Пираты Кошачьего моря. Капитан Джен

– Да кому угодно! – фыркнула Джен. – Тебе, например.

– Мне?! – сделал испуганную мордочку Вегетарианец. – Ну уж нет! Поболтать с тобой, посоветовать что-то – пожалуйста. А принимать решения и общаться с десятком сомнительных котов – это меня не прельщает. Есть еще кто-нибудь на примете?

– Ну… – неуверенно протянула Джен – Может быть, Весельчак?

Старый пират отмахнулся:

– Безнадежен! Целыми днями возится с Утей-Путей. Единственная задача, над которой ломает голову, – кормить ее на ночь конфетами или не кормить. Да и ту до сих пор не решил. Накормишь – испортишь ребенку зубы. Не накормишь – испортишь ей настроение.

Джен печально вздохнула:

– Согласна. А если Железный Коготь?!

– Великолепный пират, умен, рассудителен. Но, видишь ли, есть одна загвоздка. Ему необходимо тебя защищать… Тебя, которая может придумать, куда и зачем плывет этот корабль. Так что… Есть только одна вещь, в которую веришь с трудом, но поверить придется: ты действительно лучше.

– Ну посмотри на меня! – в отчаянии воскликнула Джен. – Какой из меня капитан?!

Вегетарианец взял ее за плечи и аккуратно повернул к зеркалу.

– Очень даже симпатичный капитан. Намного симпатичней других капитанов.

Глава четвертая

Прощай, Гавгадос!

– Повесить Синего Питера! – командовала с капитанского мостика Джен.

– Есть, повесить Питера.

Над «Ночным кошмаром» взвился синий флаг. Миролюбивый «Питер» любому сведущему сообщит: корабль готов к отплытию.

– Проверить крепление штурвала!

– Есть, проверить крепление.

У трапа «Ночного кошмара» столпились гиены. С корзинками овощей, яиц и фруктов – всем тем, что пригодится в долгом походе, – они пихались, пинались и хихикали, как будто их беспрестанно мучили щекоткой.

– Гиены что, яйца едят? – удивилась Джен, разглядывая толпу.

– Едят, – подтвердил Железный Коготь. – Особенно то, что из этих яиц вылупляется.

Весельчак, отец тридцати шести котят и спаситель крошки Ути-Пути, сжал кулаки и с ужасом смотрел на капитана:

– Это ведь шутка, да? Мы не возьмем их на борт? Я… я не смогу. Видеть, как они… завтракают…

Справившись с отвращением, Джен обратилась к помощнику:

– Послушай, Железный Коготь, мне нужен твой совет.

– Да, капитан.

– Понимаешь, я тут подумала, что оружие, золото – все это здорово пригодится в походе.

– Несомненно.

– А еще я подумала, что вот гиены, ну, эти незнакомые ребята в синей форме среди наших лохмотьев – это немного лишнее.

– Факт.

– К тому же они лопают младенцев.

– Тоже факт.

– Как думаешь, император Диего обидится, если мы возьмем с собой только ценный груз, а балласт оставим на берегу?

– Обязательно обидится.

– Ну и замечательно! Знаешь, он тоже меня обидел. Я ведь дала ему слово капитана, что вернусь. А по какому праву он не верит моему капитанскому слову? Ну и Весельчак: его спокойствие для меня дороже любых императоров. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, капитан. Все будет сделано в лучшем виде. Мы ведь пираты, а не какой-то планктон! Весельчак, умеешь считать до ста?

– До ста, и ни на одно число больше!

– Тогда у тебя ровно сто чисел счета, чтобы выбрать якорь!

– Слушаюсь, помощник капитана! Один, два…

На счет «три» Весельчака на капитанском мостике уже не было.

* * *

– …Девять, десять, одиннадцать… Утя!

«Утя» – это не числительное между одиннадцатью и тринадцатью. Утя – это крошечная девочка на корабле. Весельчак мог бы порассказать о ней историй! Если кто и попадается вам все время под ноги, отыскивается в местах, где детям быть совсем не положено, играет с опасными предметами и при этом внезапно хочет то есть, то писать – это она.

С другой стороны, думал Весельчак, дети должны быть любопытны. Кому ж это знать, как не ему: тридцать шесть собственных котят! Нелюбопытные дети всегда вызывали у пирата подозрение. То ли они хитры до невозможности, то ли им и правда неинтересно. Поэтому Утя-Путя рождала в Весельчаке самые нежные чувства, которые все чаще смешивались с ужасом: а вдруг он не сможет за ней углядеть?

– Что ты тут делаешь? У якоря? Да еще с молотком! Сколько можно повторять: не играй без присмотра! Семнадцать, восемнадцать!.. Тут такое дело, целый заговор, на нас с тобой вся надежда… Двадцать два, двадцать три…

Налегая всем телом на лебедку, Весельчак раскраснелся от натуги; цепь слегка поддалась, сделала пару оборотов вокруг кабестана, но вдруг застряла, как будто на ее конце висел не якорь, а целая дюжина якорей, и на них – все морские черти в придачу.

– Двадцать восемь, двадцать девять… Что ты будешь делать! Утя, отложи молоток, кому говорю. Иди помоги лучше.

Но и с силами Ути цепь не поддавалась. Морские черти весело болтали хвостами на всех якорях.

– Сорок один, сорок два… – Отчаявшись, Весельчак бросил лебедку и выглянул за борт. – Да что там внизу, коряга, что ли? Ну что за несчастье, а? Вот как мы с тобой справимся? Сорок девять, пятьдесят… Половина времени прошло, а корабль как стоял на якоре, так и стоит!.. Ну-ну, не будем плакать и рвать на себе волосы от досады. У меня все равно волос почти не осталось, а ты маленькая, глупая, твоим подшерстком делу не поможешь. Но шестьдесят два, шестьдесят три, а решения все нет, и эта железная штуковина застряла намертво, хоть стой, хоть пляши. Как все некстати и не вовремя!

– Маталок, – радостно сказала Утя.