Девять дней. Иронический женский детектив

– Так положено!

– Ну, давайте билет, только тогда она сядет на своё место, – злился мужчина.

Он посадил собачонку на сидение, но она, то ли со страху, то ли из вредности, не садилась, а стояла на всех четырёх трясущихся лапах.

– Пусть сядет, – не переставала командовать кондукторша.

– Женщина, вам заняться нечем? Её место, что хочет, то и делает!

– Не положено стоять, нужно сидеть! – упорствовала хозяйка салона автобуса.

Поля смеялась со всеми пассажирами автобуса, но вдруг заметила, что Татьяна даже не улыбается. Автобус уже остановился на нужной им остановке, но собака так и не собиралась присаживаться.

Выйдя из автобуса, младшая сестра не могла сдержать смех.

– Полный идиотизм! До чего же мы любим издеваться друг над другом.

– Дура! – вдруг резко проговорила Таня.

– Ты чего? Ну, дура, конечно. Кондукторши – это особая порода людей, в прошлой жизни они все были богаты и жадны.

– Вот и я говорю, что особый. Мой связался с такой, теперь ни мне, ни ему покоя нет. Нашел себе под стать. Ладно бы приличная женщина, так нет, кондукторша. Молодая – вот и все достоинства.

– Ты опять про возраст. Мы не старые, мы в самом начале конца! Интересно, в вначале всё интересно, даже сравнивать себя с другими, которые уже в конце. У тебя, зато, какие эмоции!

Татьяна помолчала ещё минутку, на ходу зацепилась сумкой за коробку, лежащую на краю дороги, и разразилась громким смехом.

– Бедная собака, что она думает о нас, людях. Вот он, наш дом.

Старенькая пятиэтажка встретила их весёлым шумом детских голосов и неприглядной картиной помойных бачков. Лавочка у поезда была пуста, видимо все бабушки уже ушли на ужин.

– Подожди, сейчас ключи найду. Вечно в этой сумке бардак, – ворчала Таня, стоя перед железной дверью квартиры под номером тридцать шесть.

– А кто тебе ключи дал?

– Батюшка. Старушка померла одна, соседская девочка в храм прибежала. Кот в квартире орал сильно. Она в дверь стучалась, стучалась, а никто не открывает. Батюшка полицию вызвал, открыли, нашли её на кровати, одетую. Видать прилегла и скончалась.

– Так, а мы эту кровать убирать будем?

– Боишься? Я сама уберу, а ты кухню помоешь.

Светлый и прохладный подъезд сменился полной темнотой незнакомой квартиры. Полина продолжала разговаривать, чтобы не выдать сестре своего страха.

– А почему в храм?

– Куда ещё, если родни нет? Батюшка и распорядился похоронить, раз его прихожанка. Пока разберутся с документами, беженцы поживут.

– И хорошо, а то заберёт государство, продаст кому-нибудь и прощай. Завещание было настоящее?

– Вроде, да. Лично я бы всех заставила писать завещания, чтобы потом наследники не ругались.

– Как-то не хочется, примета плохая.

– Сейчас мы посмотрим, как бабуля наша жила.

В тесный коридор квартиры не попадал солнечный свет из окон, поэтому сестрам пришлось долго искать выключатель. Когда всё же его нашли, то лампочка осветила только гвоздик в стене, на котором висело старое пальто.

– Бог мой, это пальто нашей мамы, я ей его отдала, – Таня быстро перекрестилась.

Глаза Полины округлились, она не могла отвести взгляд от знакомого пальто, изнемогая от ужаса. На полу стояли две пары стоптанных тапочек. Полина очнулась и вдруг поняла, что не ощущает никакого запаха старости и лекарств, так характерный для квартир старых людей.

– Пахнет нормально.

– Да, сама удивляюсь. Сколько к бабушкам хожу, больше всего не люблю этот запах старости.

Окна в единственной комнате были завешаны тёмными шторами, но свет из коридора давал возможность увидеть старый стул и тумбочку со стоящим на ней телевизором.

– Да, телевизор времён молодости наших родителей. Иди на кухню, время терять неохота.

Полина Алексеевна брезгливо дотронулась до кухонной двери и громко заорала, отпрыгивая назад.

– Мяу, – услышала она, как только чуть приоткрыла дверь.

– Ты чего так орёшь?! Это кот её, наверное. Не худой, я смотрю, даже толстый. Форточка открыта, на улице, наверное, кормится.

– Тань, у меня сердце прихватило. Лучше бы я с тобой не ходила. Куда теперь этого кота? Себе возьмёшь?

– Можно и взять на дачу. Только я там теперь не бываю. Как поймала своего с этой кондукторшей, так и не хожу, противно. Сын тоже там живёт, а я одна в квартире, наслаждаюсь жизнью. Мне и одной хорошо! Что тут у нас? Да, посуды почти нет, нужно одноразовую купить на поминки. Помоешь пол, подоконник протри и всё. И ненужное выкидывай. Батюшка просил всё выкинуть. Новые жильцы сами купят, что им понадобится.

– Тань, а зачем девять дней отмечают?

– Надо, на суд Божий Душа отправляется, нужно поддержать с земли. Молитвы и добрые слова им в плюс будут, когда степень наказания определится.

– Там учитываются добрые слова?

– А как ты думала, конечно, учитываются.

– И ты точно это знаешь?

– Верю, мой давай. Уже вечер, не до ночи же здесь сидеть.

Поля нашла под раковиной пустое и почти чистое ведро и тряпку. Сходила в ванну и налила воды. Ощущение животного ужаса не покидало её. Она старалась даже не смотреть на кровать в углу комнаты, успела заметить только старый лакированный шкаф и стол, возле которого стоял ещё один стул.

«Как же бедно живут наши старушки. Что за жизнь такая, даже порадоваться нечему. Целое поколение несчастных, бедных, никому не нужных людей. Кошмар…». Но додумать она не успела. Возглас сестры добил её окончательно.

– Господи Иисусе! Мама дорогая! Вот это да!

Полина сбила ведро с водой и всё содержимое растеклось на пол кухни. Боясь пошевельнутся, Поля только беззвучно наблюдала, как кот недовольно поднимал лапы, опасаясь их намочить.