Примирение. Русско-Азиатская история долины Желтых цветов.
– Сюзанна!? Что это сейчас такое было?! Как это всё понимать? – раздосадовано произнес Чеслав, когда к нему подбежала девушка.
Но, кажется, она сама была удивлена и даже напугана не меньше, чем её начальник.
– Это был отказ или согласие?
– Я не понимаю, Чеслав Марселевич. Такое ощущение, что вы задели его за живое. Что вы ему сказали? Надеюсь, вы ничего не говорили про его Гулю?
– Нет, конечно, ничего такого я не говорил, – принялся оправдываться, как маленький ребенок, Чеслав.
– Он психанул после того, как я сказал, что видел его дебютный фильм, где он со своей командой демонстрировали джигитовку и другие конные трюки. Сказал, что в Голливуде это бы назвали высоким мастерством, и всё, дальше он заорал, как бешеный, на ту несчастную лошадь.
– Теперь всё понятно, – грустно вздохнула девушка, и увидев во взгляде Чеслава вопрос, поспешила пояснить, – Этот фильм, для Надира, так же дорог, как ребенок для любой нормальной матери. Когда-то он всю свою душу вложил в его создание, ребята трудились, не жалея ни себя ни лошадей – день за днем оттачивая искусство джигитовки на лошади. Надир и его команда верили тогда, что, сняв трюковую короткометражку, они смогут отснять и полный метр не хуже американских вестернов. А в Главной роли Надир мечтал снять свою Гулю, там и режиссер уже её утвердил. Но появился этот шайтан – Джелалолбек Харперов и, украв Гульнару, он убил мечту Надира. Команда быстро распалась и все разбежались кто куда. А теперь вы, Чеслав Марселевич, напомнили Надиру, то, что он давно похоронил в своем сердце.
– Так чего же мне теперь ждать? – с неким страхом и, в то же время, раздражением в голосе спросил режиссер. – Может, вы мне как-нибудь сядете и расскажете, какие ещё мне предстоят сюрпризы.
– Значит, вероятно, он еще появится, потому что если Надир сказал «нет», то с этим уже ничего не поделаешь. А так, всё ещё возможно.
– Говорил? Если бы он вообще со мной разговаривал, посмеялся надо мной, а потом… Вы сами всё видели.
– Значит, вероятно, он еще появится, потому что если Надир сказал «нет», то с этим уже ничего не поделаешь. А так, всё ещё возможно.
– Сюзанна, давайте лучше поедемте—ка куда-нибудь, перекусим и обсудим наши дальнейшие планы в более располагающей обстановке. Надеюсь, что следующая наша встреча с этим вашим дикарем будет менее эффектной, чем сегодняшняя…
Но уже в ближайший понедельник Чеслав понял, что как раз сегодняшняя встреча и была той самой менее эффектной. В понедельник, с самого утра, основная часть съемочной группы собралась в кабинете директора киностудии и по совместительству режиссера будущего фильма, чтобы обсудить готовность к началу съемочного процесса. С чего стоит начать работу, а что можно отложить и на потом. Как готовы павильоны, какие еще нужны декорации, набран ли штат рабочих, и что показала инвентаризация в целом по всем цехам. Как раз с неё-то Чеслав и начал планерку. И как только бухгалтер Настя приготовилась к докладу, в этот же самый момент дверь кабинета открылась настежь, с такой силой, что чуть ли не слетела с петель, и на пороге появился Надир Салтанов, одетый в национальный костюм. Он молча прошел в центр кабинета, демонстративно положил правую руку на рукоятку кинжала и обвел всех присутствующих суровым взглядом. Этого вполне хватило для того, чтобы все собравшиеся быстро поднялись со своих мест и, как один, вышли за дверь, не смея произнести ни единого звука. Сюзанна же, наоборот, бросилась вперед и, встав между Надиром и Чеславом, выставила перед собой руки, как бы отражая атаку, и дрожащим от ужаса голосом чуть слышно проговорила:
– Надир, брат, умоляю, не надо…
И вдруг горец как будто пришел в себя, он глупо заулыбался и, подойдя к девушке, нежно приобнял её за плечи, одновременно расцеловав в обе щеки.
– Сюзанночка, сестра, прости меня, если я тебя напугал. Я пришел только поговорить и всё. Дай нам пять минут, мне больше не надо, пожалуйста.
Девушка обернулась на своего шефа, который продолжил невозмутимо сидеть за столом, ни на секунду не показывая своего испуга, она в полном отчаянии посмотрела на Чеслава, как бы спрашивая, что же ей делать. И шеф одобрительно кивнул головой. Только после этого Сюзанна, более-менее успокоившись, вышла из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь. Надир же, выждав ещё пару секунд, подошел к Чеславу, он с шумом взял ближайший от режиссера стул, поставил его так чтобы перекрыть все пути для отступления Чеславу, и сел медленно, с важностью аксакала, положив левую руку на колено , а правой снова схватился за рукоятку кинжала.
– Я смогу собрать свою команду не раньше, чем через неделю, – без предисловий, без всякого вступительного слова начал горец. – И ещё несколько месяцев понадобиться на то, чтобы привести себя и лошадей в форму. Мы давным-давно не работали, придется многое вспомнить. У меня есть это время?
– Да, конечно, есть, – Чеслав Миланов закивал головой, словно китайский болванчик, не переставая в душе благодарить свой голос за то, что тот не дал осечку, а прозвучал довольно ровно и даже уверено. И поэтому дальше Чеслав продолжил говорить уже более решительно, слово за словом, забирая инициативу в свои руки, правда, как оказалось позже, совсем ненадолго…
– Мы ещё не всё подготовили для начала съемок. Так что вы можете спокойно взять столько времени, сколько вам понадобится. Я планирую собрать две съемочные группы, чтобы начать съемки одновременно и в павильонах, и в горах. Нужно будет ещё один кастинг объявить, массовку добрать, павильоны приготовить, реквизит, костюмы того времени подобрать. Думаю, как раз на всё про всё и уйдут эти самые несколько месяцев. Я очень благодарен вам, Надир, что вы согласились…
– В субботу я был дома у Евгения Стифеева, – перебил Чеслава горец, затем он чуть подался вперед и пристально посмотрел молодому человеку прямо в глаза, от чего Чеславу снова стало не по себе. – Женя-джан сказал, что ты спрашивал его про мою Гульнару. Это правда?
– Да, правда, спрашивал, но я не хотел…
– Ты меня не понял, это правда, что ты и твой отец сможете во всем разобраться? Скажи, ты сможешь найти мою Гулю!?
Чеславу вдруг показалось, что горец как будто бы на какое-то мгновение изменился в лице, как будто вся его суровость улетучилась, словно её и не было, а вместо этого в глазах мужчины отобразились и отчаяние, и невыносимая душевная боль, и в то же время надежда. Как будто в это самое мгновение это был не грозный и бесстрашный Надир Салтанов, а совершено другой – слабый и беззащитный человек…
Режиссер тяжело вздохнул и, зачесав волосы назад, проговорил:
– Надир, я уже позвонил своему папе, я, конечно, не должен был этого делать без вашего разрешения, простите…
– Я даю свое согласие! – внезапно выкрикнул горец, от чего Чеслав чуть ли не подскочил с места. Эти перепады настроения горца уже начали пугать не на шутку – любое слово, сказанное Чеславом, действовало на Надира, как спусковой крючок, и режиссер просто уже не знал, как ему вообще продолжать разговор. Но, несмотря ни на что, продолжать всё равно надо было. Надо и всё! Отступать теперь уже точно некуда!
– Отец сказал, что как только Евгений поднимет дело о вашей невесте, он сразу приедет сюда, чтобы забрать все материалы. У моего отца действительно большие возможности для того, чтобы расследовать любое преступление. Но в данном случае сделать он может это только в России, так как мы уже разные страны, и никто не позволит Евгению взять и так просто передать дело стороннему специалисту, так что придется вывести все материалы практически нелегально. Ну а потом нужно будет только ждать, я думаю, что на это уйдет около года.
Внимательно выслушав Чеслава, Надир Салтанов поднялся на ноги и, наконец, улыбнувшись, с силой ударил себя в грудь:
– Я буду ждать столько, сколько нужно, а если ты найдешь мою Гулю, то знай, что у тебя не будет более преданного друга в этих горах, чем Надир Салтанов! Так и знай!
После этих слов горец резко развернулся и направился к выходу, и уже на пороге добавил:
– Через три месяца у тебя будет самая лучшая в стране команда конных каскадеров.
Когда шаги горца затихли далеко за дверью, Чеслав, наконец, смог подняться на онемевшие ноги и доковылять к окну, через которое прекрасно проглядывалась проходная киностудии. Там он проследил, как Надир, лихо запрыгнув на пегого коня, залихватски присвистнул и направил животное в горы…
После этого дня Чеслав как будто попал в совершенно другую страну: даже те, кто до этого момента всё ещё продолжали смотреть косо на приезжего русского, теперь смотрели на него с неподдельным уважением. Так же, как и простые жители города: куда бы Чеслав ни заходил, будь то магазин, рынок, кафе или чайхана, все, кто там были, старались выказать ему свое уважение. И повсюду за своей спиной режиссер, словно эхом, слышал только одно: «Надир Салтанов» …
А ровно в обещанное время Надир Салтанов, как и говорил, представил Чеславу Миланову свою возрождённую команду конных каскадёров. Для этого он пригласил режиссёра к большому загону для лошадей, который находился за нижним кишлаком. Этот загон, по мнению Надира, был просто идеален для показа подобной программы, идеален и своим размером, и формой, и грунтом. И что ещё было немаловажным для горца, так это то, что увидеть этот загон можно было, только если подняться на холм. Таким образом, Надир надеялся, что посторонних людей при показе трюковой программы точно не будет. Но он ошибся – ещё до приезда джигитов, к нижнему кишлаку уже начали подтягиваться первые зрители, а уж когда вся команда Надира была в сборе, то народу набралось, наверно, с хороший футбольный стадион, так что практически весь холм оказался усеян людьми. А главное, это были в основном семьи с детьми, которые уж точно не жили в кишлаках – это были городские жители, каким-то образом узнавшие о сегодняшнем «закрытом» мероприятии…
Чеслав Миланов окинул довольным взглядом всех гостей и невольно рассмеялся, чем привел Надира Салтанова в неподдельное замешательство.
– Я не понимаю, – развел руками Надир, – откуда они все здесь взялись. Чеслав, клянусь! Я не собирался устраивать шоу, мои ребята это докажут. Как я теперь покажу тебе свою команду?
– Да ладно, дружище, – весело произнес режиссер, – думаю, не стоит так сильно переживать по этому поводу. Знаешь, а давайте вы на самом деле покажите всё свое мастерство. Пусть у людей сегодня будет настоящий праздник, они все этого заслужили и, в первую очередь, твоя команда. Посмотри, как у твоих орлов горят глаза, как они горды тем, что сейчас на них смотрит столько людей! Надир, начните с классической джигитовки, а уж потом покажите сценический кавалеристский бой. Как ты на это смотришь?
– А как я могу на это смотреть? У меня всё равно уже нет выбора – джигитовку, так джигитовку.
После этих слов горец подошел к одному из своих джигитов и несколько минут что-то очень горячо ему объяснял, при этом не переставая всё время жестикулировать руками. Как будто это начальник отчитывал своего подчиненного за какую-нибудь провинность, вот только «подчинённый» с каждым новым словом своего «шефа» улыбался всё сильнее, а глаза, и так горящие азартным огнем, вспыхивали еще ярче. И в конце этой сцены джигит был уже готов прямо в ту же секунду сорваться с места и поскакать вперед быстрее ветра!
И вот, когда молодые люди все как один запрыгнули на своих верных лошадок, холм разразился бурными аплодисментами и восхищенными возгласами собравшихся – представление началось!
Около часа конники демонстрировали чудеса джигитовки, вытворяя умопомрачительные трюки, сидя в седле, стоя на седле, на полном скаку – под седлом, перепрыгивая с лошади на лошадь и обратно! И казалось, что лошади и наездники превратились в одно целое, в один единый организм. А ещё складывалось такое впечатление, что животные получали удовольствие от всего этого процесса даже больше, чем люди…
В следующий час в загоне прошел «ожесточённый» бой: джигиты разделились на две команды и, обнажив сабли, ринулись друг на друга. Кони вставали на дыбы, сабли сверкали на солнце и «рубили» налево и направо «врагов», которые «замертво» падали из седел прямо на землю и быстро отбегали за ограждение, чтобы не покалечиться уже взаправду.
Надир Салтанов всё это время бегал вдоль жердей, махал руками и что-то эмоционально выкрикивал на местном языке в сторону своих подопечных, и, несмотря на сильный шум, исходящий как из загона, так и с холма, джигиты прекрасно его слышали. А «убитые» в бою воины, ловко уклоняясь от лошадиных копыт, вставали с земли и бежали к своему наставнику, чтобы получить от него благодарственный шлепок по спине.
Но к концу «боя» Надир не выдержал: он одним прыжком перемахнул через забор, подхватил с земли оброненную кем-то саблю и, вскочив на «свободную» лошадь, с боевым кличем ворвался в самый центр «сражения». И тут воины принялись падать один за другим! Один взмах надировской сабли – один «убитый» воин! Только самого Надира даже «ранить», конечно же, никто не смел. Поэтому очень скоро из всех джигитов на коне остался только один Надир Салтанов. Тогда он поднял свою саблю вверх и издал громкий победоносный клич, который эхом подхватила вся его команда, после чего и весь холм разразился бурными овациями и криками «браво» – шоу было закончено…
Все джигиты вскочили на своих лошадей и явно наслаждаясь вниманием публики, особенно её женской частью, умчались дальше в горы, в горный монастырь, при котором и была конюшня Надира.
Сам Надир ещё некоторое время оставался у загона – люди никак не хотели отпускать его и целыми семьями подходили, чтобы поблагодарить горца за великолепное представление. Стойко выдержав такую молниеносно навалившуюся славу Надир вместе с Чеславом и Сюзанной отправились к горцу домой. Сегодня был четверг. Тот самый день недели, когда Надир, по многолетней традиции посещал своих родителей теперь уже глубоко престарелых. И, когда все приехали к дому горца, то там уже был Евгений Стифеев и ещё один молодой человек, который был представлен Чеславу как друг семьи Салтановых, наблюдающий за здоровьем родителей Надира, – Самуэль Нисман.
Самуэль оказался высокоинтеллигентным и при этом очень простым в общении человеком, совершенно противоположного темперамента с Надиром. Он был сама невозмутимость и невероятное спокойствие. Даже странно, что такой человек, когда-то мог влюбиться в совершенно необузданную женщину. Чеслав попытался представить, если бы у Самуэля и Гульнары что-нибудь получилось бы, и тут же отверг эту мысль. Нет, конечно, у этого союза не было бы никакого будущего. И режиссер, грустно улыбнувшись сам себе, продолжил наслаждаться общением с адекватным, высокообразованным собеседником. И итогом этой встречи стало то, что Самуэль сразу же согласился присмотреть за родителями Надира, пока тот будет вместе со съемочной группой в горах. Да и Чеславу это было очень даже на руку – спокойный Надир, значит, спокойные все!
Глава 5.
Съёмки в горах обещались быть как самые трудные, так и самые интересные. Во-первых: красота и разнообразие азиатского ландшафта: здесь и скалистые каменные горы, и горы, покрытые различным кустарником и деревьями, и буйство красок и зелени горных долин с невероятным ароматом пряных трав, словно ты оказался среди павильона с восточными приправами. Во-вторых: команда Надира – все молодые, высокие, словно кипарисы, джигиты! Все, как один, одетые в национальные костюмы эпохи начала двадцатого века. Гордо восседающие на длинноногих, горячих скакунах местной породы, выведенной специально для местных гор.
А в-третьих: для многих простых актеров выезд в родные горы, про которые они уже и думать забыли из-за навалившихся проблем, сам по себе стал праздником. И люди работали, не жалея ни себя ни животных, отдаваясь съемочному процессу без остатка, и это искренне удивляло Чеслава. А также его поразило почти полное отсутствие русского мата на съёмочной площадке. И это постоянное «вы». Кем бы ты ни был, какую бы должность ты ни занимал, но к любому человеку в возрасте ты должен обращаться на «вы». И даже если и захочешь прикрикнуть, надо для начала хорошо подумать – стоит ли это делать. А накричать на кого-нибудь иногда ох как хотелось, надо же было как-нибудь повысить эффективность съёмочного процесса. Также Чеслав решил работать с утра и до позднего вечера, плавно переходя на ночные съёмки, и делать только небольшие перекусы в течение всей смены. Он буквально торопил всех вокруг, не позволяя ни себе, ни кому-либо другому засиживаться без дела. И снова, как и в первые дни, эхом то тут, то там можно было достаточно чётко расслышать недовольное: «русский». А главное, это всё говорилось не при режиссёре, а именно при Сюзанне, как будто это она во всём была виновата. И если поначалу все шептались только за спиной у девушки, то дальше решили высказаться, глядя прямо ей в глаза.
– Сюзанна, ну сколько это можно терпеть? Скажи ты ему, что мы все устали, что нам нужно отдохнуть.
– А как я ему это скажу? – девушка хорошо понимала своих коллег, но подобные просьбы также вызывали у неё раздражение. – Вы что, не видите, какой он злой, вот сами пойдите и скажите ему. Я что, особенная какая?
– Не знаем, но к тебе он совсем по-другому относится, нам со стороны это хорошо видно. Сюзанночка, ну сходи ты к нему, пусть он даст время отдохнуть, хотя бы полдня. а? Ты же даже не пыталась это сделать, а страдаем-то мы.
– Хорошо, я схожу, но ничего не обещаю. И никак он ко мне не относится по-другому, хватит уже слухи распускать.
Девушка гордо вскинула голову и быстро ушла от своих возмущенных коллег. Чеслава она нашла рядом с машинами около палаточного лагеря и сразу же решилась броситься в бой, пока её запал, зажженный в долине, не погас.
– Чеслав Марселевич, можно с вами поговорить? Лучше наедине, пожалуйста, это очень важно!
Но, как бы девушка ни старалась сохранить самообладание, при последних словах её голос всё-таки дрогнул, и режиссер, заметив это, слегка улыбнулся.
– Конечно, Сюзанночка, давайте пройдем в мою «берлогу», там и поговорим.
«Берлогой» Чеслав называл единственный во всей киностудии вагончик, который был идеально приспособлен для дальних путешествий или длительного проживания, и теперь называющийся режиссерским.
Оказавшись внутри этого вагончика, Чеслав усадил девушку на мягкий раскладной стул, а сам присел рядом на табурет и сделал заинтересованный вид.
– Говорите, пожалуйста, я вас слушаю.
– Чеслав Марселевич, – уже совсем дрожащим голосом начала девушка, – люди просят вас об отдыхе и обеде. Все очень устали, вот.
Режиссер мгновенно изменился в лице, он сначала взглянул на Сюзанну, как на провинившуюся школьницу, которая не справилась с задачкой, но, увидев, как её глаза начали наполняться слезами, тут же вновь переменился и тяжело вздохнул.
– Сколько они хотят отдыхать? – сухо спросил режиссер.
– До завтрашнего дня. – осторожно произнесла девушка, боясь ответной реакции своего начальника.
– Хорошо, я согласен. – на удивление быстро ответил Чеслав. – Пусть отдыхают, но завтра с обеда чтобы все были в полной боевой готовности, скажите я жду всех здесь, около моего вагончика.
Девушка засияла от радости, она вскочила с места и хотела уже выбежать из вагончика, но, вспомнив, что даже не сказала «спасибо», остановилась около двери и весело произнесла:
– Спасибо, Чеслав Марселевич, большое спасибо.
– Пожалуйста, дорогая моя Сюзанночка, я не могу вам ни в чем отказать, ни в чем…
– Простите, что вы имеете в виду? – девушка вдруг испуганно захлопала глазами и, чуть попятившись назад, нажала на ручку дверного замка, но дверь почему-то не поддалась!
– Что я имею в виду, Сюзанночка? А то самое, о чем уже давно шепчутся за нашими с вами спинами. Разве вы этого не слышите? – Чеслав Миланов медленно поднялся с места и почти вплотную подошел к Сюзанне, которая продолжала судорожно нажимать на несчастную дверную ручку.
– Чеслав Марселевич, вы меня пугаете. – дрожащим голосом проговорила девушка, и из её глаз по щекам побежали слезинки, одна догоняя другую.
– Нет, нет! – вдруг запричитал молодой человек и тут же отступил назад. – Я совсем этого не хотел. Прости меня, я не хотел тебя пугать, – неожиданно даже для самого себя перешел на «ты» Чеслав. – Я просто голову потерял, я сошел с ума! Сюзанна! Я влюбился в одну очень красивую и умную девушку, и теперь сам не знаю, как мне быть. Вот как раз хотел тебя спросить.
Сюзанна наконец улыбнулась и, вытерев слезы, тихо произнесла:
– А может, вы сначала откроете дверь, а то мне как-то не по себе.
– Дверь? – совершенно искренне удивился Чеслав и посмотрел на то, как девушка уже демонстративно несколько раз нажала на бедную ручку. – Там нужно поднять ручку вверх, только посильнее, это старый замок, и его еще неправильно установили. Я давно хотел его поменять, но всё как-то не соберусь. Так что ты мне посоветуешь по поводу моих чувств?
Девушка пожала плечами и сначала открыла дверь, правда, скорей всего только для того, чтобы убедиться, что та действительно не заперта, потому что сразу же закрыла её обратно. И только после этого, с трудом подняв глаза на Чеслава, спросила:
– Скажите, а эта девушка местная или она живет в России?
– Да, она местная, там, в России, я никого не встречал красивей и умнее её. А ещё я понял, что абсолютно беспомощен без неё, как ребенок, а когда она рядом, я чувствую себя уверенным, как будто любые горы смогу свернуть.
– Знаете, я очень рада за вас, но это, наверно, будет очень плохо для этой девушки, потому что вы же, в конце концов, уедете обратно, а она останется здесь, ведь поехать с вами в Россию она точно не сможет. У неё здесь вся её жизнь.
Чеслав нервно зачесал волосы назад и, вернувшись на прежнее место, тяжело опустился на свой табурет.
– Ну уеду я обратно, – грустно проговорил он, глядя куда-то в пол. – Буду жить, как раньше, работать, может, кино хорошее сниму. Только всю свою жизнь во всех больших черных глазах я буду искать ту единственную, которая покорила мое сердце! – Затем молодой человек резко поднял голову и посмотрел Сюзанне прямо в глаза. – Ты знаешь? Я уже кофе без тебя не могу себе сделать, не то, что жить без тебя! – И тут же, как бы опомнившись, добавил: – Прости меня, пожалуйста, если я тебя сегодня напугал, дурак такой. Беги скажи всем, что они могут отдыхать. А завтра, к часам двум, всех жду на планерку у моего вагончика, всех, включая поваров и водителей.
Потеряв дар речи, Сюзанна медленно открыла дверь, вышла на лужайку и, оглянувшись на Чеслава, который так и остался сидеть на табурете с опущенной головой, бросилась бежать к ближайшему пролеску.
Спрятавшись там за одним из деревцев, она села прямо на землю и, закрыв лицо руками, тихо, чтобы никто не смог её услышать, разрыдалась. Но уже через пару минут вздрогнула от того, что кто-то принялся усиленно трясти её за плечо.
– Сюзанна, подруга! Ты чего ревёшь? Что случилось, тебя этот русский обидел? – встревоженно затараторила Алсу, бывшая Сюзанина одноклассница.
– Нет, нет, ничего он меня не обижал. Он даже разрешил всем отдыхать, только завтра после обеда все должны быть около его вагончика, он планерку хочет провести, и сказал, чтобы даже повара и водители были.
Наконец успокоившись и вытерев слезы, Сюзанна поднялась на ноги.
– А чего ты тогда ревешь? – нахмурив брови, пробубнила Алсу. – Странная ты какая-то стала в последнее время. Ладно, пойдем, ребят обрадуем…
На следующий день. Ровно в два часа, все были в сборе. Чеслав даже на некоторое время оцепенел, когда увидел, сколько же народу пришло на небольшое административное, как прозвал его сам Чеслав, плато. Нет, он, конечно, знал всю свою съемочную группу, но вместе с джигитами Надира, рабочими, водителями и ответственными за питание получилось очень приличное собрание.
Но уж раз Чеслав велел быть всем, значит, придется и говорить так, чтобы его и услышали все. Вспомнив уроки по сценической речи, подготовив свой речевой аппарат, режиссер забрался на крышу ближайшего автомобиля.
– Добрый день, коллеги! Я очень рад видеть вас всех вместе, и, честно говоря, я очень впечатлен размером нашей команды! Посмотрите вокруг себя, посмотрите, какая вы действительно большая и сплоченная команда. И каждый из вас, чем бы он ни занимался, за что бы ни отвечал, очень важен в нашей общей работе! Я хочу, чтобы вы все это осознавали. И тем более мне не хочется, чтобы в нашей команде были какие-либо недомолвки или заспинные сплетни. И сегодня я хочу говорить именно о них.
Чеслав сделал небольшую паузу и посмотрел на собравшихся, стараясь заглянуть в лица каждого, насколько это вообще было возможно сделать.
Затем режиссер продолжил:
– Итак, во-первых: я неоднократно слышал своими собственными ушами от некоторых из вас, что я тороплюсь поскорее отснять фильм, чтобы уехать обратно в Россию. Да, признаюсь, я этого очень хотел. Но мои планы круто поменялись, и теперь я никуда не собираюсь уезжать. Напротив, я уже присмотрел себе дом на окраине города, совсем рядом с киностудией, – молодой человек снова сделал паузу, чтобы насладиться тем неподдельным удивлением, которое в одно мгновение захватило лица всех собравшихся. Да, такая реакция Чеславу действительно понравилась.