Ремейк кошмара

– Не хотите пить? – осведомилась саркастически Юлия. – Это он вам приказал меня этой гадостью напичкать? Там что, транквилизаторы?

Квазимодо замотал косматой головой, потом вдруг куда-то ринулся, вновь оставив Юлию одну – с приоткрытой дверью и торчавшими в ней ключами. Пока она раздумывала, что это могло бы значить и что ей следует предпринять, тюремщик вернулся, протягивая ей новую бутылку воды.

На этот раз, как автоматически отметила Юлия, с неоткрученной крышкой, что, однако, ничего не означало – наркотики или даже яд туда можно было ввести иным способом, не повреждая крышки.

– Эта чистая, я сам ее пью. Там ничего нет! – произнес, тяжело дыша, Квазимодо, и Юлия ему вдруг поверила.

Она взяла бутылку воды, открутила крышку и сделала несколько глотков. И только после этого ощутила, как ей хочется пить и есть. И как она устала.

– А что было в другой? – спросила она, и Квазимодо стушевался.

Допив бутылочку, Юлия протянула ее тюремщику и заметила:

– Благодарю. Воду вы в вашем бункере подаете вкусную. Если, конечно, туда не добавлено невесть чего. Это ведь он вам велел?

Практически вырвав у нее из рук пустую бутылочку, Квазимодо молча кивнул.

– Я вообще-то вам только что жизнь спасла, как вы сами изволили заметить. Так если я нахожусь здесь против своей воли, то скажите хотя бы, кто этот он!

Квазимодо качнул башкой, а потом осмотрелся, словно на полном серьезе ожидая того, что их кто-то может подслушать.

Юлия же тоже бросила быстрый взгляд на стены коридора. Кто знает, быть может, там имеются камеры, или микрофоны, или все эти новомодные штучки-дрючки, которые позволяют следить за тобой, находясь в совершенно ином месте.

– Это он… – выдавил из себя тюремщик, и в его больших водянистых глазах мелькнул страх. Да, Квазимодо (которому, как к своему удивлению поняла Юлия, было вряд ли больше двадцати пяти) определенно боялся его – не исключено, что он был крайне нелюбезен не только к тем, кто по его прихоти похищался и запирался в камеры этого бункера, но и к своему рабу и тюремщику.

– А у него есть имя? – спросила тихо Юлия, но Квазимодо отрицательно качнул головой.

– А у тебя… То есть у вас есть имя?

Тюремщик встрепенулся, наморщил узкий лоб, словно о чем-то усиленно размышляя, а потом беспомощно улыбнулся, демонстрируя длинные клыки.

– Было. Но я забыл. Я вообще все забываю.

Юлия задумалась. Не исключено, Квазимодо страдает каким-то психическим расстройством, не в состоянии удержать в своей памяти ужасные события, прямым участником и даже пособником которых он становится, – и это-то и объясняет, отчего этот зловещий он остановил свой выбор именно на этом субъекте. Ведь в случае разоблачения тот не сможет сказать ровным счетом ничего!

Или, как вариант, этот самый он мог пичкать его именно для того, чтобы Квазимодо не мог ничего вспомнить и тем самым стать опасным для него свидетелем, какими-то таблетками, от которых отшибает память.

И то, и другое доказывало: он был крайне опасен. Жесток. Бессовестен. И встретиться с ним Юлии не хотелось.

Совсем не хотелось. Она даже начала постепенно понимать, отчего Квазимодо боится говорить о нем.

– Великий Белк грядет! – пророкотал вдруг Квазимодо и тут же, втянув испуганно голову в плечи, посмотрел по сторонам.

Не поняв, что именно он сказал, вернее, не доверяя своим ушам, женщина переспросила:

– Что вы сказали? Что-то о… белке?

Так, во всяком случае, ей показалось.

Квазимодо, в очередной раз окинув коридор беспокойным, тревожным взором, понизил тон и заговорщически произнес:

– Великий Белк грядет!

Юлия уставилась на Квазимодо. Так и есть, она не ослышалась. И предположения ее верны: этот несчастный попросту психически нездоров.

– А кто этот… этот Великий Белк? – произнесла она, чувствуя, однако, внезапный страх. Потому что это словосочетание – Великий Белк – было настолько же абсурдно, как…

Как и пугающе.

Квазимодо же, выпучив глаза, бросился к ней, и Юлия уже было решила, что он отчего-то намерился ударить ее, но вместо этого тюремщик всего лишь прикрыл ей ладонью рот.

Ладонь была шершавая и теплая.

– Не громко, не громко! – буквально простонал Квазимодо, а Юлия, которой сделалось по-настоящему страшно, выпалила:

– Иначе что?

– Он услышит! – заявил тихо, но уверенно, словно в этом не было никаких сомнений, Квазимодо. – Услышит и придет, и…

Снова осмотревшись, тюремщик сказал совершенно обыденным тоном:

– И съест тебя!

Юлия поверила – немедленно и безоговорочно. И в то, что этот самый Великий Белк существует. И в то, что он, судя по всему, рыщет поблизости, однако в данный момент находится не в бункере, служившем ей темницей. И в то, что если произнести вслух его имя, то Великий Белк заявится сюда.

И в особенности в то, что, оказавшись в бункере, этот неведомый, но такой страшный Великий Белк съест ее.

– Как так съест? – выдавила из себя женщина, которой в голову пролезли странные и страшные истории. Пришли на ум и давно читанные сказки. Кто сказал, что сказки – это добрые, веселые, предназначенные для детей истории? Ничего подобного! Во многих случаях это садистские, пугающие истории, полные крови, боли, трупов и невероятной жестокости. У тех же братьев Гримм ведьма-каннибал намеревается запечь детей в печке, чтобы ими полакомиться, а потом эти же дети сжигают эту старуху заживо, с кого-то сдирают кожу, кому-то отрубают конечности и голову, кого-то варят в кипятке, кому-то вороны выклевывают глаза, кого-то пожирают волки…

И если бы только у братьев Гримм… Несчастным Колобком – и тем в итоге закусили. Как и бедной бабушкой Красной Шапочки. Так что детские сказки в итоге – собрание кошмарных историй с кучей маньяков, убийц и дегенератов.

И на таком воспитывают подрастающее поколение?

Да, Колобка, как и бабушку Красной Шапочки, сожрали злодеи. Их поглотила то ли Хитрая Лиса, то ли Серый Волк, то ли…

Тут Юлия вздрогнула, вдруг решив, что докопалась до невероятной истины, которую скрывали от детей вот уже многие столетия.

То ли дело Великий Белк!

Внезапно перед ее лицом появилась физиономия Квазимодо, который, щелкнув крепкими клыками, произнес:

– Вот так съест! – и одарил ее страшной ухмылкой. И Юлия, в ужасе отшатнувшись, в который раз подумала о том, что находится в плену психа. Только, судя по всему, все же психа безобидного или считающегося таковым.

Потому что где-то неподалеку ошивался и другой, судя по всему, псих очень и очень опасный.

– А он… он когда сюда придет? – произнесла она сипло.

Квазимодо развел лапами и качнул шишковатой головой, то ли не зная, то ли не желая ставить ее в известность.