Опалённые Луной

– Бред. На хрена нам эта чаша? Эвелин даже не может объяснить, против кого мы будем сражаться!

– Против демонов и пиявок, конечно же, – мигом ответила Анхель, которая ненавидела оба этих вида.

– Даже если и так, вопрос остается открытым. Чаша усиливает то, что в ней, а что мы можем туда положить? Наши дары туда не запихнешь, – активно начала возражать Глафира. Не то чтобы она считала Эвелин бесполезной и чересчур эмоциональной…

Ах, да, именно так она и считала.

– Это не просьба. Приказ, – с нажимом сказала королева.

– Слушаюсь, – мрачно буркнула Глафира, и вышла из покоев Анхель, не обращая внимания на плетущуюся рядом Эви.

И, как следствие – они в Шотландии, в горах, обыскивают каждую травинку в поисках какой-то стремной пещеры с невообразимым фейс-контролем.

– Черт побери!

Споткнувшись, Глафира выругалась. Эвелин, зачем-то осматривающая землю в трех метрах от нее, подпрыгнула от испуга и повалилась на землю.

Что за бесполезное создание.

– Тут змея, – завопила она. – Змея!

– Хватит орать, – заорала в ответ Глафира. – Она тебе ничего не сделает!

– Наверняка она ядовитая!

Скрипнув зубами, Фира двинулась к своей спутнице, желая прибить кое-кого камнем. Уж явно не змею – та хотя бы молчала.

– Слушай, Эвелин, дальше я сама поищу. Иди в машину, передохни, – ласково проговорила Фира.

Эвелин, со слезами на глазах и виноватой улыбкой, радостно уточнила:

– Ты точно не против?

– Конечно, иди, – фальшиво пропела Глафира. – Я и сама справлюсь. К тому же в твоем сне я ведь была одна, да? Никого рядом не было?

Эвелин отрицательно замотала головой.

– Вот и славно. Иди, милая.

Проводив спотыкающуюся Эвелин взглядом, Глафира выдохнула и поправила висящий на шее ведьминский амулет, скрывающий ее запах. Нет, она любила своих сестер, подаренных ей Медеей, но некоторые из них иногда бывали… Раздражающими.

Убедившись, что Эви скрылась за поворотом, Фира направилась вперед, рассеянно исследуя горную местность. Через четверть часа ей повезло – на высоте примерно двадцати метров сверху она обнаружила темнеющий вход в пещеру.

Очевидно, ту самую пещеру. С древней чашей внутри…

Проверив лямки рюкзака, Глафира потерла ладони друг об друга и полезла по склону вверх, цепляясь за камни. Они сами удобно ложились в руки, подставляли гладкие бока вместо острых сколов – камни любили ее, пели от ее прикосновений…

Глафира была повелительницей скал и гор, их верной дочерью, в руках которой они становились глиной…

Подтянувшись, она залезла на небольшую площадку перед входом в пещеру. И всмотрелась внутрь – оттуда повеяло холодом и сыростью.

Входить туда определенно не хотелось.

Закатив глаза, Глафира сделала первый шаг. Что-то внутри угрожающе зашевелилось, и камни запели, предостерегая ее от опасности.

О Медея, только бы не ящеры, только бы не ящеры…

Она сделала еще один шаг и нервно сглотнула. Из темноты на нее уставились чьи-то светящиеся глаза.

«Она должна добыть чашу», – напомнила себе Глафира.

Но не такой же ценой!

Уж точно не ценой ее жизни.

Глаза неведомого монстра мигнули и исчезли.

Размяв пальцы на случай, если ей придется обороняться, Глафира шагнула вперед, заставляя себя войти в пещеру. Как только она очутилась под каменными сводами, как внутри что-то неприятно заныло. Древний, как мир, инстинкт просил ее держаться от этого места подальше…

Пройдя вглубь, Глафира заставила себя отвернуться от золота, тускло блестевшего в углах, и прочих драгоценных вещей. Она вовсе не бескорыстна – просто Фира твердо оценивала свои возможности, понимая, что не унесет много из пещеры.

Чаша обнаружилась в выемке прямо в стене, будто она была создана специально для ее хранения. Схватив предмет, заставивший Эвелин биться в истерике, Глафира бросилась прочь из пещеры.

И остановилась на половине пути. Какой-то звук заставил ее окаменеть и прислушаться. Темные, как ночь, глаза Глафиры расширились; она перестала дышать в попытке снова уловить странные отголоски. Если ей не почудилось…

– Да нет, просто ветер, – сказала она вслух.

Точно ветер, ну. Завывает среди скал, пугая ее. Не нужно обращать внимание, нужно сосредоточиться.

Просто иди вперед. Ты сможешь.

Облизнув губы, Фира сделала еще один шаг, не переставая настороженно вглядываться в сияющее пятно света вдалеке. Невольно усмехнулась – до этого ее пугал темный вход в пещеру, сейчас же страшит выход на свет.

Она не успела до конца обдумать свою мысль, как странный звук повторился. И в этот раз Глафира могла бы поклясться, что слышала чье-то рычание.

Рык в безлюдных горах? Пума? Волк? Кто вообще из живности водится здесь?

Кто бы это ни был, ничего хорошего от него ждать не стоит. Нет, она, конечно, справится с обычным животным, но что, если животное необычное?

Например, перевертыш. Так называли тех, кто умел перекидываться в зверя, вторая ипостась могла быть какой угодно. Фира знала перевертыша-леопарда, черную пантеру… Ликаны тоже относились к их виду, но волков было так много, что они выторговали себе отдельное название.

Оборотни. Ликаны. Волколаки. Как их только не называли в разных мифологиях. Фира была знакома с парочкой из них – и, если честно, желала их больше никогда не видеть. Самые свирепые, сильные, подчиняющиеся только звериным инстинктам, они являлись опасными противниками. Одним ударом ликан мог опрокинуть огромный валун, весящий пару тонн, другой рукой – смело поднять в воздух автомобиль. Когда волк внутри брал верх, глаза ликанов становились волчьими, черты лица менялись, тела вытягивались вверх…

Фира поморщилась, вспомнив, как застала момент обращения. Жуткое зрелище. После этого она еще несколько ночей не могла спокойно спать. Если бы не Софи с ее успокаивающим зельем…

Вспомнив о младшей сестре, Глафира выдохнула. Паника отступила, на смену ей пришла решительность. Она обязательно справится с этой задачей. Если чертова чаша нужна, чтобы спасти всех волшебниц от неминуемой беды, то Фира принесет ее, даже будучи смертельно раненной. Ради Софи, которая наверняка ждет ее в замке и, конечно, тоскует в одиночестве. После наказания с сестрой почти никто не общался, разве что Яффа – еще одна волшебница с особым даром, из-за которого ее называли Сломанной.

Вообще, если уж говорить начистоту, это Глафира придумала такое обидное прозвище для милой Яф-Яффи.