Девять дней. Иронический женский детектив

Дождь не унимался, до дому, как и в офис, бежали очень быстро, без всяких разговоров. Когда открыли дверь подъезда, Поля сразу услышала знакомые до боли завывание Редли.

– Воет, забыла телевизор включить. Ну что с ним делать!

– Жутко всё-таки, собаки воют. Сразу на душе нехорошее предчувствие, – бормотала Таня, поднимаясь на лифте.

– И лифт у вас неприятный.

Поля не стала отвечать, но подумала точно так же.

– Ну что ты развылся, как дурак? – набросилась на пса хозяйка, как только они вошли в квартиру и плотно закрыли обе двери.

– Может, голодный?

– Ага, тарелку мяса съел и голодный. Обнаглел, час один посидеть не может.

Таня, скинув туфли и сбросив плащ в руки сестры, прямиком отправилась на кухню. Полина тоже сильно захотелось попить горячего чаю.

Она достала из сумочки белую коробочку, и прошла за сестрой.

– Кабачки грей, я тоже буду. Давай попробуем бальзамчика, нервы успокоим.

– Ну, давай, с чаем и попробуем, – согласилась сестра, помешивая овощное рагу на сковороде.

– Чем займёмся? – поинтересовалась Поля, с горечью наблюдая, как водяные струи воды стекают по оконному стеклу.

– Поедим, да дочке позвонить надо.

– И мне надо. Мне ещё куклу доделывать, не поможешь?

– С удовольствием, только очки найду.

Сестры съели все овощи, отрезали себе по куску яблочного пирога, и заварила чай. Когда чай уже дымился в прозрачных чашках, Полина открыла бальзам. Внутри коробочки оказалась коричневая бутылочка, всё с тем же голубем на этикетке. Цвет бальзама тоже был коричневый, а пах он мятой и полынью. Чай стал чуть мутным от ложки бальзама, но вкус так понравился сёстрам, что они подлили ещё немного в свои чашки этого загадочного зелья.

Через пять минут Поля, без всякого повода, включила свой ноутбук и нашла папку с любимыми мелодиями. Включила звук, но ей показалось, что музыка была слишком тихой, и она добавила громкость. Последнее что она помнила, это как сестра плавно махала руками, изображая полёт птицы, а она сама кружилась в вальсе с Редиком на руках. Пёсик просился на пол, но Поля кружила и кружила его, и даже побрасывала иногда.

Когда она очнулась, на часах было уже одиннадцать вечера, к тому же очень болела голова. Поднявшись с дивана, Поля заметила, что она странно одета. На ней было вечернее платье и босоножки на каблуках.

– Тань, ты где? Я как-то странно уснула, ни черта не помню.

Но Таня не отвечал. Полина встала, но её ноги тут же подогнулись. Пришлось снять босоножки. В спальне никого не было, но в детской, на кровати сына лежала Татьяна, одетая в летний желтый костюм Полины и сланцы. Она не шевелилась, уткнувшись лицом в подушку. Редик радостно вилял хвостом, пытаясь лизнуть гостью, но знал, что на кровать ему запрыгивать нельзя.

– Тань, ты чего? Проснись.

Полина включила свет в детской. На полу валялись игрушки сына, лежавшие уже несколько лет на верхней полке шкафа. Среди игрушек можно было увидеть несколько платьев, туфли и даже косметику, с которой тут же принялся играть Редли.

Глава 8. Догадки

– Редик, отдай, кто тебе разрешил брать мои тени? – нарочно, очень громко выкрикнула Поля.

Пробираясь на цыпочках между разбросанными вещами, она медленно приближалась к кровати, на которой лежала Татьяна. Присев на край, Полина прислушалась к дыханью сестры. «Вроде бы она дышит, но почему вообще тут спит в таком виде?»

Поля осторожно перевернула Таню лицом вверх. Та, немного всхрапнув, пробормотала: – Полька, отдай мне мишку, у тебя и так больше чем у меня игрушек.

Но даже не это бормотание удивило Полю, а само лицо. Таня почти никогда не пользовалась косметикой, а сейчас, голубые тени и тушь украшали её веки и ресницы. Но ярче всего выделялись губы.

«Ого, это мы что тут делали? В парикмахерскую играли? Помаду эту я сама пару раз использовала, только по праздникам. Слишком яркая, для повседневной покраски. И как она одета! Ничего не помню, – удивилась Поля и закричала».

– Тань, да проснись же, я тебе говорю!

– А, что случилось?! – вскочила Татьяна, машинально задев свои губы. – Поль, это кровь? Что происходит?

– Сама не знаю, похоже, мы с тобой повеселились от души.

Таня села на край кровати. Редик усиленно подставлял ей свою голову под руку, успевая её лизнуть.

– Уйди, Ред, я ещё не проснулась. Тебе что, гулять надо?

– Точно, мы его днём не выгуляли. Я пошла.

Полина вышла в коридор, наклонилась, доставая туфли с полочки, выпрямилась и крикнула: – Ёжкин кот, мама родная!

Таня уже неслась из детской, увидела смеющуюся сестру, смотрящуюся в зеркало, подошла и тоже громко рассеялась.

– Тань, а я-то красавица, как тринадцатилетняя девочка, укравшая у мамы косметику и платье. А подводка! Прямо Клеопатра! – сквозь смех, говорила Поля.

Пришлось умыться и переодеться в джинсы и свитер. Поёживаясь, Поля вышла во двор дома. И, хотя было не так темно, как зимой, но в конце лета после одиннадцати одна гулять Поля не любила. Пустынным двор назвать было никак нельзя. Четверо мужчин доигрывали партию в карты под фонарём, изрядно выпившие, они прекрасно манипулировали нецензурной лексикой. Соседка по площадке, бабушка Галя, выгуливала своего старого спаниеля.

– Полина, у вас гости? – как-то ехидно спросила бабушка.

– Да, Галина Михайловна, сестра приехала.

– То-то я слышу, музыка орёт на весь подъезд. Днём собака выла, потом музыка орала, вы что делали такое?

Полине стало неловко, тем более она и сама точно не знала. Хоть убей, она помнила только, как включила на ноутбуке папку с названием «Для души», а дальше ничего.

«Неужели все сто мелодий соседи прослушали? Позорище. Получается, сознание нет, а сам ты есть. Танцуешь, поёшь, красишься, не помня себя? Роботы мы, так и знала! А где тогда сознание? Куда оно прячется?»

– Полина, вы домой-то идёте, поздно уже, – оторвала Полю от мыслей баба Галя.

– Да, да иду Галина Михайловна. Редик, по-моему, всё уже исполнил, о чём мечтал.

Поднимаясь на лифте, Баба Галя что-то рассказывала Поле, но та не слушала. Хотелось скорей домой и обсудить с сестрой всё произошедшее. Таня открыла дверь, на всякий случай, спросив: – Кто там?

– Свои, – улыбнулась Поля.

– А бальзамчик-то не простой. По чайной ложечке и ты, как ребёнок! Ты хоть что-нибудь помнишь?

– Нет, как чаю выпила, больше ничего.