Выход из шатра был как переход в другую реальность. Грохот музыки сменился приглушенным фоном, и хотя воздух вокруг все еще был наэлектризован запахом алкоголя, дорогих сигарет и парфюма, здесь было достаточно тихо, чтобы снова услышать собственные мысли, что было и облегчением, и ужасом.

Я чувствовала на себе взгляды.

Они провожали меня, эти взгляды, словно рентген, просвечивая насквозь мое нарядное, но такое чужое тело, и я знала, что за моей спиной уже шепчутся, обсуждают, кто я, откуда взялась и почему посмела появиться в таком виде, явно не соответствуя их представлениям о 'своей'.

Может, они думают, что я просто официантка в слишком дорогом платье, которую перепутали со студенткой.

Я ускорила шаг, почти бежала, хотя каждый шаг в этих чертовых туфлях вызывал стон боли в моем нутре, и мое единственное желание было уйти как можно дальше от этого центра презрения, подальше от всех этих идеальных людей, которые не знали, что такое настоящие проблемы.

Пристань. Я увидела ее силуэт в темноте, деревянный настил, ведущий прямо к воде, и это стало моей точкой спасения, моим оазисом в этой пустыне социального давления. Я шла к ней, как паломник к святыне.

Слава богу, она была пуста.

Никаких парочек, никаких пьяных студентов, просто темная, спокойная вода и чистый, ночной, сентябрьский воздух, пахнущий свежестью и немного – речной тиной.

Я добралась до края, не доходя до воды пару метров, и, не заботясь о том, насколько это может выглядеть неприлично, опустилась на мостик, вытянув ноющие ноги перед собой, и осторожно, почти с религиозным трепетом, освободила их из оков убийственной обуви.

Ах, это было чистое, ничем не омраченное счастье!

Туфли, брошенные на доски, казались теперь орудиями средневековой пытки, а не модным аксессуаром, но я была свободна от них, и это было самое важное, самое реальное чувство за весь этот нелепый вечер.

Затем, преодолев страх испачкать платье, я опустила ноги в прохладную, темную воду, и мгновенное, шокирующее облегчение разлилось по моим венам, смывая напряжение и боль, заставляя меня глубоко выдохнуть, словно я только что закончила заплыв на длинную дистанцию.

Вода была ледяная, но это было идеально.

Я сидела там, слушая тишину, прерываемую лишь далеким грохотом басов, доносившихся от шатра, и слабым плеском воды о сваи, и позволила своим мыслям наконец-то опуститься на дно, как якорь, который долго метался в шторме.

Зачем я здесь? Могла бы просто сбежать.

Эта мысль, старая, избитая мысль о побеге, снова всплыла в моей голове, как спасательный круг. Бросить все, забрать документы, найти какую-нибудь подработку и исчезнуть из этого позолоченного ада, где каждый день чувствуешь себя недостойной внимания, недостойной воздуха, которым дышишь, потому что ты 'не своя'.

Но потом я подумала о Вики.

Вики, которая, несмотря на всю свою новую популярность и перевоплощение, всегда оставалась моим якорем, моей единственной защитой в этой змеиной яме, и я не могла ее бросить, не могла предать ту единственную дружбу, которую мне удалось здесь создать, потому что без нее я бы не выжила.

Она меня спасла, когда я была на самом дне, когда тот придурок использовал меня и оставил одну, и теперь, когда она, кажется, наконец-то добилась внимания Артёма, я не могла просто исчезнуть, оставив ее одну отбиваться от его идеальных, но, скорее всего, таких же циничных друзей.

Нет, это не обсуждается.

Я должна вернуться. Ради Вики, ради нашего общего будущего, ради того, чтобы этот учебный год закончился без катастроф, даже если мои ноги к утру превратятся в два больших пузыря.

Именно в этот момент, когда я принимала свое горестное решение, меня пронзило это чувство – острое, холодное, как внезапный порыв ветра, который заставил меня вздрогнуть. Ощущение, что я не одна. Что за моей спиной, в темноте, кто-то есть.

Меня парализовало.

Это ощущение оставалось, острое, холодное, и я не могла его стряхнуть, словно кто-то приклеил ко мне свой взгляд липкой, невидимой лентой. Сердце, которое только что успокоилось благодаря ледяной воде, снова начало колотиться где-то в горле, напоминая тревожный барабанный бой, и я медленно, с ужасом, подняла голову, глядя не на шатер, а в чернильную темноту позади себя, откуда, казалось, исходила эта угроза, это безмолвное осуждение, усиленное моим паническим воображением.

Пронзило холодом.

В полумраке, всего в паре метров от меня, у самого края света, который давала тусклая лампа на углу причала, вырисовался высокий мужской силуэт, двигавшийся с неторопливой, хищной грацией. Он не крался и не бежал, он просто *был* здесь, и это пугало меня до дрожи, потому что в моей голове сразу же всплыли самые отвратительные сценарии, которые так любила разыгрывать эта золотая молодежь, вроде «А давай искупаем золушку без туфелек». Моя первая реакция была животной, инстинктивной: я должна встать, прямо сейчас, немедленно, чтобы не дать им повода для унизительной шутки.

– Черт побери, только не это, – прошептала я в ночную мглу.

Я резко дернула ногами, вынимая их из обжигающе-холодной воды, и попыталась встать, но мои ступни, истерзанные туфлями и внезапно охлажденные речной влагой, взбунтовались. Они были мокрые, скользкие, с уже налившимися, пульсирующими пузырями, и я почувствовала, как меня повело, словно я пьяна, а вовсе не измучена модой, и я зашаталась, не успев даже опереться на шаткий настил пристани.

Это было бы эпичное падение, если бы не было так стыдно.

Я сцепила зубы от боли, пытаясь удержать равновесие, пока силуэт приближался, становясь все более четким и пугающе знакомым. И тут я увидела его лицо, вернее, тот его силуэт, который я уже видела, и меня накрыло новой волной смущения, но уже не от страха, а от осознания того, кто это: это был тот самый «умник» с вечеринки, который ехидно прокомментировал неуклюжий полет Вики в сторону ее объекта обожания Артёма, тот самый, чей высокий рост и широкая спина заставили меня на секунду забыть о приличиях и залипнуть на его фигуре.

Теперь он стоял прямо передо мной, и его лицо было серьезным, абсолютно не выражающим того скучающего презрения, которое я ожидала увидеть у всех этих «идеальных» людей, но губы, пухлые и четко очерченные, слегка растягивала та самая легкая, едва заметная улыбка, которую я уже мысленно назвала саркастической, и которая теперь заставляла меня чувствовать себя еще более нелепой, пойманной на месте преступления, босой и с ногами в речной воде.

Он смотрел, как я корчусь, пытаясь поймать ртом воздух.

Я же, игнорируя его присутствие, сосредоточилась на своей миссии: спастись, надев орудия пытки. Я нагнулась, схватила одну туфлю и с болезненным стоном впихнула в нее искореженную ногу, но вторую надеть не удавалось – мокрая кожа никак не хотела скользить по атласной подкладке, и я снова потеряла равновесие, почувствовав, как меня ведет в сторону, ближе к черной воде.

– Вот теперь я точно упаду, – подумала я, закрывая глаза.

Но падения не произошло. Внезапно, крепкая, теплая рука обхватила мою ладонь, не давая поскользнуться на скользком дереве, а вторая, сильная и уверенная, протянулась прямо к моему плечу, чтобы я могла опереться и удержать вертикальное положение, пока я совершала этот неловкий танец с обувью, и все это было сделано так быстро и естественно, что я даже не успела возмутиться или отказаться от помощи, которая была мне жизненно необходима в этот момент.

Я уставилась на его руку, которая держала меня. Она была сильной, с длинными, тонкими пальцами, и на ней блеснули два массивных, но стильных кольца из темного металла, выглядящих чертовски дорого и не совсем стандартно для студента – в них чувствовался какой-то восточный, почти варварский шик, который резко контрастировал с его отточенным, почти модельным лицом, и я зависла на этой детали, пытаясь понять, кто же он такой.

Наконец, вырвавшись из своего ступора, я одернула себя.

– Спасибо, – выдавила я из себя, стараясь, чтобы мой голос не дрожал от напряжения, и вцепилась в его протянутую руку, как утопающий. Его хватка была надежной и не ослабевала, пока я изо всех сил пыталась впихнуть многострадальную вторую ногу в туфлю-копыто, и когда мне это наконец удалось, я почувствовала, как моя пятка, уже успевшая немного зажить в воде, снова взвыла от возобновленной пытки, но теперь я хотя бы стояла, в полной боевой готовности.

Я медленно подняла взгляд, переводя его с его руки на его лицо, и не смогла отвести глаз. Вблизи он оказался еще красивее, чем я могла себе представить в темноте шатра: резкие скулы, светлые, пронзительные глаза, в которых не было ни грамма насмешки, только какая-то изучающая, почти настороженная серьезность, и эти глаза в сочетании с едва заметной ухмылкой на губах, смотрели прямо в мои, и я почувствовала, как от этого долгого, напряженного контакта у меня перехватило дыхание, и все мои мысли о побеге, Вики и туфлях испарились, оставив только ошеломляющую пустоту и внезапное, сбивающее с толку влечение к этому странному незнакомцу.

Он продолжал держать мою руку, даже когда моя нога уже была обута, и эта пауза, этот беззвучный диалог, растянулся на целую вечность, в которой, казалось, грохот музыки из шатра полностью утих, а воздух стал густым и электрическим. Моя рука, все еще сжимавшая его предплечье, слегка дрожала, и я поняла, что нужно что-то сказать, что угодно, чтобы разрушить это невыносимое напряжение, которое было таким же острым, как боль в моих ногах.

– Меня зовут Кира, – сказала я, задыхаясь, совершенно бессмысленно представляясь человеку, который только что видел меня в самом унизительном виде.

Он опустил взгляд на наши соприкасающиеся руки, и я почувствовала, как его пальцы слегка сжали мою ладонь, прежде чем он медленно отпустил меня. Я почувствовала, как по мне пробежала волна разочарования от потери этого неожиданного контакта, а он, наконец, поднял голову и ответил, и его голос был низким, глубоким, точно таким, каким я его услышала в шатре, когда он комментировал падение Вики, но теперь в нем не было ни капли насмешки, лишь сухая констатация факта.

– Я знаю, – коротко произнес он.

Я моргнула, пытаясь переварить эту информацию. Откуда? Я была уверена, что мы никогда не общались, и тем более, что я никогда не давала ему повода запоминать мое имя. Не успела я задать следующий вопрос, как он, не говоря больше ни слова, внезапно развернулся. Без прощания, без кивка, без объяснения своего присутствия или своей внезапной помощи, он просто начал быстро уходить, направляясь обратно к свету и грохоту шатра, его высокая фигура мгновенно растворялась в полумраке, и я осталась стоять посреди мостика, совершенно ошеломленная и сбитая с толку.

Ну и очень странный парень.

Я смотрела ему вслед, пытаясь осознать, что это вообще было. Он явно не был похож на остальных; ни презрения, ни заносчивости, только эта странная серьезность и знание моего имени. Может, он один из тех, кто посещает какие-то курсы или вообще здесь живет, и я просто никогда его не замечала? И, если он знает меня, почему он не подошел раньше? Я переставила ногу, и пронзительная боль тут же вернула меня к реальности, прервав мою глубокую, но бесплодную рефлексию о загадочном красавчике, когда вдруг из темноты выскочил вихрь.

– КИРА! – завопила Вики, и ее голос прорезал шум вечеринки, как сирена скорой помощи.

Она приближалась, не глядя под ноги, и налетела на меня так, что мне пришлось снова схватиться за перила, чтобы не свалиться с мостика, и ее паника была настолько заразительной, что я на секунду подумала, что действительно чуть не умерла. Она была совершенно взъерошена, ее волосы немного растрепались, а глаза горели от искреннего беспокойства, что было удивительно, учитывая ее обычную сосредоточенность на собственной персоне и Артёме.

– Ты куда пропала?! Я тебя потеряла! Я думала, тебя нужно спасать от кого-то или, хуже того, от тебя самой, – затараторила она, хватая меня за руку и осматривая мое платье, как будто проверяя, нет ли на нем следов борьбы или речной тины.

Ее драматизм всегда зашкаливал.

– Я просто… ноги болели. Снимала туфли, – объяснила я, стараясь говорить как можно спокойнее, но все еще не отводя взгляд от того места, где только что исчез незнакомец.

Вики тут же переключилась, ее лицо приняло вид сочувствия, хотя и слегка преувеличенного.

– О, мои бедные, дорогие туфли! Я же говорила, они идеальны, но требуют жертв.

Глава 3

Звонок телефона ворвался в мою голову, как пожарная сирена, вытаскивая меня из тяжелого, тревожного сна, где я, кажется, пыталась убежать от Егора, бегущего по пристани с горящей туфлей в руке.

Я застонала, нащупывая мобильник под подушкой, и, с трудом открыв глаза, увидела на экране яркое, раздражающее имя Вики. Было ощущение, что я спала от силы часа два, и солнечный свет, пробивавшийся сквозь тонкие шторы, казался издевательством над моим разбитым состоянием, которое было прямым следствием вчерашнего эмоционального и физического перенапряжения.

Утро – мое проклятие.

– Алло? – прохрипела я, чувствуя, как язык прилипает к нёбу, а во рту остался неприятный привкус ночного кошмара. Ноги ныли нещадно, каждый мускул протестовал против вчерашнего марша смерти на чужих каблуках, и я заранее ненавидела предстоящий день.

– Ты жива? Вставай, соня! Ты пропустишь завтрак, а я должна тебе кое-что рассказать, это ОЧЕНЬ важно, и это касается Артёма. Давай, собирайся, я жду тебя через пятнадцать минут у входа в «Золотой фонд»!

Она не дала мне шанса.

– Пятнадцать минут? Вики, это физически невозможно, – попыталась я возразить, потому что мне требовалось как минимум полчаса, чтобы просто отойти от шока. Она уже не слушала, ее энтузиазм перекрывал все мои логические доводы и жалкие попытки отсрочить неизбежное.

– Отказы не принимаются, Кира! Твои пятнадцать минут начались! Встречаемся, и никаких отговорок!

После ее резкого «пока» в трубке повисла тишина, а я осталась сидеть на кровати, пытаясь собрать воедино осколки вчерашнего вечера: унижение от Егора, спасение от Артёма и странную, тревожную встречу с незнакомцем на пристани, который знал мое имя. Я быстро приняла ледяной душ, чтобы хоть как-то привести себя в чувство, и натянула джинсы и свободную толстовку, стараясь максимально укрыться от мира и забыть о том, как ужасно я чувствовала себя в «элитном» платье, которое Вики назвала ‘манекеном из сексшопа’.

Я вышла ровно через семнадцать минут, и Вики уже ждала меня, нетерпеливо постукивая ногой, готовая вот-вот взорваться новостями.

Улыбка сияла.

Мы сразу направились к столовой, которая в этом университете была больше похожа на пятизвездочный ресторан, а Вики тут же начала свою пламенную речь, не дожидаясь, пока мы отойдем от общежития. Она описывала Артёма с таким пылом, словно он был не студентом, а божеством, сошедшим на землю, чтобы спасти ее от скуки. Его манеры, его защита, его пренебрежительный тон в адрес Егора – все это Вики пережевывала и смаковала с восторгом, который граничил с фанатизмом.

– Ты представляешь, Кира, он даже не взглянул на Егора! Это же абсолютное, КОРОЛЕВСКОЕ пренебрежение! – щебетала она, размахивая руками. – Он так легко его заткнул! Я чуть не расплакалась от восхищения.

– Да, он повел себя достойно, – согласилась я, пытаясь заглушить ноющее ощущение в ступнях, которое напоминало, что «достойно» – это редкость в этом террариуме, полном пафоса и цинизма. Я поправляла капюшон толстовки, чувствуя себя максимально не в своей тарелке.

Я вынуждена была признать, что Артём действительно выгодно отличался от большинства парней, которых я знала, включая и моего бывшего, которого я уже успела назвать ‘ходячим позором’. Он не пытался самоутвердиться за счет слабого, а просто пресек конфликт, как будто это была рутинная задача, не стоящая его драгоценного внимания. В нем чувствовалась настоящая, непринужденная сила, не нуждающаяся в показухе, и это было чертовски привлекательно, даже несмотря на его пугающий статус «золотого мальчика». Он был вежлив и эффективен.

– Он просто идеал, – вздохнула Вики, мечтательно закатывая глаза. – Он был таким вежливым, даже когда говорил с тобой! Ты заметила?

– Я заметила, что он спас меня от Егора, и за это ему спасибо, – ответила я сухо. – И я надеюсь, что мы больше не будем это обсуждать до обеда.

– Он другой, Кира. Не такой, как тот придурок, который тебя использовал. Намного лучше, – убежденно произнесла Вики, и ее слова были искренними, хотя я не хотела так быстро сдаваться очарованию очередного красивого и богатого парня.

Вот и столовая.

Мы подошли к широким стеклянным дверям, ведущим в зал, откуда уже доносились звуки тихого джаза и звон приборов. И в этот момент, словно по какому-то проклятому сценарию, наш путь преградила высокая, широкая фигура, от которой у меня мгновенно перехватило дыхание. Тот самый незнакомец с причала, внезапно материализовался прямо перед нами.

Он был одет в светлую льняную рубашку, которая идеально обрисовывала его сильный торс, и выглядел сногсшибательно, но абсолютно неуместно здесь, у входа в столовую, словно хищник, поджидающий добычу, а не студент, пришедший позавтракать.

– Деймон? Что ты здесь делаешь? – Вики резко остановилась, ее голос звучал жестко и недовольно, полным настороженности, которая мгновенно вытеснила всю ее утреннюю радость. Вся ее эйфория испарилась, как будто ее осенило некое неприятное знание.

Она явно была с ним знакома, и, судя по ее выражению лица, эта встреча не входила в ее планы. Она даже слегка отступила назад, прикрыв меня своим телом, будто я была маленьким ребенком, нуждающимся в защите от этого высокого парня.

Значит, Деймон.

Он проигнорировал Вики, как будто она была просто надоедливой мошкой, которая жужжит вокруг его головы, и его взгляд был прикован исключительно ко мне, словно он видел только меня в этом огромном кампусе. Это было невероятно нагло и, честно говоря, немного пугало. Я снова почувствовала себя пойманной в ловушку, и мои подозрения, что этот парень – не просто случайный студент, только укрепились: он явно искал меня.

Деймон наконец соизволил оторвать от меня взгляд и перевел его на Вики, мгновенно включая режим ‘очарование-максимум’, чтобы снизить градус ее враждебности.

Он растянул губы обворожительной, но немного хищной улыбке, в которой читалась откровенная манипуляция. Это была идеальная, голливудская улыбка, призванная обезоружить, но под ней чувствовалась сталь и некий расчет. Его зеленые глаза, обращенные к Вики, светились фальшивым дружелюбием, и он слегка наклонил голову, изображая вежливость, которая никак не вязалась с его внезапным появлением.

– Вики, дорогая, ты же не против, если я на секунду одолжу твою подругу? У меня есть к ней пара срочных вопросов, – его голос был ровным, почти бархатным, и от этого становилось еще более не по себе.

Вранье.

Я уставилась на его лицо, пытаясь понять, что стоит за этой маской обаяния и внезапной настойчивости. И в тот момент, когда он говорил, я увидела это: его зрачки сузились, а радужка, которая секунду назад казалась зеленой, стала на мгновение темной, почти черной, как будто глубоко внутри загорелся какой-то холодный огонь, подавляемый сильной волей.

Это длилось не больше секунды, и вот его глаза снова были обычными, светлыми и приветливыми, но я успела заметить этот жуткий, нечеловеческий оттенок, и мое сердце пропустило удар. Я почувствовала, как по коже пробегает ледяная дрожь, и поняла, что этот человек опасен и, возможно, обладает какой-то властью, о которой я и Вики не знали, но я даже не успела испугаться по-настоящему, только почувствовала нарастающую панику.

Напряжение между нами стало почти физическим, но Вики, к моему ужасу, не взорвалась своей обычной защитной тирадой. Я ожидала бури, яростного отказа, может быть, даже потасовки с угрозой вызвать охрану – Вики всегда была готова бороться за меня. Но сейчас она выглядела сбитой с толку и почему-то покорной. Это было совершенно не похоже на мою подругу.

Она просто кивнула.

Вики, моя единственная союзница, сдалась, просто опустив плечи и тихо кивнув, словно в ответ на немой приказ, который прошел мимо моего сознания. Я почувствовала резкий укол разочарования и беспомощности, а мой план тихо позавтракать рухнул.

В ту же секунду, как Вики дала свое молчаливое согласие, очаровательная улыбка исчезла с лица Деймона, словно ее и не было, и он стал холоден как лед. Его черты мгновенно стали жесткими и острыми, а взгляд, который он теперь направил на меня, был совершенно лишен теплоты. Это был взгляд следователя или, что еще хуже, палача. Он больше не пытался казаться милым или вежливым; он просто ждал, чтобы начать.

Я почувствовала опасность.

Я попыталась сделать шаг назад, инстинктивно понимая, что ничего хорошего этот разговор не предвещает, и что мне надо бежать, пока есть возможность.

Но Деймон не дал мне времени на размышления. Он сделал резкое, быстрое движение, и его пальцы сомкнулись на моем локте. Его хватка была неожиданно сильной, жесткой, не дающей возможности вырваться, и я почувствовала, как он впился мне в кожу, несмотря на толстовку, которую я так надежно на себя натянула.

– Эй! Отпусти! – я попыталась вырваться, но это было бесполезно, потому что моя сила ничто по сравнению с его.

Он был слишком силен.

Я повернула голову к Вики, моля о помощи, но она была уже на пол пути к обеденному столику и не обращала на меня никакого внимания.

Деймон даже не взглянул на нее, его цель была только я, и он не собирался терять время. Он резко развернулся и, игнорируя мои слабые попытки сопротивления и бормотание, потащил меня прочь от входа в столовую, к служебному коридору, который вел в глубину здания, туда, куда обычно студентам вход был запрещен.

Я переставляла ноги, чувствуя себя тряпичной куклой в руках этого высокого, странного парня, который тащил меня, словно мешок с картошкой.

Он быстро открыл ближайшую дверь – обычную, неприметную дверь в пустую комнату для персонала, скорее всего, кладовку или подсобку, которая пахла старой ветошью и хлоркой.

Свет в ней не горел, и полумрак помещения казался угрожающим, обещая, что любой разговор, который сейчас состоится, будет максимально серьезным и неприятным, словно допрос. Он втолкнул меня внутрь, отпуская локоть только тогда, когда я оказалась в центре маленькой, душной комнаты, а затем быстро захлопнул дверь, и щелчок замка прозвучал в тишине, как выстрел. Я осталась одна в темноте с Деймоном, и отступать было некуда. Черт, это не завтрак.

Я стояла, вжавшись спиной в холодную стену, пахнущую хлоркой и пыльной ветошью, стараясь слиться с ней, лишь бы стать невидимой. Мой локоть пульсировал от его железной хватки, а сердце стучало где-то в горле, оглушая тишину этого служебного закутка. Я чувствовала себя жертвой, загнанной в ловушку, и единственным источником света был тонкий луч, пробивающийся через щель под дверью, который лишь подчеркивал угрожающую темноту комнаты. Деймон стоял, прислонившись к двери, его высокий силуэт поглощал почти весь свет, создавая вокруг него ауру абсолютной, невыносимой опасности.

– Ты в порядке, Кира? – спросил он голосом, который, казалось, должен был быть заботливым, но звучал как издевательство, полное холодной иронии, которая только усиливала мой страх.

Он сделал несколько медленных шагов, и в этой крошечной комнате это движение казалось огромным, сокращая и без того крошечное расстояние между нами. Я чувствовала, как мои мускулы напрягаются, готовясь к бегству, хотя понимала, что бежать некуда.

– Прекрасно, – мой голос дрогнул, и я ненавидела себя за это. – Что тебе нужно? – я выдавила эти слова, пытаясь звучать уверенно, но голос дрожал, выдавая мой страх, и я старалась не смотреть на него лицо.

– Кира, не будем играть в глупые игры, – произнес он, и в его тоне не было и следа того притворного обаяния, которое он демонстрировал Вики у входа в столовую, только холодная сталь и нетерпение.

Он остановился в паре шагов от меня, его пристальный взгляд ощущался как физический удар.

– Ты не настолько наивна, чтобы не понять, зачем ты здесь. Или ты действительно веришь, что я тащил тебя сюда ради утреннего флирта, который, кстати, мне совершенно не интересен? – Его слова резали, как бритва.

Мне захотелось рассмеяться от абсурдности ситуации. Какого черта он от меня хочет? Я только пришла в себя после вчерашней драмы с Егором и странной встречи на пристани, а тут новая, еще более странная угроза, которая требовала от меня каких-то невыполнимых знаний.

– Я не понимаю. Какие игры. Я тебя вообще не знаю, – я сжала кулаки, пытаясь найти в себе ту упрямую Киру, которая не позволяла никому себя унижать, но она, кажется, сбежала, когда я увидела его глаза, и теперь я просто пыталась не расплакаться от бессилия.

<<1 2 3 >>

На страницу:

Перейти

2 из 3