Закладочки 2. Разности

– Смотри-ка, Маш! А рубль-то, оказывается, снова упал!

– Какой рубль? Дружок твой что ли с лесопилки?

– Его зовут Роберт, – поправил из уборной Василий, отметив для себя, что такое прозвище сослуживцу еще не давали. Ну ничего, когда снова упадет по пьяни, можно будет пошутить, возьмем на заметку.

– А кто ж тогда снова упал?

– Рубль. Так в газете пишут.

– Да твоей газете уже сколько лет-то? Про рубли, доллары и прочие евры забыли уже давно! Не нужны они никому. Ты лучше послушай, что по радио передают!

Маша прибавила громкости. Так, что до туалета донеслись слова диктора:

– Финансовые новости. Туалетная бумага выросла на два пункта и теперь стоит триста восемь граммов гречки за рулон. Согласно прогнозам аналитиков, рост индекса туалетной бумаги продолжится до конца сентября. По мнению экспертов, после окончания сбора урожая гречихи курс стабилизируется и может даже несколько снизится. Но на сильные колебания курсов остальных валют это не должно повлиять.

– Говорила тебе, покупай бумагу! – проворчала жена, убавляя громкость приемника.

– Так гречка дешевле выходила! Да и сейчас курс вполне адекватный. Не один к одному.

– И то хорошо! Да только сейчас на гречку мало что купишь. У всех ее навалом. А ведь год пролежит – и в цене упадет. Ты в курсе, новый урожай дороже прошлогоднего! А через год все твои запасы вообще ничего стоить не будут! Нахрена ты тогда сразу полтонны купил?! Взял бы хоть половину бумагой!

– Я и взял половину бумагой, если не помнишь! – Василий оторвал от газеты кусок с телепрограммой, использовал его по прямому назначению и смыл за собой унитаз, – только кому-то, видите ли, срочно платье понадобилось. А за гречку его не отдавали.

Конечно, на самом деле, все было не совсем так. Маше удалось сторговаться так, что треть цены все-таки гречкой взяли. Не по курсу, разумеется. Оба помнили еще, как люди стихийно сметали с полок магазинов все съедобное, способное храниться не меньше полугода. Потом у людей кончились деньги, и ажиотаж спал. Теперь в каждом доме разместился маленький филиал склада стратегического хранения. Но вся проблема заключалась в том, что со складов положено списывать продукты с истекающим сроком годности. А списывать оказалось некуда. Единственным «долгоиграющим» продуктом, занимавшим немалую часть практически каждого домашнего хранилища, осталась туалетная бумага. Очень быстро рулон превратился в валюту.

Экономика неожиданно легко перешла на новые рельсы. Теперь все взаиморасчеты велись с помощью бумаги и гречки. Да, как ни странно, эта крупа тоже превратилась в деньги. Просто ее было у всех так много, что и за год не съесть, даже если питаться исключительно блюдами из вышеозначенной гречки. Но на полях уже собирали новый урожай самой ценной крупы. Если старые запасы не использовать, неминуем дефолт и – соответственно – новый кризис. А страна еще от старого не оправилась. Сейчас разрабатывался новый законопроект, посвященный сроку использования съедобной валюты.

Но простые люди уже смекнули о несостоятельности еды как средства оплаты. Теперь каждый здравомыслящий человек старался брать исключительно туалетной бумагой. Но государство продолжало выплачивать пособия и зарплаты всем бюджетникам пресловутой гречкой. Пополам с туалетной бумагой. Так что мешки с крупой в доме Василия и Маши только прибывали. Единственным местом, где можно было относительно легко избавиться от нажитого, оставались гастрономы. Но и там гречку принимали лишь в оплату за товары повседневной необходимости. И то без особого энтузиазма.

Самой твердой валютой, как и следовало ожидать, осталась жидкая. Поллитровка не потеряла своей стоимости, но и не подорожала особо. Правда за гречку водку до сих пор никто не продает. Зато отдельные умельцы навострились варить самогон из гречки. Таких по новому законодательству приравняли к фальшивомонетчикам, но особо не преследовали. Сложно доказать стало, что доморощенный алкоголь производится для продажи: никто не менял «гречевку» ни на исходный продукт, ни даже на туалетную бумагу.

Маша бросила взгляд на почти собранный на плите самогонный аппарат:

– Когда ты уже закончишь? Нормальной еды хочется! Гречка эта уже в печенках сидит!

Василий тщательно вымыл руки и появился из ванной:

– Терпение, Маш, терпение. Нельзя торопиться. Змеевик – штука тонкая. С ним просто так по улице не пойдешь – первый же гвардеец загребет.

Он умостился на табурете. На столе перед Василием лежали медные трубки. Когда-то они были частями тормозных систем советских автомобилей. Каждое воскресенье Василий отправлялся на ближайшую барахолку и обменивал драгоценную туалетную бумагу на запчасти от «Жигулей» и «Москвичей». Потом тщательно мыл, скреб, драил ершиком. Теперь, вроде, достаточно, чтобы собрать из отдельных кусочков длинную медную спираль. Василий включил в сеть паяльник:

– Терпение, Машенька, – ласково повторил он, – скоро, совсем скоро заживем как все нормальные люди.

Перерождение

Это был знак. Знак 3.31 «конец зоны всех ограничений». Знак, данный свыше. То есть с высоты примерно трех метров. Точно по голове.

Перед глазами фиолетовые пятна. Женский голос спросил:

– С тобой все в порядке? Живой?

– Вроде.

– Тошнит? Голова кружится? Круги перед глазами?

– Кажется, только круги.

– Вставай! Только медленно. Держи руку!

Подняться получилось. Немного пошатывало.

– Садись, поехали!

В глазах все еще пятна. Машина. Большая. Три ступеньки – грузовик.

– Тебе бы поспать, ложись на спалку!

Девушка – или женщина – водитель большого американского грузовика?! Вот свезло-то! Если бы еще не этот дурацкий знак! В сон действительно клонило.

***

– Водить умеешь?

– У меня только «Б».

– «Б» каждый дурак купить может. Водить умеешь?

– Умею.

– Тогда садись за руль, а то я что-то устала. Ноги вытянуть охота.

– А если остановят?

– Не остановят. Ближайшие пару сотен ни одной деревни.

Управлять «Кенвортом» оказалось приятно. Громадный, мощный, стремительный грузовик посвистывая турбиной легко взбирался на подъемы, аккуратно ложился в повороты, послушно откликаясь на движения мягкого руля. Разве что с американской коробкой передач подружиться оказалось непросто – но тут дело привычки. Действительно, если умеешь водить, то быстро освоишься с любым автомобилем.

***

– Через один километр пятьсот метров поверните направо.

До боли знакомый женский голос заставил вздрогнуть. Ее голос, женщины, сидящей рядом. Сидевшей. Пусто на пассажирском сиденье! Может быть, ушла назад, в спальник? Пускай отдыхает, может, действительно никто не остановит.

– Поверните направо.

Ну нет! Не может же такого быть!

Быстрый взгляд за спину. Пусто.