Замуж – не напасть. Любовный роман

Убедившись, что огонь набрал силу, Потапиха почувствовала удовлетворение и так же крадучись, незаметно вернулась домой.

– Ксюш, мне кажется или на самом деле здесь дым? – спросил Михаил.

Аксинья подскочила и ахнула. От самой двери горело сено, и огонь мгновенно распространялся по всему сеновалу.

– Вот тварь, все-таки выследила! – выругалась Аксинья.

– Нет, Миша, тебе не кажется! Здесь не только дым, но и пламя. Зажарить нас хотят заживо!

Михаил рассмеялся, – что к свадебному столу?

– Да ты посмотри, Миша сено горит, нас подожгли!

– Ксюша, пусть все сгорит, нам ничто не помешает, любить друг друга.

– Миша, черт тебя подери! Приди в себя, я не шучу, мы горим! Это Варька твоя подожгла нас! Она обещала мне поджечь сеновал, если ты еще хоть раз ко мне придешь! Давай быстро отсюда выбираться! К дверям не ходи, вылезай через крышу, видишь дыру в конце сеновала? Иди туда, там стремянка, я специально ее притащила, знала, что она подожжет. Возьми свою одежду, оденемся на улице.

Михаил быстро сориентировался, на ходу натянул брюки. Вылезти наружу и скатиться по пологой стене сеновала не составило труда.

– Убью стерву, – выругался он, – пусть лучше на глаза мне не попадается, ишь, чего удумала!

– Ничего, Миш, успокойся! Все обошлось, иди домой никого не трогай, ложись, отдыхать, понял?

– Понял, Ксюш, понял! Да я, эту гадюку! – он поднял руки вверх, сжав огромные кулаки, потряс ими в воздухе, – прибью, как бешеную собаку прибью!

– Все это ерунда, Миша, а вот, что мне делать? Без сена я в зиму осталась, скотину нечем кормить. Надо срочно вызывать пожарных, может, что-то успеют затушить!

– Без толку их вызывать, они все равно все зальют и сено пропадет, где его просушивать, обратно в поле везти? Ксюш, сено я тебе привезу, а сеновал сыновья твои быстро поставят, так что не волнуйся!

У Аксиньи все отлегло от сердца, она прильнула к нему.

Он приподнял ее, как маленькую и крепко поцеловал, – ничего, Ксюш, любовь тоже требует жертв. А уж, как наша любовь с тобой, ни с какой потерей не сравнишь! Пусть все нас осуждают, а мы на зло всем будем любить друг друга!

Аксинья закрыла глаза, – Миша, я хочу, чтобы ты мне говорил такие слова до конца дней моих!

– А так и будет! Я вот сейчас думаю, как я мог, не разглядеть, где мое счастье? А счастье это ты, Ксюша, ты всегда была рядом, а я не видел, слепец!

Она обвила его шею, его руки крепко сжались у нее за спиной.

– О, Господи! Ксюша! Как я люблю тебя! Ты создана для меня!

От такого признания у Аксиньи кружилась голова, она приподнялась на цыпочки, прижалась к его волосатой мощной груди и нежно поцеловала.

– С тобой, Миш, мне ничего не страшно, – она слышала, как сильно бьется его сердце и высоко вздымается грудь.

Он все еще ощущал ее и его разум склонился перед страстью.

– Всё, всё, всё, Миша, тебе нужно уходить, пока народ не собрался!

Он нехотя согласился с ее отказом, – да, Ксюш, и, правда, мне пора, я пошел, а ты не переживай за сено, сделаю как обещал! Ты мне веришь?

– Верю, Миша, как себе!

– Я так и думал! – довольно сказал он и шаткой походкой пошел в сторону дороги.

Аксинья проводила его взглядом, а сама незаметно прошла домой, переоделась, распустила волосы, и улеглась в постель.

Ближе к Аксинье жил ее сын Александр, он первым увидел пожар. – Что это? – он подбежал к окну и увидел горящим сеновал матери.

– Вера! – крикнул он жене, – сеновал матери горит! Беги к ней, она, наверное, уже спит, разбуди ее, а я вызову пожарных!

Запыхавшись, Вера забежала к Аксинье, – мама, твой сеновал горит!

Аксинья изобразила из себя по-настоящему напуганной, не могла сразу сосредоточиться, что делать. Затем подбежала к окну, открыла занавеску и увидела, как полыхает её сеновал. – Ох, Вера, что же делать? – заголосила она так, что на голове волос зашевелился. – Господи, чем же я буду кормить скотину зимой? И за что меня люди ненавидят, и кому я сделала плохо? – собрав волосы в пучок, она выбежала на улицу.

– Мама, ты хоть халат на себя набрось, а то совсем голая! – крикнула в след Вера.

Аксинья вернулась, сняла с вешалки шелковый сиреневый халат и уже на ходу застегнула пуговицы.

На пожар сбежалось много народа, из-за дыма и темной ночи невозможно было, разглядеть лица людей.

Никто из присутствующих даже и пальцем не пошевелил, чтобы помочь затушить.

Аксинья проталкиваясь через толпу собравшихся людей, увидела сына Сашу, обхватила его руками и заплакала.

Он обнял ее, – ну, что теперь поделаешь, мам? Слезами не поможешь. Я никак в толк не возьму, почему он загорелся, или кто специально поджог?

– Откуда мне знать, сынок! Тушить надо, там столько сена, если не затушим, чем скотину кормить будем?

– Пожарных я уже вызвал, что-то долго их нет! Да, и что с этого сена будет? Водой зальют, оно только и пойдет скоту на подстилку и то, сколько времени нужно будет, чтобы просушить его. Пусть бы лучше сгорело все, только страшно огонь дальше перекинется. Ничего, пожарные должны уже прибыть с минуты на минуту, затушат, а ты, мам, не расстраивайся, без корму не останемся!

Аксинья была рада, что все идет гладко, и хвалила себя, какая она умная, обвела всех во круг пальца и вся семья поддерживают её.

Люди не скрывали своих эмоций. У них была своя версия на этот счет.

– Так ей и надо! Молодец Потапиха, все-тки захватила своего Мишку, сколько веревочка не вьется, а конец, будет! И Аксинье пришел конец, теперь сгорит заживо! – переговаривались между собой соседки.

– Ты что такая кровожадная, Евдокия?

– А ты поставь себя на место Потапихи!

– При чем здесь Потапиха, Евдокия?

– А притом, что ее Михаил с Аксиньей любовники!

– Ты, что над ними свечку держала?

– Зачем держать? Они не скрывали своих отношений! Вон недели три назад Потапиха приходила к ней домой, всю морду ей расцарапала за мужа! А Аксинья с нее блузку содрала, и Потапиха в одной юбке бежала огородами до своего дома и угрожала Аксинье поджечь сеновал!