести по-герцословацки бесцельного бытия пришло ко мне именно в то злосчастное утро, двадцать пятого августа, когда Артем позвонил и сообщил, что на свет появилась моя первая внучка по имени Алиса.

Подкрепившись тремя чашками черного и несладкого кофе, половиной кремового рулета, двумя бутербродами с ветчиной и несколькими карамельками, я стала смотреть на сложившуюся ситуацию более оптимистично.

Я – сама Серафима Гиппиус! Моей троюродной бабушкой по отцовской линии была легендарная русская поэтесса Зинаида Гиппиус!

Я – родом из России, но с самого детства живу в Герцословакии – небольшой, но богатой стране на Балканах, у Адриатического моря!

Я описалась на коленях у Корнея Ивановича Чуковского, я воровала леденцы из серванта на даче у Анны Андреевны Ахматовой, я как-то залезла в дремучую крапиву, удирая от казавшейся мне сказочной ведьмой Лили Брик!

Мои книги издаются в Герцословакии, ближнем и дальнем зарубежье солидными тиражами, у меня было четыре с половиной мужа, и всех я бросила сама (ну, или почти всех!), в мою программу хотят попасть очень многие знаменитости, меня узнают на улице, в метро (не поверите, но я иногда езжу на метро!), не помогают ни черные очки, ни обмотка головы и лица шарфами по принципу древнеегипетской мумии, ни шляпа в стиле человека-невидимки.

Я – по праву! – считаюсь незыблемым литературным авторитетом, веду необременительный полусветский образ жизни, пишу, говорю и ем все, что ни пожелаю, и не забочусь о финансах.

Кроме того, я преподаю уже который год в американском университете, живу в городке под названием Ithaca (что мне, кандидату филологических наук, защитившему диссертацию по «Одиссее», безумно льстит) и вообще не задумываюсь о хлебе насущном.

Два года назад мой сатирически-философско-постмодернистско-классический роман-антиутопия «Глокая куздра» удостоился Тукеровской премии (я знала, что кое-кто из злопыхателей именовал меня «полновесным лауреатом премий канцлера Брюнинга, Фредди Крюгера и анти-Дюринга»).