Люби ближнего, как самого себя

В книге Товита написано: "Согрешающие же суть враги своей жизни" (Тов.12:11). Таким образом, те, кто отдаляются от Бога, грешат, те ненавидят душу свою. Как же тогда это согласовать с местами из Евангелия, где Христос прямо-таки говорит о необходимости потерять свою душу? Давайте попробуем разобраться, что хотел сказать нам Христос.

"Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её; какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?" (Мф.16:24-26).

Евангелист Матфей не говорит о том, чтобы заменить идеал жизни, в котором счастье рассматривается как свобода от страданий, желанием страдать или аскетизмом. Его единственная забота, чтобы ученики следовали за Христом и были Ему подобны. Понятно также, что страдание – это не состояние пассивной жертвы, а активная форма жизни: "Кто хочет…" (?? ??? ????? …). "Сберегший душу свою потеряет её; а потерявший душу свою ради Меня сбережёт её" (Мф.10:39). Изречение о потере жизни привлекает внимание к той реальности, что мученическая смерть является вершиной христианского подвига, не будучи его условием. Жизнь христианина будет дана по ту сторону смерти. С другой стороны, прежнее ношение своего креста не сосредоточено на мученической смерти, но понимается всеобъемлюще и означает всякое страдание за дело Иисуса. В начале христианского пути стоит призыв отречься от себя: "Кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня" (Мф.10:38). Это означает сознательное решение – противоречие собственным жизненным материальным интересам – в обращении ко Христу.

"Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя (???????????), и возьми крест свой, и следуй за Мною" (Мк.8:34). Основное значение глагола ???????? – "говорить нет", "отказывать(ся)". Составной глагол ??????????? имеет значение интенсивности[13 - Harald Riesenfeld, “The Meaning of the Verb ?????????,” 207–19, 210–11; Spicq, Lexicon, 1.202.]. В синоптической традиции он укоренён в исповедничестве (Лк.12:8-9[14 - "Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими; а кто отвергнется Меня пред человеками, тот отвержен будет пред Ангелами Божиими" (Лук.12:8-9).]) и в истории об отречении Петра (Мк.14:66-72[15 - "Когда Петр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника и, увидев Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрекся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И вышел вон на передний двор; и запел петух. Служанка, увидев его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них. Он опять отрекся. Спустя немного, стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно. Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите. Тогда петух запел во второй раз. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня; и начал плакать" (Мар.14:66-72).]). "Отрекаться от себя" было предположительно создано как контр-формулировка фразе "отрекаться от Христа". Поскольку это новое выражение, только контекст у евангелистов Марка и Матфея может определить его значение. Оно относится к отрицательной стороне того, что положительно выражено словами "исповедовать Христа" или "следовать за Ним". Таким образом, это не общий аскетический идеал. Чему, однако, нужно сказать "нет"? В Марковом, как и в Матфеевом контексте, это означает решение больше не делать своим жизненным принципом желание-спасти-свою-жизнь и отбросить собственную материалистическую "Я-позицию"[16 - Grammatical parallels in Mayser, Grammatik 2/1.149–50.]. "Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережёт её" (Мк.8:35).

"Ибо какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит?" (Мк.8:36). Продолжение этого Евангелия указывает, что сюда входит отказ, при необходимости, от имущественного "успеха". Таким образом, страдание и готовность отречься идут вместе. Однако "самоотречение" противостоит не "самообретению", но внешнему агрессивному и боязливому самосохранению тех, кто живёт, зацикливаясь на собственном "Я", чтобы пролить свет на своё хрупкое "Я" в отношении со Христом.

Хотя форма жизни, которая отождествляется с самоотречением и путём креста, была требуема Иисусом и стала возможной благодаря общению с Ним, в то же время – это больше, чем просто христианская особенность. Это скорее возможность "найти жизнь" в полном смысле этого слова.

Призыв к "самоотречению" имеет богатую историю, которую я не буду здесь подробно прослеживать. Он часто сочетался с аскетизмом, отрицающим человеческое "Я" и мiр[17 - Мiр (? ??????) – так пишется на церковно-славянском языке, чтоб отличить от "мира" (??????) благодатного.]. Самоотречение – не самоубийство, так как элемент своеволия есть даже в нём. Отвергнуть себя значит знать уже только Христа, а не себя, видеть уже только Его, кто идёт впереди, а не дорогу, которая слишком трудна для нас. Это осознанное решение в пользу иного направления жизни, не сосредоточенной на своём только "Я", является основополагающим для всех Евангелий. Дело не в том, чтобы практиковать христианские законы или аскетическое само(!)совершенствование, но в альтернативной форме жизни, не ориентированной на "Я", которая возможна только благодаря привязанности к Иисусу Христу. То есть в следовании Его учению и в пребывании в Его Церкви, которую Он создал. Предполагается, что такая жизнь является добровольной, свободной от какого-либо принуждения. На это указывает дважды используемый глагол ?????? (хотеть): "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною, ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её…" (Мф.16:24-25).

"Покорение целого мiра"[18 - "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?" (Мф.16:26).] (?????????? ??? ??????) следует воспринимать достаточно буквально. Можно заработать огромные деньги, а потом внезапно умереть. Этот опыт ярко отражён в истории богатого фермера Лк.12:16-21 и в псалтыри: 48:8-9[19 - "Человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него: дорога цена искупления души их, и не будет того вовек" (Пс.48:8-9). ????????, ?????, ??? ????? ?????.]. Однако, по своему содержанию здесь вопрос не в том, что никто не богат настолько, чтобы выкупить себя у Бога, а в том, что нет ничего, на что можно было бы обменять жизнь. Для жизни нет никакого эквивалента. Жизнь больше всего золота. Это самое драгоценное, что есть[20 - Homer Il. 9.401 (?? ??? ????? ????????); Anacreon Od. 23 (= Griechische Lyrik [Weimar: Aufbau, 1976] 163); Aeschylus Pers. 842 (riches are of no use to the dead); Pollux 3.113 (??? ????? ?? ?????????? ??? ???????). Wettstein 1.434: “Sententia proverbialis”.]. Таким образом, в высказывании о самоотречении главная цель евангелиста Матфея заключается в том, чтобы не стремиться к имуществу. Это соответствует центральной позиции, которую имеет для него предостережение против богатства. Однако, вопрос заключается не в том, что земная жизнь является высшим из всех благ. Напротив, для него "жизнь" (????[21 - Душа.]) превосходит земную жизнь. Будущее время глаголов имеет реальное значение и относится к грядущему суду. В конечном счёте, только Судья мiра может даровать или не даровать жизнь. В конце пути ко кресту, по которому идут ученики Иисуса, сам Христос примет их как Судья мiра[22 - The Way of Suffering (16:21–28). Luz, U., & Koester, H. (2001). Matthew 8 – 20: A commentary on Matthew 8–20. Translation of: Das Evangelium nach Matthaus. Vol. 2. Translated by James E. Crouch; edited by Helmut Koester. Vol. 2 published by Fortress Press. Minneapolis: Augsburg. Pp. 380-392.].

Мысль о том, что самопожертвование соответствует благочестивой любви к себе, мы разберём в главе "Отвергнись себя…". В данной главе мы убедились, что Священное Писание и Предание, говоря о любви к себе, подчёркивает, что она должна быть особой, благочестивой. Давайте в следующей главе рассмотрим подробнее, что же значит благочестиво любить себя.

Люби себя благочестиво

"Если вы исполняете закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого, – хорошо делаете"

(Иак.2:8)

Любовь к себе в христианстве часто отождествлялась с эгоизмом и всячески подавлялась и отрицалась. У христианина грех самолюбия легко ассоциируется с эгоизмом, о котором мы скажем во второй части книги. С другой стороны, как мы смогли уже увидеть, авторитетные учителя Церкви говорят о благочестивой любви к себе. Из-за этой разницы в противоположных понятиях образовалась фантастическая неразбериха в главнейшей заповеди: "любить ближнего, как самого себя". А ведь на этой заповеди, как сказано в Писании, основан "весь закон и пророки".

Так, основатель протестантской церкви Кальвин строго утверждал, что "как самого себя" он понимает, как указание на греховную любовь к самому себе, отчуждившую людей друг от друга[23 - Calvin 3.37 / Luz, U., & Koester, H. (2005). Matthew 21-28: A commentary. Translation of: Das Evangelium nach Matthaus. Vol. 3 translated by James E. Crouch; edited by Helmut Koester.; Vol. 3 published by Fortress Press. Minneapolis: Augsburg. Pp. 78-79.]. По мнению протестантского реформатора Лютера, sicut teipsum[24 - "Как и ты".] не заповедует любить себя, но показывает "греховную любовь, которой он [т. е. человек] действительно любит самого себя, как бы говоря: "Ты весь повёрнут на самого себя и заточен на любви к себе"[25 - Luther, Vorlesung ?ber den r?merbrief: 1515/16 / цит. Luz, U., & Koester, H. (2005). Matthew 21-28: A commentary. Translation of: Das Evangelium nach Matthaus. Vol. 3 translated by James E. Crouch; edited by Helmut Koester.; Vol. 3 published by Fortress Press. Minneapolis: Augsburg. Pp. 78-79.]. Таким образом, по мнению этих протестантов-реформаторов, любовь к самому себе – это как раз отношение греховного себялюбия, в этом сущность греха. Лютер и Кальвин имели философов-последователей, которые оказали влияние на историю интерпретации этой фразы. Так, для Эммануила Канта любовь к ближнему – это не выражение того, что человек склонен делать, а долг, требующий "самопринуждения", как и всё, "что нам не очень-то нравится делать". Будучи верным протестантом, Кант не мог понять любовь к себе иначе, чем "преобладающую доброжелательность по отношению к себе (philautia)" или как "высокомерие (arrogantia)", т. е. как "эгоизм" и "самомнение"[26 - Immanuel Kant, Critique of Practical Reason (trans. Lewis White Beck; Indianapolise: Bobbs-Merrill, 1956) 86, 76. / цит. Luz, U., & Koester, H.]. Серён Кьеркегор понимал любовь к ближнему как самоотречение. Мы любим ближнего не ради его доброты или красоты. Ближний – не объект восхищения и, значит, избирательного человеческого "предпочтения". Нет, тебя с ближним связывает то, что "он ближний твой на основании равенства с тобой перед Богом". Таким образом, по отношению к ближнему как раз не существует "страстного предпочтения", которое для Кьеркегора является единственной формой любви к себе. Есть только "любовь самоотречения"[27 - Kierkegaard, Love, 72, 65. / цит. Luz, U., & Koester, H.]. И Кант, и Кьеркегор существенно подкрепили первоначальный протестантский скептицизм относительно любой формы любви к себе.

Сегодня в нашем христианском постсоветском пространстве это протестантское богословие звучит весьма убедительно. Я уверен, что многим христианам будет откликаться идея нелюбви к себе, как "истинно благая". Да и как можно мыслить иначе, если столько лет людей из разных поколений убеждали, что твои интересы ничто не значат, по сравнению с интересами чего-то большего. Мне даже приходилось слышать от некоторых христиан, что ненавидеть себя – это то, к чему нужно стремиться.

Поэтому так важно разобраться до конца в данном вопросе, чтобы свою жизнь христианскую прожить не зря и найти корень всего учения Иисуса Христа.

Разные исследователи на что только не обращали внимание, когда толковали заповедь "люби… как самого себя". Иудейские толкователи до бесконечности спорят, кого можно назвать ближним. Кто-то посвятил этике любви многотомные труды, объясняя, как же в точности нужно любить ближнего. Причём эти предписания часто оказываются далеки от особенностей жизни и понимания настолько разных людей, а потому и неприемлемы. Мы же поступим иным образом. Мы будем говорить только о любящем, т.е. о "себе". Благочестивая любовь к себе – больше, чем свод законов и правил, она отражает широту и глубину христианской жизни. Как любить себя благочестиво?

Само слово "благо-честие" уже подсказывает нам путь анализа любви к себе. Первая заповедь Господня призывает нас чтить Бога, так как Он является наивысшим Благом для человека. "Вкусите, и увидите, как благ Господь! Блажен человек, который уповает на Него!" (Пс.33:9). Вторым наивысшим благом является любовь к ближнему. Но любовь к Богу и любовь к ближнему напрямую зависит от любви к себе. Именно это и значат слова "люби… как самого себя". Поэтому в первую очередь нам следует разобраться кто "Я" и что именно для меня является благом?

"Познай самого себя" – гласит знаменитое древнее античное изречение. Но заповеди такой вроде бы и нет. Для чего же тогда это нужно христианину, ведь можно просто исполнять заповеди Божии, да и всё. Но дело в том, что в основании главной заповеди Христа находится как раз призыв познать себя. Как я могу любить Бога или ближнего, если я не люблю себя? Только когда я точно буду знать, как любить себя, только тогда я смогу "любить… как самого себя".

Когда человек, по словам преп. Серафима, обратится к себе и пойдёт по пути накопления мирного духа, тогда он найдёт ключик и к сердцу другого. Как говорил старец, «стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Смирение и любовь – это близкие понятия. Когда мы познаем глубины собственной души, мы приближаемся к объекту нашего познания – к любви[28 - Рахимова И.А. Ошибки семейной жизни. Понять и исправить. – М.: Никея, 2018. – 392с.].

Сегодня мы встречаемся на каждом шагу с предложением полюбить себя. Этот призыв стал весьма модным, и он исходит от кого угодно, но только не от христиан. Причём современные призывы полюбить себя носят подчас откровенно эгоистический характер, который благочестивый христианин будет априори отрицать. Но отрицая и саму возможность хоть какой-либо любви к себе мы, как говорится в пословице, "вместе с водой выплёскиваем и ребёнка". Самый трудный узел обмана тяжелее всего распутать, когда это лукавство содержит в себе долю истины. Поэтому я и ввёл понятие благочестивой любви к себе, чтобы отделить ложь от истины. Ведь человек создан Богом, чтобы благочестиво любить себя. И важный вопрос заключён в том, что для меня является добром, а что злом? Что мне приносит пользу, а что вредит? На протяжении этой книги мы будем проживать вместе поиск путей решения данного вопроса.

Можно взять крайний пример и спросить: алкоголик, который потакает своим страстям и постоянно пьёт – он любит себя или нет? Сам алкоголик будет изо всех сил пытаться вам доказать, что для него алкоголь – это "благо", которое ему помогает заполнить опустевшую душу. Но похмелье с ним не согласится. Алкоголик скорее всего думает, что любит себя или приносит себе пользу, но по-настоящему он прячется с помощью бутылки от себя и от своих проблем. Он не знает себя. Он не задаёт себе вопрос, кто он такой и не пытается разобраться, почему он пьёт, почему ему так плохо. Он сделал ошибку в самопознании и лишил себя подлинного Блага. Он скорее ненавидит себя и вредит себе. Ведь человеческая душа настолько велика, что заполнить её может только Бог.

Поэтому, чтобы избежать ошибок в самопознании, мы можем выделить несколько критериев благочестивой любви к себе.

Любовь к Богу – это первый главный критерий благочестивой любви к себе. Духовный рост человека зависит от правильных отношений с Богом. Я действительно люблю себя, когда люблю Бога. Таким образом, любовь к Богу может пролить свет на то, что влечёт за собой правильное отношение к себе. Благочестивая любовь к себе – это способ существования, в котором личность познает себя в ответной любви к Богу: "будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас" (1Ин.4:19). Любовь к себе воплощается в любви к Богу, но ею не исчерпывается.

Второй главный критерий любви к себе – любовь к ближнему. Любовь к ближнему предполагает существенное совпадение с любовью к Богу, как испытание и знак её подлинности. Неправильное отношение к себе представляет собой препятствие для правильных отношений с Богом и надлежащих отношений с ближним. Это также означает, что любовь к Богу не может быть полностью приватизирована, она всегда нуждается в посреднике. Нельзя любить Бога лишь "в душ?". Любить Бога – это любить и того, кого любит Бог – ближнего. Благочестивая любовь к себе – это любовь к тому, что находится внутри меня и составляет мою сущность. А Бог меня сотворил таким, что моя сущностная потребность – это единство в любви как с Богом, так и с ближним.

Средневековый немецкий теолог и философ Мейстер Экхарт говорил так: "Если ты любишь себя, ты любишь всякого другого так же, как себя. Пока ты любишь другого меньше, чем себя, тебе не удастся любить себя по-настоящему; но если ты любишь всех равно, и себя тоже, то ты будешь любить их как одного, и этот один есть и Бог, и человек. Итак, велик и праведен тот, кто, любя себя, любит также и всех других"[29 - Цит. Эрих Фромм. "Искусство любить".].

Каждому человеку Бог с рождения дал внутренний закон любви к себе. Этот закон с младенчества, если по каким-то причинам отсутствует у ребёнка, то такой дефект становится угрозой для выживания. В нормальных условиях стремление любить себя существует у всех. С раннего возраста такая любовь ориентирована на низшие потребности, чтоб выжить. Но с возрастом любовь к себе должна также синхронно возрасти к пониманию высших потребностей и стремиться к удовлетворению их. Однако, как показывает опыт, хотя огонь себялюбия есть у всех, но направлен он по непониманию на противоположное должному. Вместо того, чтобы приносить себе истинную пользу, стремиться к настоящему Благу, человек разрушает себя и вредит себе.

Блаженный Августин говорит, что свободная воля человека создана доброй добрым Богом. Но она сотворена изменяемой. "Она поэтому и может отклоняться от добра, чтобы творить зло, которое зависит от свободного произвола; равно и отклоняться от зла, чтобы творить добро, которое не совершается без божественной помощи"[30 - Августин Блаженный. О граде Божием. Книга 15.]. Бог дал нам возможность свободного выбора, чтобы мы сами искали, что для нас является благом. Когда человек сам догадывается и что-то обнаруживает – это помогает ему побороть свою гордыню и следовать своей находке. Также без свободы невозможна и любовь. Но если мы не сможем определить, несовместимы ли конкретные действия и отношения с нашим подлинным благом, благочестивая любовь к себе невозможна. Более того, под угрозой находится и любовь к Богу и ближнему.

Поэтому любовь к себе влечёт за собой подвиг постоянного распознавания, что для меня является благом. Рост в любви позволяет нам ясно созерцать духовные истины и "знать, как нас знают"[31 - "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан" (1Кор.13:12).]. Это также объясняет пользу церковных канонов, правил, благочестивых традиций. Ведь когда человек пытается только сделать первые шаги по духовному пути, ему ещё во многом нужно разобраться. Для этого и существуют духовные законы и предписания. Исполняя их, мало по малу христианин возвышается над законами и дорастает до свободы во Христе. Об этом более подробно скажем в главе "Закон моей свободы".

Понимание того, что мы созданы, чтобы любить Бога, предполагает, что влечение любить себя берет своё начало и исходит от Бога. А это, в свою очередь, открывает кое-что о Боге: Бог, для которого мы были созданы, ожидает нашей любви, чтобы умножить её Своей взаимностью.

Любовь к Богу – это норма любви к себе. Истинная любовь к себе и любовь к ближнему возможны только в той мере, в какой мы любим Бога превыше всего. Человек любит себя, когда любит Бога. Знаменитый богослов и философ Фома Аквинский утверждал, что человек любит Бога, как принцип добра и любит себя, как соучастника этого добра[32 - Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть II-II. Вопрос 26. Раздел 4. / Фома Аквинский.– К.: Ника-Центр, 2011.– 576 с. "Бога любят как начало того блага, на котором зиждется любовь к горнему, тогда как себя человек любит из любви к горнему по причине своей причастности вышеупомянутому благу, а своего ближнего любит как соучаствующего в этом благе" С. 332-333.].

Благочестивая любовь к себе может выражаться и в парадоксальном самоотречении. На первый взгляд – это может показаться противоречием. Но если мы вникнем в суть самопожертвования, то увидим в нём тот же самый путь приобретения наивысшего блага для себя. Жертвуя собой, мы приобретаем себя. В любви, в служении ближнему я нахожу ответ на самый сложный вопрос: "кто я?". Христианин познаёт себя, не сравнивая себя с другими, но созерцая себя в отношении со своим ближним. Именно в таком самопожертвовании мы и находим подлинного себя и то, насколько мы любим себя по-настоящему. Однако, это не может служить поводом для того, чтобы другие христиане могли требовать жертвенного служения к себе. Единство любви к Богу и ближнему соблазняет некоторых манипуляторов отождествлять подчинение Богу и подчинение ближнему[33 - С другой стороны, "ближний не Бог, и поэтому любовь к ближнему – это не любовь к Богу. Наши ближние заслуживают любви, направленной непосредственно к ним". Vacek, Love, Human and Divine, P. 144.]. Но мы должны понимать, что только в свободе возможно любить. И благочестивая любовь к себе противоположна самоуничтожению и деградации творческой свободы.

Древние монашеские практики послушания не отрицали свободу выбора. Христианин добровольно подвергал себя послушанию, чтобы воспитать свою свободу в познании блага. Ограничения, которые в таком подвиге человек решался возложить на себя в первую очередь, препятствовали причинению себе вреда. Через любовь и доверие к своему духовному наставнику такой христианин познавал себя и быстро достигал духовного совершенства.

Такие высокодуховные монашеские практики, по свидетельству отцов Церкви, давно прекратились. Сегодня беспрекословное послушание духовнику, если его где-то и пытаются изображать, чаще напоминает нежелание до конца познать себя и взять ответственность за свою жизнь. Но если христианин хочет возрастать духовно, то ему необходимо учиться благочестиво любить себя. А для этого придётся привыкать всё чаще совершать сложный выбор, когда законно можно преследовать свои интересы, а когда должно проявлять самоотречение.

Джеральд Шлабах высказал мнение, что можно преследовать собственные интересы, чтобы вдохновить себя для дальнейшего самоотречения[34 - Gerald W. Schlabach, For the Joy Set Before Us: Augustine and Self-Denying Love (Notre Dame: University of Notre Dame, 2001).]. Действительно, очень сложно, порой, определить в каждое мгновение жизни преследовать ли свой интерес или интерес ближнего своего. Когда предпочесть себя, а когда служить ближнему? Большая часть нашей христианской жизни будет заключаться в разрешении конфликтов между интересами тех, кто нам близок и дорог, и тех, кто далёк и, возможно, неизвестен. Данная книга как раз и должна была появиться на свет, чтобы помочь определить нравственную иерархию моей любви. Но разъясняя понятие благочестивой любви к себе и порядок любви, мы не столько готовим шпаргалку на все случаи жизни, сколько погружаемся в пылающий котёл, в котором золото очищается от примесей. Это испытание приближает нас к возможности сформулировать истинное понимание благочестивой любви к себе. Это даст нам возможность лучше знать, когда предпочесть себя, когда предпочесть других, когда сделать упрёк и как принять порицание, знать, когда и как предложить дружбу, а когда отказаться от неё. С помощью благодати Божией, в этом котле или горниле[35 - "Плавильня – для серебра, и горнило – для золота, а сердца испытывает Господь" (Прит.17:3).] мы, становясь как чистое золото, спасаем себя и наших ближних.

Дарлин Вивер[36 - Darlene Fozard Weaver. SELF LOVE AND CHRISTIAN ETHICS. Cambridge University Press. 2002.] приводит аргументы в пользу того, что благочестивая любовь к себе противоположна эгоизму и преследует солидарность с бедными и угнетёнными. Для того, кто угнетён, любовь к себе влечёт за собой приверженность к восстановлению социальной справедливости, потому что борьба за освобождение от угнетения – это процесс утверждения своей человечности против тех, которые это отрицают. Стать полностью человеком – значит быть в отношениях любви с Богом и другими[37 - Ada Mar?ia Isasi-D?iaz, “Solidarity: Love of Neighbor in the 1990s,” in Feminist TheologicalEthics, ed. Lois K. Daly (Louisville: Westminster/John Knox, 1994).]. Для этого должна восторжествовать справедливость. Грех – это отчуждение от Бога и других. Грех – это не только препятствие на пути к спасению. Грех – это ещё и нарушение общения между людьми, уход от других и разрыв с Богом. Напротив, спасение – это общение людей с Богом и между собой. Общение охватывает всю человеческую реальность, преображает её и ведёт к полноте во Христе.

Но для того, чтобы защищать справедливость и общечеловеческие ценности, нужно сначала увидеть свою подлинную ценность перед Богом. Благочестивая любовь к себе открывает нам ценность нашей жизни, которую мы не хотим потратить впустую. Если наша жизнь действительно ценна, то и тратить её надо на что-то ценное. Но что такое ценить себя?

Кажется, что ценить себя – вот это уж точно надменность. Но так ли это на самом деле? Чтобы разобраться, нужно понять, как функционирует тщеславие в человеке. Тщеславие порождает зависимость от взгляда другого, от чужого мнения, от оценки тебя окружающими. Эта зависимость укрепляет постоянную тревогу несоответствия ожиданиям других. А здоровая самоценность, напротив, способствует смирению и мирному расположению духа. Зная, что Бог ценит и любит тебя, ты прекращаешь погоню за славой и начинаешь по-настоящему заботиться о себе. Стремишься ко Благу и боишься причинить себе вред. Таким образом, мы видим, что самоценность противоположна тщеславию.

Самоценность также предполагает, что мы честно относимся к себе и принимаем свои таланты без надменности, зная, что их красота и величие принадлежат Творцу. Но также мы принимаем и свои недостатки самокритично, но без окончательного осуждения себя, относясь к ним, как к перспективе развития. Зная свои недостатки, благочестивая любовь к себе помогает нам направить наши усилия, в содействии с Божией благодатью к любви. Но для того, чтобы дорасти до любви, сначала нужно дорасти до свободы. И в следующей главе мы об этом поговорим.

Закон моей свободы

"Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы"

(Иак.2:12)

В Священном Писании можно повстречать удивительный оксюморон: "закон свободы". Парадокс этого несовместимого явления мы проанализируем в данной главе. Мы обозначим грани любви к себе, переходя которые человек теряет едва уловимое равновесие благочестивой жизни. Основу сбалансированного подхода для понимания благочестивой любви к себе мы будем искать в моральном законе, с его ответственностью и свободой, окрылённой благодатью. Закон и свобода – эти два крыла истинной любви, которые нас смогут вознести к созерцанию красоты духовной высоты.

Когда я первый раз в своей жизни посетил святую гору Афон, я в духовно-романтическом порыве спросил, в чём смысл жизни и как спастись у старца о. Николая Генералова, который там прослужил на тот момент уже 40 лет. Я ожидал очень пространной инструкции, которую планировал свято воплотить в свою жизнь. И услышал ответ, который меня как молния поразил до глубины души. "Живи, как хочешь" – сказал он. Много лет я несу это наставление в своём сердце, и одна из причин написания этой книги – посеянное старцем зерно любви. Но только ли он так учил?

В рассуждениях на Послание Иоанна к Парфянам[38 - Аврелий Августин "Рассуждения на Послание Иоанна к Парфянам", VII, 8.] блаженный Августин предлагает нам рассмотреть, как наши намерения влияют на ценность поступков, и какая роль в наших намерениях отведена свободе и любви. Давайте внимательно вникнем в суть.

"Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него" (1Ин.4:8-9). А в другом месте Господь сказал: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин.15:13). И в этом доказана любовь Христа к нам, что Он умер за нас. Святой Августин спрашивает, в чём доказана была любовь Отца к нам? В том, что Он Сына Своего послал умереть за нас? Так и апостол Павел говорит: "Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует нам и всего?" (Рим.8:32).

"Вот предал Христа Отец, предал Его и Иуда – не кажутся ли эти действия как бы подобными? Иуда – предатель, так что же, и Бог Отец предатель? "Ни в коей мере", – говоришь ты. Не я говорю, а Апостол говорит: Тот, Который Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас. И Отец предал Его, и Сам Он предал Себя. Тот же Апостол говорит: Который возлюбил меня и предал Себя Самого за меня (см. Гал.2:20). Если Отец предал Сына, и Сын Самого Себя предал, то что же сделал Иуда? Отец предал, Сын предал, Иуда предал – действие было одно и то же. Но в чём различие между Отцом, предающим Сына, Сыном, предающим Себя, и Иудой, предающим своего Учителя? – В том, что Отец и Сын сделали это из любви, а Иуда сделал это из предательства" [39 - Там же.].

Далее блаженный Августин делает вывод, что надо принимать во внимание не то, что человек делает, но с каким намерением и волей он это делает. Казалось бы, Бог Отец и Иуда делают одно и то же, но Отца мы прославляем, а от Иуды отвращаемся. Благословляем любовь, а от беззакония отрекаемся. Насколько благодарен род человеческий тому, что Христос был предан на смерть, но Иуда об этом явно не помышлял. Бог заботился о нашем спасении, которым мы избавлены от греха. Иуда же помышлял о цене, за которую продал Господа. Итак, разница намерений придаёт разную цену и поступкам. И хотя поступок, по-видимому, одинаковый, однако если измерить его разными намерениями, найдём, что одно заслуживает любви, другое – осуждения, одно – прославления, другое – отвращения. Только любовь показывает настоящую разницу между поступками людей.

Это было сказано об одинаковых поступках. Если же говорить о поступках различных, то мы найдём, что одного человека любовь заставляет быть жестоким, а другого беззаконие – ласковым. Отец наказывает ребёнка, а вербовщик проституток может быть ласков с ними. Если предложить две вещи: наказание и ласку, кто не выберет ласку и не станет избегать наказания? Если посмотришь на личность действующего, то любовь наказывает, беззаконие ласкает. Смотрите, что получается: людские дела можно судить по тому, происходят ли они из любви. Много можно увидеть такого, что на вид хорошо, но не происходит от любви.

Поэтому блаженный Августин даёт нам своё знаменитое краткое наставление: