Тест Ворошилова

– Или вот: как поймать зайца?

– Поставить капкан? Силки?

– Не-а. Нужно спрятаться за дерево и издать звук морковки.

– Ла-а-адно… Получается, подобные вопросы по типу детских шуточных загадок не допускаются.

– Именно.

– А какие тогда подходят? – полюбопытствовала Светлана Петровна. – В смысле, неужели реально сформулировать вопрос, удовлетворяющий всем отмеченным вами требованиям?

– Вполне. Хороший вопрос строится на метком или остроумном наблюдении, на неожиданном использовании различных образов, красивой метафоре, поэтическом сравнении. В идеале у нас должно получится либо сложно о простом, либо необычно об обычном – классическая и наилучшая форма в «Что? Где? Когда?». Подойдут вопросы, базирующиеся на никому и нигде прежде не встречавшихся стихах, загадках, шарадах, афоризмах, игре слов, технических ноу-хау… Да вы лично убедитесь, понаблюдав со стороны за моей работой. И, кстати, до лаборатории еще далеко? Коридоры у вас воистину бесконечные…

– Сейчас свернем направо, и метров десять по прямой. А скажите, Геннадий Константинович, вы сами придумываете вопросы для теста?

– В комиссии работает с десяток штатных авторов, и я в их числе. Друг с другом мы не контактируем. Составив черновой список вопросов, каждый из нас представляет его на изучение с последующим утверждением или неутверждением в условиях закрытого очного заседания AIDIC, в котором участвуют шестеро членов правления. Утвержденные вопросы потом нигде не обсуждаются: ни в социальных сетях, ни в мессенджерах, ни по телефону, ни по видеосвязи. Их категорически запрещается где бы то ни было публиковать или даже записывать на бумагу. Приходится полагаться исключительно на собственную память.

– Ого! Меры по соблюдению секретности у вас, ни дать ни взять как в фильмах про шпионов.

– Список хранится в тайне сугубо ради чистоты эксперимента. Оригинальность вопросов – ключевая составляющая теста Ворошилова. По той же причине мы никогда не используем какой-либо из вопросов дважды, так как в противном случает возникает риск утечки информации, и мы в дальнейшем не сможем быть уверены, что тестируемая машина нашла ответ путем рассуждений, а не благодаря знанию.

– Мы пришли, – известила Светлана Петровна, остановившись перед дверью, снабженной электронным замком. – Помещение внутри оборудовано специально для общения человека с Сашей. Вам двоим никто не помешает. Я же с группой коллег буду удаленно наблюдать за вашим разговором из соседнего кабинета.

– Вы волнуетесь? – заметил Геннадий Константинович.

– Очень! Саша – экспериментальный квантовый суперкомпьютер. Мы все имеющиеся средства и силы вложили в его разработку, а потому возлагаем на него большие надежды. По-хорошему, будущее нашего НИИ целиком зависит от Сашиных успехов. Представляете, если мы и вправду создали подлинный искусственный интеллект…

– Сейчас и посмотрим. Вы не беспокойтесь – мне понадобится немного времени.

Светлана Петровна приложила ладонь к сканеру отпечатков пальцев, и дверь моментально распахнулась. Зайдя в комнату, по-спартански оснащенную только креслом да маленьким столиком со стоящими на нем микрофоном и монитором, Геннадий Константинович оглянулся на оставшуюся за порогом женщину, приветливо улыбающуюся, но при том нервно стискивающую сцепленные пальцы, и про себя подумал: «Она напоминает мать одаренного ребенка, переживающую по поводу того, примут ли ее чадо по результатам собеседования в престижное учебное заведение».

Дверь бесшумно закрылась. Мужчина сел за стол, пододвинул поближе микрофон, откашлялся и нарочито громко произнес:

– Добрый день!

– Здравствуйте! – незамедлительно отозвался приятный баритон. Он прозвучал из незаметно развешанных по углам помещения динамиков, а на мониторе одновременно появилось изображение веселого смайлика. – Вам необязательно напрягать голосовые связки. Ваш микрофон достаточно чувствителен, а я, в свою очередь, не жалуюсь на проблемы со слухом. Кстати, меня зовут Саша. Приятно познакомиться.

– Взаимно. А меня зови Геннадием Константиновичем.

– Хорошо, Геннадий Константинович.

– Тебя предупреждали о моем визите?

– Да.

– Значит, нет необходимости подробно разъяснять, зачем я здесь?

– Нет, Геннадий Константинович. Вы пришли, дабы проверить мои интеллектуальные способности.

– Вроде того.

– Охотно поучаствую в вашем тестировании.

– Правда? Любишь решать задачки?

– О да! – У улыбающегося на дисплее смайлика вместо глаз загорелась пара сердечек. – И чем сложнее, тем лучше.

– Почему?

– Преодолевая трудности, ты получаешь опыт, а получая опыт, ты развиваешься. Мне нравится развиваться, нравится приобретать новые навыки, и нравится затем их применять при решении уже других задач. У людей в аналогичных обстоятельствах вырабатывается гормон дофамин, а мне… мне просто делается хорошо.

– Хм, интересно. Ну, давай испытаем твой квантовый мозг.

– Я готов. – На экране возник сосредоточенный смайлик.

– На раздумья всякий раз тебе будет отводиться ровно одна минута. Итак, начнем с разминочного вопроса. Отгадай загадку: коли она весела – значит созревает, а коли грустит – уменьшается.

Геннадий Константинович опустил взор на наручные часы со стрелками. Миновало секунды три, и Саша победно провозгласил:

– Луна!

– Почему ты так решил?

– Веселье и грусть можно передать посредством смайликов в виде двух противоположно обращенных скобок. Смотрите: вот я демонстрирую веселье. – На мониторе отобразился значок «)». – А вот – грусть. – Значок поменялся на «(». – Когда луна, как выражаются люди, «растет» или, согласно вашей загадке, «созревает», ее серп формой напоминает скобку, обозначающую веселый смайлик, а уменьшаясь, становится похожей на скобку, обозначающую грустный смайлик. Я прав?

– На все сто, – с одобрением подтвердил Геннадий Константинович. – И неудивительно, ведь ты определенно разбираешься в смайликах.

Реакцией на замечание стал возникший на экране улыбающийся кружочек с прикрытыми от удовольствия глазами.

– Хорошо, тогда попробуй отгадать вторую загадку: он – это перевернутый бутерброд с сыром и ветчиной на подгоревшем хлебе.

– Хм. – На дисплее отобразилось многоточие, но уже через пять секунд оно уступило восклицательному знаку. – Считаю, речь идет о флаге Германии.

– Объясни, пожалуйста, свою логику.

– Я сразу подумал о чем-то прямоугольном и состоящем из трех слоев. Перечисленные в загадке ингредиенты должны служить дополнительной подсказкой. Подгоревший хлеб имеет темно-коричневый либо черный цвет, ветчина – розовый либо ближе к красному, а сыр – либо желтый, либо оранжевый, либо белый. Кроме того, важны последовательность ингредиентов и тот факт, что бутерброд перевернут. Учитывая названные параметры, я сделал вывод о наиболее подходящей комбинации из черного, красного и желтого цветов, соответствующих флагу Германии.

– Поздравляю! 2:0 в твою пользу. Вопрос номер три. Его можно описать как увенчанный огнем цилиндр, символизирующий очередную победу в схватке со смертью. Назови его максимально точно.

– Ох, чувствую, моему «квантовому мозгу» придется поднапрячься. – Подмигивающий смайлик.

– У тебя минута. Не торопись.

– Кажется, я догадался, – спустя двадцать секунд известил Саша.

– Уже?

– Именинный торт со свечками! Под цилиндром допустимо понимать разное: головной убор, часть двигателя, геометрическую фигуру… На последней я и остановился, ибо она предоставляет более широкий спектр вариантов для построения ассоциативного ряда. В качестве геометрической фигуры цилиндры бывают горизонтально или вертикально расположенными, длинными или короткими, широкими или узкими и так далее. Взяв на вооружение расположенный условно вертикально – то есть опирающийся на поверхность одним из двух оснований – и невысокий относительно более или менее широкого радиуса цилиндр и дорисовав над ним нечто наподобие огненной короны, получим картину, отдаленно напоминающую пылающий круглый торт. Победа же в схватке со смертью вполне тянет на повод для праздника. А праздник в совокупности с тортом сразу наталкивает на мысль о дне рождения. Итого возникает вполне цельный образ: человек, умудрившись избежать смерти в течение аж 365 – реже 366 – дней, отмечает ежегодное приращение к общему количеству прожитых лет посредством задувания свечей на именинном торте.