Наши сказки

Долго молчал шаман, может, и умер давно. Страшно был парню подойти. И вдруг старик тяжело поднял голову, посмотрел на парня и спросил.

– Сможешь?

– Смогу! Клянусь, смогу! И дойти, и вернуться смогу!

– А я вот не смог когда-то…

Замолчал шаман и протянул что-то сыну дровосека. Шкуры кусок в тряпицу завернутый. Взял его парень, в руках повертел, посмотрел на шамана, спросить что-то хотел. Да застыли слова в горле. Умер шаман и прежде чем резкий ветер костер задул да посох на землю опрокинул, истаял шаман в плаще своем словно дым, и плащ в прах рассыпался.

Как парень до дома тогда добрался, он не помнил. День пролежал, дрожь его била. А как силы вернулись, собрал он друзей своих в трактире придорожном.

Сели они за стол в углу, что потемнее, пива по кружке большой взяли да хлеба каравай и головку сыра, а уж лука и овощей им так отсыпали. Выпили по глотку большому за встречу да осень урожайную, молча снедью похрустели и уставились выжидательно на сына дровосека.

– Ну, чего звал? А то ить и лица на тебе нет, али дома его оставил?

– Росли мы вместе, друзьями всегда были. Скрывать от вас я не хочу – шаман вчера рядом с деревней умер.

– Да иди ты! Неужели тот самый – рассказчик? Так ить лет-то прошло, а он уже старый был….

– Прошло-не прошло, а он это. И умер на руках у меня, почитай.

– Ну, помянуть-то помянем хорошего человека. Или не за тем звал?

– Карту он мне отдал, друзья. Карту пути к сокровищу тому самому несметному.

– Что ж, поздравляем. Пути тебе легкого да удачи улыбку!

– Вас хочу с собой позвать. Историю он всем рассказывал, и вместе мы всю жизнь были. Сокровище-то несметное, всем нам хватит, да и детям останется.

– Нет, друг верный. Тебе он карту отдал, не нам, значит и путь это твой.

Посидели они еще, приготовления да сборы обсудили. А наутро, туман еще росою не стал, стоял сын дровосека на околице перед дорогой дальней, мешок дорожный на спине поудобнее прилаживая. И только идти он собрался, как шаги сзади услышал. Обернулся, а это друзья его, в поход дальний собранные, к нему подходят да улыбаются ему светло. Обнялись они все молча, и пошли по дороге, что на север в дикие земли вела их от родного дома к горам далеким.

Долго они шли, когда беда первая приключилась. Вышли они утром как-то на поле огромное, с травою, что выше человека, пройти попробовали, да трава не пускает, ноги путает, душит. Достал тогда сын землепашца серп отцовский из мешка своего и дорогу пробивать стал. Так и перешли они поле то. Только в самый последний момент изловчилась трава, да губителя своего за руки и за ноги схватила и тело опутала. Вмиг унесло его в поле обратно, и не могли уже друзья пробиться ему на выручку. Комок тогда у каждого к горлу подступил, да сглотнули его мужчины, не гоже мужчинам плакать. И пошли они дальше уже вчетвером.

Вторая беда их в широкой да бурной реке поджидала. Вода мутная бревна несла, валуны переворачивала, и не было ни моста нигде, ни брода. Тогда сын рыбака сеть отцовскую достал, перекинул на другой берег, и стали бревна в сеть собираться, плотину образовывая. Только сеть мягкая, прогибается посередине на стремнине, вот-вот порвется. Прыгнул сын рыбака в воду, и стал сеть по центру держать. Все глубже уходил он под воду, но держал сеть, задержав дыхание. Друзья вприпрыжку перебежали, и только на другом берегу оказались, лопнула сеть с тихим звоном, погребли бревна друга их, и унесла его вода мутная. Не смогли тогда мужчины сдержаться, по слезе одной обронили, обнялись три друга оставшихся и побрели дальше.

И вот в предгорьях уже они. Идут по камням да прогалинам снежным, друг другу помогая. Да видно, и правда карта та только одному предназначена была… Поскользнулся сын дровосека, и ногу подвернул, идти не может. Подхватили его друзья на плечи и понесли. Только сорвалась с вершины лавина снежная и равнодушная. Поняли друзья, не успеют они раненого до кромки донести, валуны и скалы мешают. Кинулся тогда сын кузнеца с молотом своего отца в руках и пробил тропу, а сын старосты поднапрягся и выбросил друга раненого на мох мягкий и безопасный. А самих их подхватила лавина и унесла вниз по склону вместе со снегом.

Застонал сын дровосека от боли потери, которая сильнее любой боли была. И пополз он к пещере, которую видно уже было совсем рядом. Заполз он под своды ее, и осветили лучи закатные сокровище несметное. И золота груды, и каменья драгоценные. Только прислонился герой наш к сокровищам этим и зарыдал в голос, слез не сдерживая. Понял он тогда, что было у него уже сокровище несметное да настоящее. И потерял он его, на металл и камни бездушные променял. Друзья его сокровищем настоящим были, сидел он и их оплакивал. И вдруг в последнем луче солнца северного увидел он силуэт знакомый, шамана мертвого. Гулко в пещере голос старика прозвучал.

– Смог ты парень. И дойти смог, и правду мироздания понять. Что бы ты теперь за друзей своих отдал?

– Все! Жизнь мою забери! Их спаси!

– Если жизнь заберу, им, спасенным, больно будет. Спасать сам ты их должен, но если спасать пойдешь, не увидишь никогда больше сокровища несметного, что за спиной твоей.

– Не нужно оно мне, проклятое золото это да каменья! Спасу их, ползком, но спасу!

– Будь по-твоему!

Сказал это шаман и исчез. А сокровища тут же камнями простыми да песком грязным стали. Пополз мужчина к выходу, да вдруг к ногам его склянка подкатилась с жидкостью прозрачной и услышал он голос тихий да знакомый – Выпей немного и собой возьми, подарок тебе от меня на прощанье… Выпил он глоток один, не раздумывая, и прошла нога его волшебным образом, сил прибавилось да знаний, где друзей своих искать.

Историю эту мне в одной деревне рассказали, большой и богатой. Рассказали пятеро пожилых мужчин, которые силами своими и дружбы своей друг друга спасли и деревню на ноги подняли. И если доведется вам деревню ту найти, поклон им от меня передавайте низкий, за хлеб, за соль, за историю эту, да за науку бесценную.

Сказка про звездочета

Меж двух горных отрогов раскинулась плодородная и гостеприимная долина. Она протянулась с восходных пиков гор до теплого моря на заходе на многие дни пути – что пешего, что конного. Густые старые леса перемежались в ней с тучными лугами и полями, вдоль долины текла полноводная чистая река, питаемая спадающими с гор ручьями и речушками. Жили в этой долине люди, были тут и деревни, и фермы, и было даже два города – один стоял в центре долины, второй был морским портом, и жил, и шумел при впадении реки в море. И все было у них как у всех. Радости и беды, жизнь и смерть, мирные годы и время войн.

В то время в лесистых предгорьях жил молодой охотник со своей женой. Ладили они хорошо, хозяйство вели немудреное да пушнину на базар продавать возили. В положенный срок родили мальчика, крепкого и здоровенького. Не чаяли в нем души родители, рос он, и не знали они горя. Да не все в жизни складно, как в сказках да преданиях бывает. Осень тогда неспокойная выдалась, ураганы да оползни частые. Ветер шумел, горы ворчали. Вечером это случилось, пришел усталый охотник домой и сказал жене – Что-то гора совсем расшалилась, как бы не случилось чего. И как в воду глядел. Отряхнулась гора, землицу да валуны с себя скинула. И раздавили они избушку старую. На утро лесорубы увидели ту избушку, да только головами покачали сокрушенно. Шапки поснимали и уходить молча стали, когда плач младенца услышали. Два часа мужики завал разбирали, руки в кровь сбили, но спасли ребенка. Родителей его, телами своими сына закрывших, рядом с домом похоронили и поспешили в деревню, судьбу мальчика решать.

Найденыш рос то в одной, то в другой семье. Община сирот всем скопом поднимала – кто чем мог. Не бросали детей, ни своих, ни чужих. И ребятишки вскоре оттаивали обычно, словно подснежники первые, к родителям приемным тянуться начинали, робкое «мама» и «папа» выговаривали. Только один мальчик из всех выделялся – найденыш лесной. Нелюдимым рос, сверстников сторонился и почти не разговаривал. Иногда, было дело, взрослые замечали, что он ночами стоит где-то на улице, в уголке укромном, в небо звездное смотрит, да губы его шевелятся. И говорить с ним пытались, и увещевать, лекарю даже показывали – все без толку. Вскоре отстали от него и большие и малые, пальцем у виска только крутили незаметно, да Звездочетом его прозвали.

Вот так же однажды, стоял он уже юношей, возле водопада ближнего, голову к звездам запрокинув. Говорил он что-то, да в шуме воды не разобрать было.

Вздрогнул он, руку у себя на плече почувствовал. Легкую, да травами пахнущую.

– Здравствуй, Звездочет!

– Кто ты?

– Ты видишь меня много лет, но не замечаешь. Я дочь фермера. Что ты спрашивал у звезд?

– Откуда ты знаешь, что я что-то спрашивал?

– Моя тетя глуха, и научила меня немного читать по губам.

– Тогда прочти.

И Звездочет, запрокинул голову кверху и начал шептать. Он ждал чего угодно, но не того, что его коснутся губы девушки. Он запнулся и пропал на долгое лето. Вся деревня вскоре судачила в открытую про них. Фермер молча рвал остатки волос из-под шляпы, а им было все равно. Пока однажды не случилось то, что и должно было уже давно. Тогда утром они лежали в лодке, которую тихо покачивало на волнах заводи. И она снова спросила:

– Что ты спрашивал у звезд?

– Зачем тебе ответ?

– Хочу. Ну, пожалуйста…

– Хорошо. Я прошу лишь об одном.

– И?

– Я прошу поговорить со мной лишь один раз.

– Кого просишь?

– Звезды прошу. Все, что я помню тогда, когда рухнула крыша нашего дома – звезды молча смотрели на меня всю ночь и улыбались мне.

– Ты что, не в себе? Звезды не говорят!