В открытое небо (основано на жизни французского писателя и летчика Антуана де Сент-Экзюпери)

– Ты с ума сошел! Нас же четверо! Сестры Маркес сразу же догадаются!

Мермоз хохочет. Его хохот как водопад – любой пожар потушит.

Вся компания идет к улице Ромигер и останавливается перед отелем «Большой балкон». Рейн упрямится – хозяйки отеля к ним со всей душой, как к детям, это видно даже по их махровому консерватизму относительно девушек, и ему вовсе не хочется их огорчать. Но Мермоз решительно встает во главе задуманного дельца. Достает из кармана ключ и, прежде чем открыть входную дверь, шепчет Марселю:

– От тебя одно требуется – делай как я.

Потом осторожно входит, все остальные идут за ним на цыпочках. Когда он доходит до лестницы, из комнаты сестер звучит сонный голос:

– Кто там?

– Жан.

– И Марсель.

– Мы тут вдвоем.

– Спокойной ночи, мальчики.

– Спокойной ночи.

Мермоз встает на корточки перед одной из девушек и знаком показывает, чтобы она забиралась к нему на закорки. Она забирается, и он, обхватив ее ноги и убедившись, что та не свалится, медленно идет вверх по лестнице, громко топая. Рейн ухмыляется и торопится сделать то же самое.

И таким вот макаром, не обнаруживая поступи большего числа людей, чем было заявлено, оба с прекрасным грузом на закорках добираются до третьего этажа. Единственная проблема – сдержать рвущийся смех девушек.

Почти два месяца работы в качестве механиков в ангарах «Авиалиний Латекоэра» оказываются довольно утомительными для некоторых молодых людей, жаждущих подвигов и приключений.

В тот вечер, как уже случалось не раз, в мастерской появляется праздный директор Дора. Руки за спиной, во рту – вечная сигарета. Будущие механики старательно закручивают и откручивают гайки. Как бы между прочим он говорит:

– Завтра в семь утра вам следует явиться на полосу.

Дора как ни в чем не бывало продолжает свою прогулку, а шестеро механиков выпучили глаза друг на друга. Сначала один роняет разводной ключ. Потом его сосед, потом следующий… Целая гамма разводных гаечных ключей, ударяющихся о цементный пол. Пробил их час, настал момент истины!

После окончания рабочего дня за ужином в столовой появляется один из наиболее долго работающих на «Линиях» пилотов, Розес, человек, которым все восхищаются.

– Месье Розес, завтра у нас будет пробный полет, – сообщают ему, как только он садится за стол.

– Уже слыхал…

– Не могли бы вы нам что-нибудь посоветовать?

– Покажите хороший пилотаж. Месье Дора чрезвычайно требователен, угодить ему непросто. Мастерские «Латекоэра» полны механиков, забракованных как пилоты.

– Но что понимает в пилотаже кабинетная крыса!

– Вы ж ни черта не знаете! – в сердцах бросает он.

Все умолкают. Слышно только, как этот летчик-ветеран хлебает суп, пока наконец не кладет ложку в пустую тарелку.

– Месье Дора пережил битву при Вердене, был выдающимся летчиком во время Великой войны, имеет награды за мужество. Не обманывайтесь на его счет: он летал и рисковал жизнью больше, чем кто бы то ни было.

В трамвае, что еще до рассвета везет их к аэродрому, никто не роняет ни слова.

А когда они появляются, еще толком не проснувшись, Дора уже там, на полосе, дает указания наземной службе заправить баки бензином. Последние работники ночной смены, уходя, оставляют за спиной свет в кабинете Дора. А первые работники дневной смены, приходя на работу, уже застают его на месте. По компании ходит байка, местная легенда – о том, что их директор спит на столе в кабинете, а если холодно, то накрывается картой со стены.

Дора подходит, они инстинктивно вытягиваются по стойке смирно.

– Мне нужны: хороший взлет, пара виражей налево, другая – направо и чистое приземление.

Все кивают. Летчики-ветераны располагаются у ограды наблюдать за происходящим.

Первый пилот отрывается от земли, неуверенно раскачивая крыльями, виражи проходит, спотыкаясь, а приземлившись, выписывает по полосе зигзаги. Ветераны покачивают головой скорее с сожалением, чем с упреком. Дора невозмутимо, покуривая сигаретку, наблюдает за тем, как юный претендент вылезает из самолета с той же нервозностью, с которой летал, и останавливается перед ним с робкой улыбкой.