Призраки Черного моря

– Он так долго не протянет. Надо срочно обработать рану. Заражение крови может начаться…

– Надо, но нечем, – вздохнул Яша.

– Вы идите вперёд по солнцу ровно, не заблудитесь.

– А ты? – удивился Яша.

– Я трав целебных для командира вашего наберу и догоню… – и Тася как тень скрылась в густом подлеске.

Яша, обернувшись на друзей, бросился вслед за ней.

Айдер и Рустам между тем подняли носилки и двинулись в направлении, указанном Тасей. Почему-то они ей тоже доверились с первого взгляда. А с другой стороны, разве у них был другой выход?

Яша нагнал девушку через сотню шагов, но почему-то не решился подойти ближе. Несколько секунд он с удивлением наблюдал, как она, нежно гладя стволы и ветви деревьев, что-то нашёптывала им.

– Она шо, с лесом разговаривает? – удивился Яша.

Затем Тася вышла на опушку, запрокинула голову и посмотрела в небо. Так она простояла секунд 5–6, окутанная лучами солнца, пока лес не ответил ей лёгким шёпотом листвы своих могучих деревьев.

Яша осмотрелся. Он поймал себя на мысли, что ему, бойцу, который не раз видел смерть, даже немного жутковато:

– Таки лесная Фея.

А Тася, уже опустившись на корточки, собирала цветочки и травки в букет, вдыхая их аромат.

– Эй, Фея! – окликнул он девушку.

Тася, конечно, заметила, что Яша наблюдает за ней. И совсем не удивилась, что он назвал её Феей. Это прозвище ещё в деревне привязалось к девушке за её отношение к лесу – он был для неё живым, и она черпала из него невероятную энергию и силу. Она любила лес, и он отвечал ей взаимностью.

– Эти травы целебные. Надо вашему командиру рану обработать и отвар ему сделать, а то он и до ночи не дотянет… Ну что, пойдём?

– Ага. А ты шо, лечить умеешь?

– Чуть-чуть… Матушка моя травницей была, меня всегда с собой в лес брала, учила отличать травы. Какие – кровь остановить, какие от головы или от живота… К ней даже из других деревень приходили, пока её немцы не убили…

– А отец?

– Отца я не помню, меня матушка одна вырастила…

В лесу было так тихо, будто и не было войны – только пели птицы и поскрипывали вершины деревьев.

– Я буду называть тебя Феей, – сказал Яша.

Девушка лишь улыбнулась в ответ.

Примерно через час бойцы наблюдали, как Яша с огромной охапкой трав и цветов послушно следовал за Тасей.

Остановившись на высоком краю оврага, по дну которого протекал ручей, Тася распорядилась:

– Надо воды вскипятить.

– Так, Рустам, тащи воды, а ты, Айдер, дрова собери, – не растерялся Яша. – Я пока место для костра организую.

– Есть, – взяв под козырёк, подыграли Айдер с Рустамом и отправились выполнять «приказ» боевого товарища.

Тася тем временем принялась раскладывать собранные травки в разные, более мелкие букеты. Губы её шевелились беззвучно, будто она молилась или колдовала что-то себе под нос.

Яша же, с важным видом, пытаясь привлечь внимание девушки, выкладывал из веток ели и сосны основу для костра.

– Для костра нужны только сухие дрова, вот такие, – тихо проговорил подошедший с сухими ветками в руках Айдер, чтобы не ставить Яшу в неловкое положение перед Тасей. – А ель и сосна много дыма дают.

Яша едва заметно кивнул, мол, благодарен он товарищу, что не опозорил тот его перед девушкой. Но свою роль командира доиграл до конца:

– Шо вдвоём с костром возиться. Ты, Айдер, давай сам тут разберись.

– Понял, – отрапортовал Айдер.

– Только ты это… убери ель и сосну, а то дыму-у-у будет…

– Ладно, – процедил Айдер.

Место для костра Айдер определил под елью, низко склонившей ветви над землёй. Он вырыл две круглые и довольно глубокие ямки, между ними прорыл что-то вроде канавки, которую накрыл сверху куском дёрна.

Огонь от бересты, подсунутой под сушняк, занялся весело и быстро. Костёр разгорелся бодро и жарко, словно в горне кузницы, практически совсем не давая дыма.

Костёр уже тихо гудел, давая сильный жар, а Рустама всё не было.

– Его только за смертью посылать, – усмехнулся Яша.

Айдер прислушался. Со стороны оврага слышались странные громкие звуки – будто хрюкала огромная свинья. Айдер с Яшей, стараясь не наступать на сухие ветки, подобрались к краю оврага, где и залегли.

На дне оврага, возле ручья, на корточках сидел Рустам, держа фляжки в обеих руках. А с другого берега на него глядел огромный кабан с загнутыми клыками. Один клык был, правда, сломан почти у самого основания. Кабан рыл копытом землю, хрипло похрюкивал и явно был готов броситься на человека.

– Рустам! – тихо крикнул Айдер.

Рустам в ответ поднял правую руку с фляжкой и тихонько помахал ею в ответ, словно говоря: не мешайте. Кабан же, услышав человеческий голос, ещё больше ощетинился и уже готов был одним прыжком перемахнуть через ручей и броситься на Рустама.

Но тут что-то случилось. Совершенно необъяснимое. Рустам пристально смотрел прямо в маленькие, налитые кровью глазки кабана и ни на секунду не отводил взгляда. Кабан замер на месте и даже сделал шаг назад, а потом тяжело, грузно осел на задние ноги, будто они у него мгновенно подломились.

Рустам продолжал смотреть в его глаза, от которых сначала отхлынула кровь, а потом они и вовсе прикрылись тяжёлыми серыми веками. Кабан припал уже и на передние ноги, но вдруг… завалился набок, словно его подстрелили…

…Горло ему перерезали финкой Дроздова – кабан даже не всхрипнул.

Наверх тушу решили не тащить, уж слишком кабан был тяжёл. Рустам лишь освежевал его и отрезал несколько кусков филе от задних ног и с толстых боков.

Тася, пока ребята возились с кабаном, сделала в котелках два отвара – один для питья, другой – для обработки раны. В этом же втором котелке она прокипятила чёрные, пропитанные кровью тряпки, которыми была перебинтована культя Дроздова. И, отжав их, несколько раз сильно стряхнула и подсушила над костром.

Пока она промывала рану, Дроздов то приходил в себя, то снова впадал в забытье. Приложив к ране вымытые в ручье листья, Тася заново перебинтовала культю. А потом, приподняв голову Дроздова, ладонью смочила его губы приготовленным отваром для питья. Дроздов несколько раз облизнул губы языком и открыл глаза. И даже смог сделать несколько глотков из фляжки, куда для удобства перелили отвар из котелка. Под голову его положили тяжёлые ветви лапника, чтобы он мог хоть на время сменить позу: в благодарность он несколько раз кивнул и снова прикрыл глаза, но уже не от боли, – видно было, что ему немного полегчало.