Шолох. Тень разрастается

Кадий Мчун

Никто так не меняет историю, как историки.

    Орбис из Дома Крадущихся, Глава кафедры источниковедения в Шолоховской Академии

Попросите меня охарактеризовать Мелисандра Кеса одним словом, и я скажу – самоуверенный.

Мы были знакомы недолго, но я уже знала: он из тех людей, кто живет так, будто у него в кошельке лежит официальное разрешение творить что вздумается – с личной подписью Отца Небесного.

Сокрушительная харизма, беспощадная. Полный бесповоротный каюк.

Еще в начале весны Мелисандр Кес служил патологоанатомом в жандармерии Саусборна. Но потом случилась трагедия: погиб его брат, который писал диплом о шести старинных амулетах. Увидев тело брата в морге, Мелисандр чуть не свихнулся от горя и… Решил продолжить его исследование.

Что на деле оказалось не столько научной работой, сколько авантюрными поисками артефактов. Да еще и с большим криминальным уклоном.

Меня саусбериец сделал невольной пособницей в одной из своих краж, что обернулось грандиозными проблемами на работе. А сам Мелисандр тогда просто сбежал. С тех пор мы не виделись.

– Какого праха?! – бушевала я, за рукав вытягивая его из бара.

– М-м, а как насчет приветствий?.. Нет?.. Это для тебя слишком традиционно?.. Что ж! Тогда давай уточним: что именно «какого праха»? – беспечно хохотнул Мелисандр.

– Для начала: почему они называют тебя Кадием Мчуном?

– Потому что я так записался на границе.

– Зачем?!

– Кадия из Дома Мчащихся достойна уважения и всяческого восхваления. Я как мог способствовал ее популярности.

– Так нельзя, Мел!

Бум! Мы все-таки вырвались из духоты таверны и теперь на улице стояли друг напротив друга, как бойцы на ринге. Точнее, как один боец – я. И его развеселенький и слегка отлетевший приятель с блаженной улыб- кой.

– Фью! – присвистнул Мел. – Такая гневная. Ревнуешь, потому что я не использовал твое имя?

Я в ответ зарычала, да так, что Кес отшатнулся и звонко захлопнул рот.

– Ты бросил меня, Мелисандр! – рявкнула я даже громче, чем собиралась. – Оставил на растерзание иджикаянцам! Ты правда считаешь, что это нормально? Ты хоть понимаешь, каково мне было?!

– Детка, только не говори, что ты в таком состоянии из-за меня… – опешил Кес, который наконец-то хорошенько меня разглядел. Он неверяще коснулся пальцем длинной царапины на моей щеке, и глаза его наполнились искренним ужасом.

– Нет. Это другое, – вынужденно признала я. – Была еще одна порция приключений. Но…

Ох, зря я это сказала.

– Ага! – тотчас взбодрился Мел и по той же щеке триумфально меня потрепал. – Значит, мой проступок не так уж серьезен, раз ты не только вывернулась, да еще и успела вляпаться во что-то новое! Хм, а что ты делаешь?..

– Готовлюсь тебя придушить, – объяснила я, закатывая рукава.

– Эй-эй! – Кес перехватил мои запястья. – Мне правда жаль, Стражди.

Я посмотрела на саусберийца исподлобья.

– Правда! – Он молитвенно сложил руки на груди.

Вот умеет он скорчить трагичную рожу, ничего не скажешь. Прямо-таки эксперт в сожалениях, воплощенные стыд и совесть.

Я поджала губы, потом отвернулась и молча побрела по улице. Мелисандр шел рядом, подстраиваясь под мой шаг.

Островная ночь привечала нас, как куртизанка – любимого клиента. Звезды на небе светили ярко, даже чересчур. Залив тихо блестел под луной, что-то шепча переливами: громче, тише, снова громче… Плеск прохладной воды приносил запах соли и далеких странствий. Люди вокруг послушно разбивались по парочкам, но мы с Кесом, хоть и были в том же интимном количестве, носили куда более угрюмый характер.

– Тинави, как я могу загладить свою вину? – пару кварталов спустя спросил саусбериец.

«Никак», – хотела ответить я, но вместо этого резко остановилась.

– Ты хочешь прощения?

Мел по инерции сделал еще шаг вперед, потом с интересом качнулся обратно.

– Конечно, хочу. А почему ты так покраснела? – протянул он загадочно.

«Загадошшшно», – как сказал бы кентавр Патрициус, любитель местечковых сплетен.

Я действительно залилась краской. Ибо просьба моя была так себе:

– Дай мне денег, а?

Глаза Мелисандра полезли на лоб.

Я присела на каменную скамью набережной, подобрала плоский булыжник и с размаху пустила его прыгать по воде. Тихий плеск успокаивал… Всех, но не чаек, прикорнувших на парапете: с нецензурной чаячьей бранью они взлетели и раскрасили свое отступление авангардными белыми кляксами.

– Я оказалась тут случайно, настоящей бродягой, и теперь хочу вернуться домой. Я собиралась продать значок Ловчей, но этого все равно не хватит на билет до Шолоха, и… – Я махнула рукой. – Короче, если у тебя найдется десять золотых – считай, мы в расчете.

– Десятка?! Дешево же ты оценила мое предательство, – обескураженно пробормотал Мел.

– Значит, ты все-таки понимаешь, насколько это было отстойно, да? – Я криво усмехнулась.

Он вернул мне усмешку и развел руками.

– Прости, – повторил опять, теперь безо всяких ужимок.

На сей раз я поверила.

Потом Мел тоже опустился на скамейку. Удивленно покачал головой, будто отвечая каким-то своим мыслям, и наконец хлопнул в ладоши:

– Будут тебе деньги, Ловчая. Сколько понадобится. И билет на корабль – он отплывает через три дня. А пока хочешь интересную историю? Или, может, хорошо прожаренный стейк для начала?

Я даже не успела ответить. Желудок предательски и восторженно заурчал на всю улицу, тем самым ясно расставив приоритеты. Мелисандр заржал и жестом поманил меня обратно к косым рядам кабаков.