Шолох. Академия Буря

Если дать ей хотя бы шанс…

Один-единственный. На миллион или миллиард – не важно, она выцепит, выскребет, сердцем его выгрызет, но…

Но как раз отсутствие шанса – документально зафиксированное специалистами – и заставляло Лади глухо выть, когда никто не видит. Например, сейчас.

Госпожа Найт засунула руку под свитер и прижала пальцы к трем выпуклым цифрам на ребре. Сердце саусберийки колотилось как проклятое. Хотя почему «как»?

Проклятое оно и есть.

И виновата в этом жмыхова летняя стажировка в порту. Жмыховы пиратские корабли, жмыхов шеф, заставивший ее открыть тот огромный старинный сундук с особо богатого судна… «Мы просто посмотрим, Ладислава, возможно, это сокровище достойно большего, чем камера конфиската, возможно, это наш с тобой шанс на достойную жизнь, девочка, если ты понимаешь, о чем я».

Такие сундуки – хитрые, магические – можно открыть только вдвоем, одновременно облив маг-кислотой два замка: один спереди, другой сбоку снизу. Кислоту выдавали работникам таможни. Обычно после этого крышка отскакивала, содержимое изымалось, регистрировалось и отправлялось на специальный склад.

Но сундук, на который положил глаз начальник Ладиславы, действительно оказался особенным. Помимо замков, в нем жило проклятие.

Когда крышка распахнулась, жадный ублюдок, сунувший туда нос, умер на месте. А Ладислава, которая стояла сбоку и ненавидела себя за трусость, за то, что согласилась на аферу, побоялась возмутиться, возразить начальству – кто он, кто она, – «получила срок».

Только срок этот был не в тюрьме. А в собственном теле.

«Мне очень жаль, девушка, но это неснимаемое проклятие, мы ничем не можем помочь. Постарайтесь как следует насладиться оставшейся жизнью».

Найт тихо взвыла и тряхнула головой, отгоняя плохие воспоминания.

Зазвонили часы – прямо под ней, все на той же башне Алого Ордена. Камни мелко завибрировали, зубец, на который верхом – бесстрашно, да – сидела Лади, низко загудел, пропитанный старым звуком.

Когда звон утих и наступил новый день, Найт почувствовала, как под пальцами выпуклое число «сто семьдесят три» сменилось на «сто семьдесят два».

Девушка до крови прикусила губу. Не плакать. Она сильная. Все нормально. Мимо меня, мимо меня, мимо меня. Надо просто не думать об этом. Вообще.

А если от мыслей никак не избавиться, то можно рассуждать рационально: вообще все в этом мире в одинаково проклятой ситуации – просто ей придется… ускориться.

Найт глянула на бархатную темноту вокруг: академия уже уснула. Нет, прыгать отсюда, конечно, не надо. Напротив, надо жить на полную катушку. Наслаждаться.

Вариантов нет. Рыжий неправ: никакой надежды. Зимой Ладислава «растворится, обратившись морской пеной», – именно так гласила бирка в сундуке с описанием проклятья. Да, прах побери, там была пеплова бирка внутри! Жмыхова бюрократия смерти!..

Так что сейчас надо взять от жизни максимум. Все успеть. Как она и сказала Фрэнсису: приехать на далекий, загадочный остров, где никто и не подозревает, что она живой труп; дружить, влюбляться, учиться, прыгать со скал и долго нежиться в ванне, смеяться и плакать, делать открытия, нарушать правила, бегать, радоваться, создавать что-то новое… И главное – не думать о конце.

Ладислава аккуратно вычеркнула в блокноте пункт про «ночь на крыше». Несколько раз подряд улыбнулась, старательно контролируя выражение лица между улыбками (никаких больше грустных скобок!), и направилась обратно в Хромую башню.

Время жить – сейчас.

* * *

Она шла в спальню, мысленно перебирая приятные события дня, выводя себя в Веселую Ладиславу, и вдруг встала как вкопанная.

Погодите!

А когда, собственно, Берти Голден-Халла успел изучить ее мимику и улыбки, узнать об образе бравой девчушки? В Великой Трапезной Найт совсем не улыбалась: не до того было при взрыве зеркала.

И почему телескоп детектива – Лади поняла это только сейчас – был направлен не в небо, а в сторону пляжа? Рыжий мастер следил за студентами на берегу? Зачем?

– Да в этой д’гарровой академии загадки растут как на дрожжах! – пробормотала Найт, укладываясь спать.

И только Тисса солидарно, как-то аристократично всхрапнула с соседней кровати.

7. Круг замкнулся

Целеустремленный, талантливый, блестящий ученый. Есть некоторые признаки социопатии.

    Из личной характеристики доктора Моргана Гарвуса, данной в Башне Магов, Шолохе, Лесном королевстве

Первой лекцией в понедельник значились Тайны Магического Мира. ТММ.

Морган Гарвус нещадно опаздывал. А студенты – нещадно зевали, растекаясь амебами по длинным столам амфитеатра. В окна проливался золотой свет.

– Уже совсем осенний… – вздыхали девочки, но Ладислава, хоть убей, не видела разницы с прежним освещением. Зато в который раз осознала всю мощь календарей – вот уж настоящие тираны мысли!

Лекция была вводная, общая для всех курсов, потому что такой предмет, как ТММ, на Этерне давно отсутствовал. Предыдущий ректор академии – магистр Фоскаш – возглавлял когда-то эту кафедру. Но потом он с головой ушел в администрирование, и ТММ закрыли.

– За ненадобностью. Ибо дисциплина – шлак, – доверительно шепнул Ладиславе ее однокурсник Хлодерик Роу, больше похожий на медведя, чем на человека.

За десять дней с начала учебного года Найт успела познакомиться со всеми своими однокурсниками и пришла к выводу, что они очень даже ничего и им комфортно общаться друг с другом, хотя она и старше их на три года.

Хлодерик был сыном рыбаков: мощным, загорелым, носатым, и от него все время пахло морем. Как говорил сам Роу, побережье воспитывало его наравне с родителями, и на груди адепт всегда носил маленький оберег в виде штурвала.

– Если дисциплина плохая, то зачем возвращать ее в программу? – засомневалась Найт.

– Так ради Моргана! – крупногабаритный первокурсник пожал плечами. – Это… Как объяснить-то… Вот есть страна – Кнассия, и все знают, что она бедная, и валюта там слабая. Но если предложить тебе миллион кнасских тарбриков, ты все равно возьмешь их с огромным удовольствием. Морган Гарвус – как этот миллион. Дисциплина отстойная, цифра достойная. Раз уж он готов преподавать в Буре, глупо не воспользоваться.

Круглолицая Хейли Хани – два карих глаза, две косички, платье, сразу видно, что будет отличницей – оторвалась от письма домой и чинно присоединилась к беседе:

– Доктор Морган так хорош, что мог стать звездой в любой сфере! Но он выбрал наименее перспективную и застрял в ней намертво. Достиг потолка и все, дальше некуда. Пойди он по иллюзиям или боевке – давно бы работал при дворе. А так… Лучший среди худших, – она тяжело вздохнула.

Морган ей нравился, пусть и неперспективный. Сердцу не прикажешь.

С заднего ряда к ним неожиданно перевесилась Красотка Дита:

– Нет, ну согласитесь, Морган – молодец. – Она надула алые губки, не переставая жевать смоляную жвачку. – Он учился и преподавал в самом Шолохе… Это ли не уровень?

Хлодерик с видимым трудом отвел глаза от декольте Красотки.

– Однако! – возразил он. – Сейчас Морган тут, в нашей Буре-дыре. Значит, не так хорошо у него шли дела в магическом королевстве? Значит, по-любому вытурили? А?

– Или леди-ректор нашла, чем заинтересовать его здесь, – уверенно возразила Дита.

Ибо Красотка была из тех экзотических бабочек, чей котелок варит. А что пестро раскрашен – так почему бы и нет? Встречают-то по обложке.

Ладислава не выдержала, обернулась: как там Фрэнсис?