Искатель последней надежды

В 1993 году заброшенная и никем не охраняемая местность стала свалкой списанной военной техники, химических и радиоактивных отходов, привозимых со всех рубежей постсоветского пространства. В этом же году, тайная организация «Объединение» развернула свою деятельность в эпицентре местности летального исхода – Багровелье. Имея циклопический запас энергии Пятрийской ТЭС и неограниченный доступ к Обелиску, они восстановили работу секретных лабораторий.

В 2006 году, в результате мощного теплового взрыва, разрушился заградительный блок, и, вследствие чего, метапреобразованная энергия Обелиска вырвалась наружу.

Прелюдия нулевая

24 марта 1991 года.

Моя детская комната была увешана коврами с психоделическими узорами и оклеена обоями с изображениями фэнтезийных существ ( В драконах, русалках и рептилоидах нет ничего изящного, это просто двадцать тонн само-обжаренного мяса, женщина с инфекцией и плод инцеста азиатов.)

Первым воспоминанием из детства был подарок на день рождения – конструктор. В своем детстве я любил конструкторы, собирал их днями на пролет. Мог собрать всё, что угодно, в разумных пределах количества деталей.

Места в детском садике мне не нашлось. (И слава Богу.) Поэтому дошкольное время я проводил дома. В то время, когда мама занималась домашними делами, папа был на работе, а сестрёнка Хелен в школе, я постигал самодостаточность.

Уже не помню, что собирал в тот день, когда впервые зазвонил домашний телефон. Раньше-то мы жили в деревне, там не то что телефона, туалета в доме не было. А тут и вода из крана, и туалет не на улице, и чудо технологического прогресса – телефон. И дзинькает так прикольно.

Я сразу бросил все дела и побежал к нему. А там уже мама. Она подняла трубка и промолвила своим чудесным голосом легкое и непринужденное «Алло», затем заинтересованное «Да, это я». И через мгновение уронила трубку, упав на пол без сознания.

Я очень сильно испугался за неё. Тогда мне показалось, что из-за телефона её стало плохо, что телефон – зло.

Я подбежал к маме. Кричал. Плакал. Звал и тянул за руку пока она не очнулась. Придя в сознание, она первым же делом обняла меня.

Вечером мы были в больнице. Мама разговаривала с врачом. Мы с Хелен игрались с лифтом по очереди нажимая кнопку вызова и прячась пока лифт не уедет обратно.

Мама подошла к нам, присела рядом и взялась поправлять мою одежду, затем погладила по голове Хелен. У неё сильно блестели глаза. Я спросил:

– А где папа?

Она заплакала.

– Хочешь папу увидеть? – сказала она, аккуратно вытирая слезы платком.

Я покивал головой. Она взяла нас за руки и отвела в комнату.

Там, в больничной палате, я увидел своего отца на больничной койке, в коме, присоединенного к аппаратам жизнеобеспечения. Что произошло, до сих пор загадка, он просто потерял сознание на работе.

Немного спустя у отца начали отказывать внутренние органы. Лишь его сердце билось до самого конца, даже после смерти мозга.

Прелюдия первая

Сентябрь 2003 года.

Стоя в аудитории напротив окна я смотрел на проезжающие машины, на торопящихся куда-то людей, на свет рекламных вывесок отражающихся в свежих лужах недавнего дождя, кружащуюся в воздухе опавшую листву, наглых, как цыгане, голубей выпрашивающих корм. И прочие обыденности городской жизни, которые, по обыкновению, остаются незамеченными для обывателей которые стремятся заработать денег; им не до красоты и философии. А ведь есть своя прелесть в этой картине. Хоть и не понятна на первый взгляд, но утренняя суета, она как двигатель жизни; её сердце; она имеет свой оттенок страдания в метро и автобусе, в очереди за кофе или обеденной столовой, но без неё невозможно насладиться городской жизнью в полной мере. Пробки, отвратительная песня по радио, аварии, копошащиеся крысы с крыльями под ногами, мусор, грязь, слякоть или палящее солнце, бродячие музыканты и просящие купить книгу сектанты, что вначале вручат тебе в подарок ненужную, почти завядшую, розу ожидая, что из принципа взаимообмена, ты пойдешь на уступку и, из благодарности за подарок, купишь эту злосчастную книгу, но им бы стоило знать, что индивиды русского народа порой бывают слишком конченными и вместо покупки книги скажут лишь «Спасибо». Всё это и еще многое о чем я не упомянул и есть жизнь городская, где каждый жаждет отыскать покой и равноденствие души, не осознавая, что его покой и его нирвана уже нашли его.

В аудитории было необычайно сухо. Лампы теплого оттенка давали хорошее освещение, но не могли согреть, было прохладно и, самое главное, шумно. Все сокурсники разбрелись по небольшим компаниям и что-то между собой обсуждали. Вот-вот должна была начаться лекция. Контингент, на первый и последующие взгляды, представлял собой сборище стрёмных ботанов и менее стрёмных мажоров. Но была парочка колоритных ребят, визуально не вписывавшихся в коллектив. Остальные все как на подбор, явно имели завышенное самомнение и лишнюю пару хромосом. В кого ни плюнь, везде мажор.

Заходит преподаватель. Все резко затихают и рассаживаются. Те двое, особенно подозрительных, конечно же, сели рядом со мной. Преподаватель начал лекцию, что-то говорил, но я слышал только этих двух мудаков. Они ( Если выражаться в пределах нормативной лексики.) проговорили всю лекцию. Им делали замечание, но они не реагировали. Классика жанра. ( Я бы даже сказал «канон».)

Как можно было почти полтора часа обсуждать короткометражный фильм о гипотетическом вторжении пришельцев? У них это получилось. На мгновение мне было даже интересно слушать их дебаты, ведь они так яро отстаивали своё мнение, казалось вот-вот и охрипнут от шёпота.

Большинство сокурсников были местные. И эти двое тоже. Я же в этом городе был недавно. После смерти отца мы с мамой много ездили по её работе из города в город. Приходилось каждый год менять школу. Моей сестре повезло больше, она старше на пять лет и заканчивала ту же школу, в которой училась с первого класса, живя у дедушки с бабушкой, она не выходила из зоны комфорта каждый год. Я бы и сам жил у бабушки с дедушкой, но моё поведение оставляло желать лучшего, ведь я убил всех домашних животных, не то чтоб специально, но так получилось. Не люблю животных, мерзкие твари. Любви достоин лишь венец творения.

Поступив в университет, Хелен перебралась к тёте Вике. А я вот теперь живу у тёти Майи и каждое утро езжу на трамвае до университета.

В этом месяце завывал ужасно холодный ветер. Солнце ушло в отпуск. Температура упала градусов на семь-восемь. Многие заболели на следующий день. Примерно, половина отсутствовала на первой же лекции. На третьей паре ко мне подсел один из тех «особо стрёмных». Второго видно не было. Лицо у него кислее уксуса. Мне вдруг стало как-то холодновато; то ли из-за его грустных отстраненных глаз, то ли потому что отопительный сезон еще не начался. Заговорил с этим чуваком. Рассказал смешную ситуацию из жизни. От души посмеявшись, мы познакомились.

Зовут его Максим Римский. Швабра с метр девяносто. Синяки под глазами темнее Марианской впадины. Вместо ключиц два колодца; хоть лапшу в них заваривай. Патлатый, как собака; конкретно – спаниель.

Макс рос в традиционной православной семье имеющей свой кондитерский завод. Отмечал все религиозные праздники, но, как он сам позже признался, не очень-то верил в этих «штрихов в рясах». «В Бога, да, но типы в рясах меня не впечатляют. Скорее в святую тарталетку поверю» , – сказал он мне как-то на паре.

Оказалось, что Максиму по душе комиксы, фантастические романы, поп-музыка и всякая таинственно-секретно-научная хрень. Играл он, когда-то, в баскетбол на полупрофессиональном уровне, представлял школу и так далее, но, как только Максимка познакомился с компьютером, интерес к баскетболу пропал. С чего бы это?

Примерно через неделю, познакомился и со вторым. На голову выше первого. В никелированной лысине можно было увидеть собственное отражение. Ряха как у хомяка, который за щеками мог спрятать больше, чем любой таджик в заднице. Руки как ноги. Ноги как у слона. Пальцы как сардельки. Жопу видно даже спереди. А зовут его Василий Торенко. Любил он, что не удивительно, вкусно поесть, фильмы про военных и армию, исторические романы, историю ядерного оружия и секретно-военную ересь.

Васька живёт с отцом с шестнадцати лет. Это дало свой отпечаток ведь батя отставной полковник. Пакистан, Афганистан, Ирак, Ливия, Сербия: Его батя был везде. Вернулся без контузии. Связей среди высоких чинов имеет больше, чем простых знакомств. Хороший мужик, да и Васю хорошо воспитал, по крайней мере, он так думает.

В конце первого семестра, по случаю автоматом проставленной зачетки, Вася предложил отметить приближающиеся зимние каникулы походом в тир. Это же просто гениально, волочиться по зимним сугробам хрен пойми куда. Ну, мы с Максимом конечно согласились, хотя попыток затащить Васю в компьютерный клуб не оставили. Что-то, а пострелять моё поколение любило; хоть и не всё, но любило. Либо в тире, либо в лесу, либо на полигоне, либо в компьютерном клубе; играя в какой-нибудь шутер, а-ля квэйк. Главное – чтобы в серых буднях было немного стрельбы. Мы в этом плане от сверстников не отличались. Но одним тиром сыты не были, поэтому всё же пошли в компы. Мы бы просидели там весь день если бы Вася не капал на мозги и не умолял бы попробовать свои силы в пейнтболе. С того дня, и все каникулы, мы ездили на ржавом трамвае, с мерзкими людишками, одетыми в шубы столетней давности, в пейтбольный клуб «Заря». Домой возвращались затемно и старательно прятали россыпь желтоватых синяков, размером с пятирублевую монету каждый. А потом началась учеба, но пейтболить мы продолжали нещадно, что, кстати, не мешало ходить в компьютерный клуб.

Под конец января нас позвали поучаствовать в турнирном замесе за городом. Мы приняли предложение и со своими кривыми девайсами показали себя достойно. Когда приближалась зачетная неделя второго семестра, на одной из пар, нас троих позвал ректор и сказал: «Я видел, вы любите стрелять. И у вас это хорошо получается. У меня есть предложение, от которого вы не сможете отказаться». Ректор предложил поездить на соревнования от университета. На вопрос о том как быть с учёбой и зачёткой, он многозначительно моргнул.

*                  *                  *

Май-Июнь 2004 года.

В тот раз нам повезло и мы взяли все призовые места. А в качестве общего приза попросили экскурсию в местность летального исхода Багровельского Исследовательского Центра. Дядька, раздававший нам медали, обещал договориться о такой суицидальной прогулке, но добираться до проводника-экскурсовода нам пришлось своим ходом. Отец Васи нам очень помог с этой авантюрой.

Было классно, весело, даже жутковато. Особенно жутким, был момент когда мы прошли в пустое, с виду, здание, библиотеку вроде, по плиточной дорожке, поросшей их всех щелей травой. Внутри было много различных книг, побитые шкафы, частично обвалившийся потолок и чьи-то крупные следы, отпечатавшиеся в пыли на полу. Когда мы вышли на плиточной дорожке была лужа крови от которой шел протёртый кровавый след до соседнего дома.

В остальном все было просто прекрасно. Особенно прекрасен был, возвышающийся прямо в центре города, железобетонный ученый с шариком плутония в руках.

Пофоткались, полазили везде, проводника послушали. Хотели что-нибудь взять с собой на память, но проводник сказал, что это «абсолютно плохая идея», и наотрез запретил что-либо забирать с собой из Пятри. «Здесь до сих пор живут люди, но в те районы, где их можно встретить, мы не пойдем, а если бы даже и пошли то встретить хотя бы одного – большая редкость и плохая примета. Как и брать сувениры, и оставлять личные вещи – это всё плохие приметы, которые означают, что ты уже не покинешь Пятри. Опережу ваш вопрос: Нет, я ничего не беру и не оставляю, и с местными не контактирую. Поэтому всё еще вожу туристов на экскурсии» , – объяснял проводник.

Еще наш экскурсовод рассказывал о призраках города, о тяжелой энергетике, паранормальных явлениях, мутировавших животных, сумасшедших людях и мистическом «Тумане».

Примерно за час до заката мы вернулись к машине и проводник вывез нас из Пятри. Он явно нервничал, пока ехал по проселочной дороге, не желая выезжать на асфальтную. Время как будто ускорилось и солнце было уже на горизонте. С проводника семь потов сошло к тому моменту как машина преодолела границу зоны отчуждения.

Знак «Запретная зона» красовался где-то позади и становился все меньше. Накатило чувство глубокой утраты, хотелось вернуться, но логически объяснить себе зачем, я не мог. Проводник полностью расслабился и закурил. Макс решил подколоть его и спросил: «Наверное оставаться в Пятри, после заката, это тоже плохая примета?». Проводник не повелся, но ответил и слова его отпечатались в моей памяти: «Нет, это верная смерть!»; и после не проронил ни слова. Проводник перестал реагировать на вопросы и не обращал на нас никакого внимания. На этом экскурсия была завершена.

Прелюдия вторая

Часть первая

Сентябрь 2004 года.

Унылейшая осенняя пора. Всё те же рожи, что и год назад. Но в этой мрачной обстановке был один очень интересный квест, а именно – охота на первокурсниц. Самых классных разобрали моментально. ( Тут уж я тормоз не поспел за всеми, но мне простительно, ведь я на год младше.) Из кандидаток в подруги остались только самые строптивые особи с очень большим мнением о себе и заряженные деньгами родителей по самые уши. Но среди это компании диснеевских принцесс была одна девушка, не попадающая ни под одно сравнение с прочими представительницами прекрасного и, иногда, тупого пола, поистине стоящая внимания.

Диана Крылатая по прозвищу Ракета. Изящная красотка с божественной фигурой. Её светло-русые волосы местами были выкрашены в сиреневый цвет, что сразу фокусирует внимание на ней. Её милый взгляд обладал глазами цвета сапфира, обрамленными пышными ресницами, в такие глаза хотелось смотреть вечно. Она всегда носила в университете очки в оправе из фиолетового пластика, от чего радужка глаза казалась фиолетовой.

Диана являлась представительницей субкультуры, именуемой в народе как «неформалы». Этот факт многих останавливал в знакомстве с ней. Многих, но не меня.