Разбитый термос и задыхающийся вопль (сборник)

Он видел очень многое. Свой проржавевший автомобиль, деревья, согнувшиеся аркой, серую влажную дорогу, темное небо, маленькие белые полоски на дороге, которые почему-то прекращались в десяти метрах от того места, где он стоял. Солнце из-за туч казалось белым, но не белым, как снег… Хотя нет, оно, скорее, и выглядело как снег, как мартовский грязный снег. Снег, в который плевали, кидали окурки, который забрасывали мусором. От такого солнца бессмысленно ждать тепла.

Объектов было чересчур много, но все перечислять вряд ли имело смысл. Поэтому он решил остановится на деревьях, которые аккуратной аркой сплетались над его головой.

– Деревья вижу.

– Какие деревья?

Он недоумевал, чему радовался голос на другой стороне провода, и тут же вспылил:

– Да я почем знаю! Я не разбираюсь в деревьях!

Голос будто бы был готов к такому повороту событий и ответил чрезвычайно спокойно, тем самым обезоруживая оппонента:

– Вы поймите, что я не смогу вас найти, если вы мне не опишете, как выглядит хоть какое-нибудь рядом стоящее дерево.

Он понял, что таковы правила игры и, кроме как повиноваться, другого выхода не было. Все-таки не хотелось застрять здесь надолго. Атмосфера этого места не внушала ничего хорошего.

Его разболевшееся сознание, подпитанное энергетиком, было не способно к каким-либо действиям, особенно к воображению. Поэтому подключить ассоциативный ряд в данную секунду казалось практически невозможным.

– Я вижу дерево, и оно похоже на… чайку.

Дерево действительно было похоже на чайку, но еще больше оно походило на галочку, острый конец которой воткнулся в землю. Причудливость строения и развития данного растения на секунду увлекла его, но тут же мысль погибла, словно не успевший раскрыться бутон. Голос произнес:

– Я поняла, где вы. Буду через десять минут.

Она положила трубку. Все это начинало походить на шутку.

Ну не может девушка определить его местоположение по какому-то дереву. Но уверенность в ее голосе заставляла его относиться к этому немного серьезнее. Он надеялся, что она придет, хотя с большей радостью он бы развернулся и поехал обратно, домой. Но перспектива наказания за отказ от работы оставляла его без права выбора.

Он сел в свой автомобиль, откинулся назад и только решил вздремнуть, как в его голове незаметно и очень деликатно появилась мысль о том, что, быть может, он заблудился настолько, что и обратная дорога, в конечном итоге, приведет его к тупику и что его уже никто никогда не найдет.

Что же будет тогда?

Взгляд упал на секатор, валяющийся на переднем сиденье. Мысль о суициде всегда подкрадывается незаметно, но чаще всего в самые бессмысленные моменты. Сейчас эта мысль не произвела должного эффекта, но потайным течением она все равно медленно вкрадывалась в его сознание, затуманенное Морфеем.

Он спал и видел, как в голове рваными кадрами мигали красно-синие фары, попеременно разрывая и оглушая пространство. Полицейские машины стоят возле его ржавого автомобиля. Мелкий дождь не позволяет одному из полицейских зажечь зажигалку, что выводит его из себя. Дорога перекрыта. На переднем сиденье автомобиля сидит он с перерезанным горлом. Полицейские устало смотрят на суицидника, неторопливо разворачиваются в сторону кареты «скорой помощи» и качают головой.

Минус одна ненужная единица в этом городе. Рядом с ограждением внезапно образовалась толпа любопытных зевак, с абсолютно безразличными физиономиями, с вытянутыми вперед руками, с видеокамерами. Массовка.

Морфей сменил картинку, и в данную секунду он мчал по дороге. Мчал на большой скорости. Это был своего рода побег. Побег от всего. От этого леса, от этого города, от этих криков, от лживых обещаний, от чертовски везучих подлецов, от несправедливости, от бесхребетных поступков, от страдания, от сказочной тупости, от катастрофической упертости, от лжи в каждом слове и в каждой мысли, от мышечных спазмов на лице у его бывшей, от рассветов в пять утра, от обещаний вечной любви, от фразы «Давай начнем все сначала», от измены, от работы, денег, зависимости, от постоянной давящей пустоты и невозможности что-либо исправить. Он ехал очень быстро. Колеса не выдерживали подобного ускорения и отваливались на ходу… Вот только вместо остановки, вопреки всем законам физики, автомобиль несся вперед, и уже казалось, что он не едет вовсе, а летит. Летит в неизвестное, которое именовали счастьем и бесконечностью.

Его разбудил стук в стекло. Маленькая девушка с каштаново-рыжеватыми волосами, с глубокими страдающими глазами. В платьице. Она стучала уже достаточно долго. Он открыл дверь.

Она приехала сюда на стареньком, слегка заржавевшем велосипеде. Девушка была ниже его на голову. Тонкие губы. Платье, которое было когда-то кремового цвета. Такими же были когда-то и кроссовки. Он долго смотрел на слегка нескладное, но отдающее какой-то весенней теплотой существо. Наш герой не отличался особой влюбчивостью и сентиментальностью, но тут будто что-то переключилось у него в мозгу. Он не мог оторваться и продолжал смотреть на нее. Видимо, пытался найти изъяны в ее лице, которых не было.

Да. Он ею просто любовался, но для себя нашел оправдание, что на самом деле он просто внимательно изучает ее. Молчание прервалось звонким смехом. Она не могла понять, отчего этот молодой человек так пристально смотрит на нее. Было видно, что она ему понравилась, но она не могла до конца быть уверенной в этом.

– Вы совсем чуть-чуть не доехали, – произнесла она и вновь залилась ярким и беззаботным, каким-то слишком настоящим смехом.

Она не ошиблась. Он все продолжал своим чудным взглядом изучать ее лицо.

Он слегка отшатнулся и попытался было перевести свой взгляд на что-нибудь другое, но задача оказалась непосильной. Он не знал, какую альтернативу этому взгляду можно было придумать, и просто решил быть выше всего этого. Для пущего эффекта он воспользовался разницей в росте и глядел на эту девушку сверху вниз, приподнимаясь на носочках, едва заметно, чтобы стать еще выше. С каждой секундой неуверенность все быстрее занимала свободные клетки его тела. Молчание его убивало. Наконец, собравшись с силами, он выдавил сипло:

– Это у вас проблемы с садом?

– Да, у меня. Давайте я вам все на месте расскажу, – сказала она, села на велосипед и поехала вперед, в сторону заканчивающейся разделительной полосы.

Он спасен. Машина завелась с третьего раза и, недовольно дернувшись, тихо покатилась вслед за велосипедом.

Вскоре они сравнялись. Она ехала параллельно с его машиной и вдруг, задев зеркало бокового вида, упала на асфальт. Он выглянул в окно, они вновь столкнулись глазами, и ее глаза, показались ему до боли знакомыми. Он не знал, что делать в таких ситуациях, и просто оставался наблюдать за пострадавшей из открытого окна.

Она поняла, что помощи не дождется. Поднялась, немного расстроенная, говорила что-то про манеры, но потом обрадовалась непонятно чему и улыбнулась.

Искрящийся смех возобновил их путь, в котором она еще не раз сталкивалась с его машиной, а он, продолжая соединяться с ней глазами, все пытался понять, отчего ее лицо кажется ему таким знакомым.

Мрачный туннель из переплетенных сухих веток исчез, и солнце, вынырнувшее из-под грузных туч, внезапно ослепило его. Они опять столкнулись. Создавалось впечатление, что она ехала так близко к нему специально. Возможно, так и было на самом деле.

Справа, после армии голых стволов, возник одинокий дом. Он был небольших размеров, обитый деревянными досками. Вокруг больше ничего не было – дом стоял один.

Он почувствовал странный запах. Этот запах был уже знаком ему. Когда он сидел в машине, в ожидании хозяйки дома, то сразу почувствовал его. Запах дурманил своими едва уловимыми нотками ванили, возможно, смешанной с гранатом. Этот аромат никак не мог остаться незамеченным. И, выходя из машины, он вновь столкнулся с этим сладко-дурманящим шлейфом.

Он хотел было что-то узнать по поводу своей будущей работы, но она сама его перебила, при этом не забыв улыбнуться:

– По поводу сада… Его мы решили с ним сделать, как только поженимся… Это произошло, он отстроил забор и посадил розу в центр площадки. Мы очень много ссорились… И вот однажды он просто взял да уехал… Ну вы понимаете… Сказал, что устал. Я не останавливала.

Уголки губ слегка дернулись, вопреки ее воле. В этом месте почему-то было сыро.

Она продолжила, теребя в руках кончик платья:

– Я просто хотела отдать ему розу. Поскольку это было, наверное, единственным, что нас связывало… Если вы понимаете, о чем я. Но, зайдя в сад, я наткнулась на… В общем, зарос сад. Собственно, он ушел месяц назад. А сад я хочу снести, чтобы построить тут конюшню. Я безумно люблю лошадей, а вы любите?

При взгляде на ее неуклюжие движения, на неуверенность, которая словно корой облепила ее с головы до пят, щемило сердце. В таких случаях обычно начинают утешать, но у него это получалось как-то криво и нелепо.

– Ваш парень… Ну, то есть… бывший… он. Он ни черта не смыслит! Вот, – пробубнил он, а в голове все слышал: «позор», «он действительно думал так ее утешить?!», «молчал бы! Больше проку было бы».

Она посмотрела на него и слабо улыбнулась, будто услышав все те осуждающие голоса в его голове.

– Хотите воды?

Он кивнул.

Она было двинулась в сторону двери, как вдруг, словно ужаленная, развернулась и с нескрываемой радостью сказала:

– Я испекла печенье! Сама! Его только из духовки нужно достать. Хотите?

Но он отказался, сам не зная почему.

Дверь отворилась. Взгляду раскрылась теплая атмосфера дома. Коричневые дубовые полы музыкально скрипели под ногами, погружая его в состояние внутреннего спокойствия, давно забытое им. Какой-то отголосок прошлой жизни, легкие дуновения счастливых мгновений, которые жестко сменились грубыми остроконечными днями. Дом был прост, но выполнен с любовью. Каждый сантиметр дышал той энергией уюта, которую очень трудно отыскать в нынешние дни.