ReMind

Продолжай заниматься этим глупым анализом и выведешь меня из себя. Правды ради, у тебя уже неплохо это получается.

– Решил мне без причин настроение с утра испортить, Омид? – поинтересовался я у темнокожего одногруппника. – У меня и так самочувствие паршивое. Не хватало еще выслушивать подобные мерзости.

Ну вот, я постепенно перехожу на свой привычный стиль разговора с такими, как этот человек. Грубо, не стесняясь в выражениях, с полной уверенностью, что его разум легко изменить по желанию.

– Ну как же, без причины? Вчера к нам в университет приходил полицейский, спрашивал остальных про тебя, говорил о каком-то избиении. Мы, само собой, ничего такого не знали и не говорили, но он почему-то решил, что Стивену именно ты нос разбил, и был крайне удивлен, когда мы все отрицали. Даже преподавателя одного расспрашивал. А сегодня еще этот репортаж с утра, да и ты побитый. Крид, я не хочу тебя ни в чем обвинять, у меня нет на это прав, но по какой-то причине я чувствую, что все это действительно может иметь к тебе прямое отношение. Несмотря на почти безупречную репутацию, никто не был удивлен, услышав о том, что ты, возможно, не такой и добропорядочный, как все думают. Это странное чувство, знаешь ли. Словно я всегда чувствовал в тебе отчетливую и странную тьму, или… гниль, если тебе так понятнее.

Я громко поставил кружку на барную стойку, сжимая кулак так, что костяшки побелели. Этот червь еще и огрызается. Откуда у него подобные мысли? Я всегда внушал ему только хорошие воспоминания, связанные со мной. Это просто глупо.

– Слушай, недоразвитый, я сюда пришел спокойно попить кофе и отдохнуть, и совершенно не хотел, чтобы кто-то наподобие тебя появлялся, кидаясь обвинениями. Так что, будь добр, отвянь.

Ну что, незнакомец, это было достаточно вежливо? Видишь, они же сами нарываются и получают от меня. И после этого я мерзкое чудовище, а остальные – невинные овечки? Это просто лицемерно.

– Следи за языком, Крид, – пригрозил Омид. – Ты только подтверждаешь все мои слова сейчас своим поведением. Я знал, что в глубине души ты тот еще лицемер и хам. Как хорошо, что я понял это вовремя. Больше не жди от меня хорошего отношения.

Ну все, ты точно напросился. К черту вежливость, к черту уважение. Чертовы люди его просто не заслуживают. Ты ответишь за каждое слово, что слетело только что с твоих поганых губ. Я такой непостоянный. В этом обществе просто не получается жить по-другому, мне придется заставить его заплатить. Никто не смеет говорить мне подобное. Ну вот и все, воспоминания вновь переписаны, и завтра начнется новый день, утро которого я встречу с осознанием простого факта – я опять испортил кому-то жизнь и переписал личность человека, тем самым убивая его настоящего, убирая взаправдашние воспоминания и подсовывая на их место боль. Это чувство не передать словами.

Допив свой кофе, я не стал дожидаться возвращения Джо. Мне было тошно находиться рядом с куском мяса, который звался моим одногруппником. Покинув кафе, я оказался на улице, не зная даже, куда пойти. Больше не осталось ни одного места, включенного в мою зону комфорта. Скажи же, друг, куда я должен взять путь? Почему ты вновь смотришь на меня с презрением? Ах, тебе не понравилось, что после минутного раскаяния в своих поступках, я совершил нечто равносильно ужасное? Как будто мне самому приятно так делать. Нет, даже если со стороны на секунду показалось, что это так, то поверь, я терпеть подобное не могу. А что остается? Это единственный способ защитить себя в мире, населенном недоброжелательно настроенными людьми. Ты знаешь это, тебе самому бы очень хотелось преподать урок паре-тройке людей, не правда ли? Всем хотелось бы. Просто так вышло, что я могу делать такое безнаказанно. Разве что, возможно, захожу иногда за эту странную неуловимую грань между приемлемым, честным наказанием и откровенной пыткой, которую человек не заслуживает. Сейчас произошел такой случай. Да, я не должен был заходить так далеко. Ты ведь не знаешь, что именно я уготовил Омиду на следующее утро, и я не хотел бы, чтобы узнавал. Надо вернуться и смягчить наказание, я поддался эмоциям, перейдя грань.

Решение исправить ошибку пришло довольно быстро, но все равно прошло достаточно времени, чтобы злосчастный одногруппник покинул заведение. Видимо, он тоже решил не задерживаться в нем после столь неприятного разговора. Черт, Омид, ну зачем же ты так? Теперь воспоминания точно вступят в силу. Ну и ладно, может, ты все-таки заслужил их. Не могу понять лишь одного – почему так произошло? Я стабильно переписывал его память, внушая лишь все самое положительное. Мысли о том, как я выручал его по учебе, помогал финансово, общался в уважительном и доброжелательном тоне. Что же пошло не так? Неужели я настолько отвратительный человек, что даже с переписанной памятью люди воспринимают меня таким образом?

Мысль была ненадолго прервана, когда я проходил недалеко от спуска в метро. Внимание моих глаз приковала к себе пожилая женщина, сидящая на картонке рядом с лестницей и выпрашивающая у прохожих мелочь.

– Подайте сколько не жалко, не будьте равнодушны, – приглушенным тоном просила она.

Вслед за мольбами о подачке она начала что-то говорить о боге, о том, что это воздастся на небесах. Я легко увидел в этой женщине бывшего коменданта своего общежития, а ныне – бездомную и безработную попрошайку, фанатично верящую в бога. Это все моих рук дело. Я смотрю на эту женщину, которая вызывает лишь жалость, и хочу избить того, кто сделал с ней подобное.

Я не мог сомкнуть глаз в тот вечер. Всего лишь два переписанных человека за день, пустяк по моим меркам, но на сей раз это ощущалось совсем иначе. Я словно впервые полностью ощутил последствия своих решений. Что же это? Почему совесть начала так дико мучать меня именно сейчас? Неужели во всем незнакомец виноват? Заставил меня взглянуть на ситуацию под другим углом. Или эта сцена у метро? Я мог бы привнести в мир столько хорошего, а вместо этого разрушаю его. Конечно, увидев страдания старой женщины, я поспешил исправить ее воспоминания на прежние, пока это еще было возможно. Именно в этом и заключается моя проблема. Неспособность контролировать ярость, что приводит к печальным последствиям. Я должен научиться сдерживать ее. На специальные курсы походить что ли, к психологу? Не думаю, что это поможет. Будем считать, что совесть во мне проснулась после той “драки”, обернувшейся простым избиением несчастного Джека. Подобные процедуры всегда прочищают мозг и заставляют о многом задуматься, когда ненависть проходит. Разговор с незнакомцем… с Шейном лишь подкрепил уже сформировавшиеся мысли о том, что я в чем-то не прав.

Все возвращается вновь к одному и тому же вопросу – как обрести то самое счастье, оставаясь при этом человеком, которым не стыдно быть? Я думал, что ответ как раз в отбрасывании совести. Делать то, что хочешь, сносить всех на своем пути, не встречая препятствий, легко получать желаемое, попутно наказывая обидчиков. Это должно было быть приятно и легко, а оказалось на деле совершенно иначе. Охотно поверю в слова Шейна. Мне действительно стоит попробовать путь уважения к окружающим. Вдруг это поможет? Будет чудо, если все просто разрешится само собой, когда я отрину гневные мысли и перестану вредить даже самым мерзким людям. Ладно, решено. Я последую этому странному пути, ведь, в конце концов, у меня нет причин не верить Шейну. Откуда-то исходит ощущение, что, следуя его советам, я обязательно приду к хорошему результату. Тогда первым делом стоит приступить к исправлению ошибок прошлого. Это будет правильный поступок для старта, который заложит основу для моего нового жизненного пути.

Я не знал адреса Омида и имел лишь одну идею, как его можно получить. К глубокому сожалению, из всех одногруппников я знал только номер телефона Клейн и только у нее мог спросить адрес злосчастного общего знакомого, который вот уже несколько часов, вероятнее всего, ведет себя крайне странным способом по моей вине. Набравшись смелости, я позвонил объекту своего обожания, грустно смотря в окно в течение всего диалога, чтобы лучше концентрировать мысли. Клейн приняла вызов довольно быстро и поприветствовала меня своим прекрасным голосом:

– Привет, кто бы это ни был.

– Привет, Клейн, это Джек.

– А, Санта Клаус, который подарил мне несколько недель отдыха, – радостно сказала она. – Я провожу это время с максимальной пользой, если тебе интересно, и даже не помышляю возвращаться на пары в ближайшие дни. Никакого задания мне так и не прислали, что и ожидалось. В любом случае, чем могу быть полезна?

Какая она разговорчивая. Я, вроде, даже не спрашивал обо всем этом. Лучше перейду сразу к делу.

– Мне нужно знать адрес проживания Омида, если тебе он известен, конечно, – попросил я.

– Известен, – заверила Клейн. – Я так понимаю, спрашивать о причинах твоего интереса будет бессмысленно, да?

– Просто хочу передать ему некоторые задания, что нам раздавали на занятиях, когда его не было, – соврал я.

– Как и думала – бесполезно. Ты все равно правду не скажешь, но что-то мне подсказывает, что ты по одному устраняешь всех своих одногруппников, дабы остаться единственным студентом на потоке. Не самая лучшая стратегия, я бы на твоем месте просто нашла на всех компроматы и шантажировала ими.

– Хорошее предположение, но я не стремлюсь ни к чему плохому. Так ты поможешь?

– Ладно, записывай, – согласилась Клейн разочарованным голосом.

Как оказалось, Омид жил довольно далеко от моего логова, так что путь предстоял немалый, но я должен был исправить свой поступок как можно скорее, пока он не привел к нежелательным последствиям. Спросив у Клейн его адрес, я только навлек еще большие подозрения на свою персону, так что выбора не оставалось. Если она увидит Омида в его новом состоянии, то поймет, в каких ужасных делах я замешан, а этого мне бы хотелось меньше всего. Не оставив самому себе никакого выбора, я незамедлительно отправился к своей цели, по пути думая о том, каким образом будет лучше всего ее выполнить. Омид жил не в общежитии, как я, а в доме с семьей. Как я объясню родственникам, что вообще происходит? Разрешат ли они подойти к нему? Очень сомневаюсь, что меня вообще внутрь пустят, особенно учитывая явно выраженные синяки на лице. Однако это не имеет значения, я все равно теперь приложу максимум усилий, а еще больше никогда не стану так действовать вновь.

Преодолев большое расстояние неспешным шагом, я успел проработать в голове несколько вариантов развития событий и подготовить ответы на потенциально возникшие вопросы. Как оказалось, Омид жил в небольшом частном доме, и мне пришлось ненадолго остановиться у входа, чтобы набраться сил и позвонить в дверь. Я нашел этот коттедж довольно уютным, в котором было бы приятно жить мне самому. Складывалось впечатление, что семья моего одногруппника не испытывает особых проблем с финансами, что вызвало небольшой прилив спокойствия в моем сознании. Все те разы, что я внушал Омиду чувство денежного долга, не могли сильно навредить существованию его семьи. Не то чтобы это меня оправдывало, но теперь я чувствую себя чуть менее отвратительно.

Через минуту дверь слегка приоткрылась на то расстояние, которое позволяла металлическая цепочка, и сквозь щель показалось лицо взрослой чернокожей женщины. Легко было догадаться, что это мать Омида.

– Добрый день. Прошу прощения за столь ранний визит, – начал я максимально вежливо, чему сам удивился. – Меня зовут Джек, я одногруппник Омида, хотел передать ему некоторые задания от университета.

Женщина смотрела на меня строгим взглядом, еле сдерживая эмоции. ее глаза говорили мне о том, что еще несколько минут назад из них текли ручьем слезы. Мне одновременно было очень ее жаль и нет. Я опасался того взгляда, которым она меня одарила. Это и понятно, я выгляжу сейчас как оборванец с улицы, который только закончил очередную драку, а у нее внутри дома разворачивается трагедия, но все же, можно было немного менее хладнокровно смотреть на человека, который разговаривает с тобой в максимально вежливом тоне.

– Вы можете отдать их мне, – тихим голосом, в котором подавлялась горечь и злоба, ответила женщина, немного протягивая руку.

Нет, дорогая, так не пойдет. Я должен попасть внутрь и увидеть твоего отпрыска. Я понимаю, что у тебя нет абсолютно никаких причин пускать меня внутрь и демонстрировать это, но я не уйду отсюда, пока не выполню поставленную задачу. Что же, попытка договориться по-хорошему номер два:

– Простите, но я бы хотел передать задания Омиду лично, заодно обсудив с ним несколько вопросов по учебе, – ловко придумал я причину.

Стоит отдать должное, эта женщина отлично прячет эмоции. Даже несмотря на явный нервный срыв, я бы даже не подумал, что она испытывает страшное горе, если бы не знал точно о случившейся ситуации. Я бы просто решил, что она грубая и озлобленная в таком случае.

– Это невозможно. Мы сейчас очень заняты. Дайте мне эти задания или уходите, – потребовала мать Омида. – Тебе бы явно не пришлось приходить и отдавать задания лично, вы все это делаете по интернету сейчас.

Как же ты не понимаешь? Я просто обязан пройти и увидеть этого злосчастного наглеца как можно скорее. Как донести до тебя мысль, что это всем пойдет только на пользу?

– Поверьте, я не займу много вашего времени, – с трудом сохранял я столь непривычный стиль общения. – Мне лишь надо передать Омиду пару слов и все.

Я точно знал, что это не сработает. На месте этой женщины в столь плачевной ситуации я бы вел себя гораздо грубее и даже не стал слушать какого-то незнакомого настойчивого парня с разбитым лицом.

– Нет, уходите, – вполне ожидаемо ответила она, пытаясь захлопнуть дверь перед моим лицом.

Я резко выставил руку вперед, мешая несчастной матери сделать это, закрыть единственный путь к потерпевшему травму Омиду и возможности для меня исправить ошибку. Глупая истеричная плакса, я уже устал здесь стоять и умолять тебя об услуге, которая тебе же на благо и пойдет. Я пойду на любые действия, чтобы войти внутрь, и никто меня не остановит. Даже если придется выбить ногой эту хлипкую деревянную дверцу на цепочке. Однако, пока до этого не дошло, стоит попробовать еще один более гуманный метод:

– Я знаю, что у вас произошло, – заявил я серьезным тоном, смотря прямо в удивленные глаза женщины. – Поверьте, я способен помочь, но только если Вы позволите мне увидеть Омида. Я легко решу эту проблему. Пожалуйста, разрешите мне войти всего на минуту.

Некоторое время мать Омида просто смотрела на меня пораженными глазами, продолжая сдерживать негативные эмоции. Она словно анализировала меня, изучала на предмет доверия. Конечно, я не выглядел как человек, который всегда говорит правду и пришел сюда с исключительно добрыми намерениями, но, тем не менее, реакция женщины меня удивила:

– Проходи, – разрешила она, убирая цепочку и открывая дверь нараспашку.

Серьезно? Вот так просто? Я вижу, она совсем отчаялась, раз мои слова возымели такой эффект. Ладно, это было легко и быстро. Миссию можно считать выполненной.

– Спасибо, – произнес я, переступая через порог и готовясь разуваться.

– Омид находится в своей комнате дальше по коридору, – объяснила мать, уходя от меня в другую часть дома.

Внутренности жилища семьи Омида ярко контрастировали с моей комнатой в общежитии, так как были аккуратно убраны и красиво стилизованы. Сразу становилось ясно, что тут проживает образованная и успешная семья. Мать Омида больше ничего мне не сказала, скрывшись из виду в другой комнате. Это был слегка странный поступок. Я думал, она будет сопровождать меня во время всего пребывания в этом здании, чтобы проследить за честностью моих действий, но нет. Не желая оставаться в чужом доме ни секундой дольше положенного, я сразу направился к месту нахождения одногруппника. Я прекрасно знал, чего стоит ожидать за дверью в личную комнату приятеля, и думал, что был к этому готов, но в итоге все равно ошибся. Как только я попал в поле зрения Омида, он тут же бросился ко мне навстречу и стал тереться у моих ног головой, высунув язык и тяжело дыша от радости и волнения.

Черт, что же я с тобой сделал, это просто отвратительно. Да, друг, я подменил воспоминания Омида целиком, наделив его личностью доброй, послушной и ласковой собаки. Теперь ты понимаешь, почему приход сюда был обязателен? Если это кто-то увидит, проблем возникнет просто колоссальное количество. Именно под этим я имел в виду “перестарался”. Если хамоватый одногруппник и заслужил наказание, то явно не такое.

– Омид, сидеть, – приказал я тихим голосом, чтобы его мать не услышала.

Собакочеловек послушался, поместив свою пятую точку прямо на пол и уставившись на меня грустными глазами. Только хвоста не хватало, чтобы он им вилял при виде знакомого лица.

– Черт, как же жалко на тебя смотреть. Скорее бы ты заснул и проснулся вновь собой. Хотя, стоит признать, что это выглядит так же смешно, как и дико. Омид, лежать.

Бывший “друг” послушно выполнил и эту команду, растянувшись на ковре своей комнаты.

– Кувырок, встань, принеси мячик. Черт, теперь, когда все почти позади, я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на твою беспомощность. Какой же я низменный человек, просто кошмар. Ладно, все, я вернул тебе все воспоминания. После сна ты вновь станешь собой, надо только твоей маме сообщить об этом. А теперь место.

Парень быстро запрыгнул на свою кровать и лег там, послушно ожидая нового приказа, но его не последует. Как хорошо, что я запрограммировал тебя именно послушным псом, а не злым. Иначе начал бы еще меня за ноги кусать, а это никому не надо. И как после всего пережитого я буду тебе в лицо смотреть? Ладно, до встречи, Омид.

Я пришел сюда с весьма подавленным настроением, придавленный грузом ответственности за свои действия и с непосильной задачей, которую требовалось выполнить. Теперь же, после ее выполнения, я с трудом сдерживал смех. Хорошо, что все позади. Признайся, друг, тебе это тоже показалось забавным. Нет? А теперь представь, что еще я мог бы вытворять с подобной силой в руках. И ведь сдерживаюсь как-то. Шейн явно окажется доволен таким успехом. Он был прав – делать добрые поступки не так уж и плохо. Во всяком случае, я явно поднял себе настроение, исправив плохую ситуацию.

– Ты никуда отсюда не уйдешь! – крикнула мне прямо у выхода мать Омида, сжимая в руке телефонную трубку и преграждая проход. – Я знаю, это ты сделал с моим сыном!

Ну, здравствуйте. Откуда, интересно, у нее подобные выводы? Я понимаю, что могу вызывать подозрения, но для такого рода заявлений нужны доказательства.

– Ваш сын поспит, а проснется уже прежним, – поспешил заверить я разгневанную женщину. – Вы можете перестать волноваться, все хорошо.

– Закрой рот, ублюдок! – еще сильнее закричала темнокожая истеричка. – Полиция уже едет сюда. Это ты тот человек, о котором говорили в новостях. Ты ответственен за перестрелку в участке!

Стоп, помедленнее. Я что-то совсем перестал улавливать суть. Какая еще перестрелка? Почему она думает, что это обо мне говорили в новостях? Неужели она только что сказала, что вызвала копов? Да что вообще происходит? Я сюда ради помощи пришел!

– Пропустите меня, – потребовал я, приблизившись к выходу.

– Ни шагу дальше! – женщина направила в мою сторону большой кухонный нож, который сжимала в другой руке. – Ты ответишь за то, что сделал с моим сыном, выродок! Не смей двигаться, или я тебя ударю!

Тяжело вздохнув, я кинул грустный взгляд на окружение и увидел рядом с собой на полке для обуви деревянную биту для бейсбола. Среди моего бесконечного списка недостатков расизма нет, но неужели все темнокожие люди так любят бейсбол? Медленным движением я взял находку в правую руку, крепко обхватив пальцами.

– Положи это на место! – приказала женщина, продолжая угрожать мне ножом.

Ух, какая незадача. Решила задержать в своем доме опасного преступника до появления полиции и забыла убрать такую мелочь куда подальше. Глупенькая старая маразматичка. Сегодня просто день новшеств какой-то, ведь раньше мне бить женщин не приходилось…

Черт, зараза, ну почему все обязано было повернуться таким образом?

Я очень быстрым шагом направлялся обратно в общежитие, пока это еще было возможно. По пути проверив в интернете новости, я выяснил, что полиция-таки выпустила фоторобот подозреваемого со слов толстого неспящего очевидца, и он довольно сильно похож на меня. Нет, конечно, вряд ли кто-то стал бы меня обвинять при простой встрече, руководствуясь лишь этим наброском, но обстоятельства с собакоподобным человеком волей неволей навевают определенные ассоциации, оттого та женщина и полезла с ножом задерживать меня сразу после звонка в полицию. Не бойся, друг, я не стал ее калечить или что-то типа того. Просто выбил острое оружие из руки и немного отогнал от себя, чтобы была возможность выскочить из дома и убежать. Вот так оно и происходит: только пытаешься сделать что-то хорошее, и все сразу оборачивается катастрофой эпических масштабов. Теперь на меня есть вполне себе ровная наводка, а значит, о прежней жизни можно забыть. Это ты во всем виноват, Шейн! Сделай доброе дело, перестань вредить людям и тебе сразу станет гораздо проще. Ну конечно. Советник, блин.

Ворвавшись в свою замусоренную комнату, я начал поспешно собирать вещи. Ноутбук, одежду, еду и любимую кружку для кофе. И самое главное – мой личный дневник, который, так уж получилось, является неплохой уликой ко всем моим злодеяниям. Прощай, суровая студенческая жизнь, теперь все станет только сложнее.