Душа возмездия
– Расскажи мне все, что знаешь. Немедленно. И не смей мне врать. Я вижу, ты что-то скрываешь. – его интонация была ровной, но за этой ровностью скрывалась кипящая ярость. Он ждал признания, которое я не могла ему дать, потому что скрывать мне было нечего.
Скрыть? Я едва скрываю свое желание спрятаться под землю от этого места, какое уж тут скрывать что-то важное для него!
Его требования были абсурдны.
Я только вчера встретила его на пристани, и единственное, что я о нем знаю – он странный, сильный и имеет нездоровое влечение к похищениям людей из столовых, что, согласитесь, не является поводом для доверительного разговора о 'секретах'.
– Ты ошибаешься. Я тебе ничем не могу помочь. Я не знаю, что ты ищешь. Я абсолютно не в курсе твоих проблем, – мои слова были искренними, полными неподдельной растерянности, но его это, очевидно, не убеждало.
– Может, ты наконец объяснишь, почему ты тащишь меня, как мешок с мусором, вместо того чтобы завтракать, как нормальный человек?
Деймон нетерпеливо вздохнул, и я почувствовала, что его терпение на исходе, словно он дал мне ровно минуту на признание, и эта минута уже прошла. Он явно привык, что люди делают то, что он говорит, и не задают лишних вопросов, а мое непонимание только подливало масла в огонь его скрытой злости.
Он сделал еще один шаг вперед, и я инстинктивно вжалась в стену, чувствуя, как обшарпанные обои едва не рвутся под моей толстовкой, как будто пыталась слиться с бетоном.
– Перестань изображать невинность, Кира. – его голос стал тише, но гораздо опаснее, как рычание хищника перед броском, а лицо стало жестким, как мрамор, и я видела, как желваки ходят на его скулах, и поняла, что сейчас начнется настоящая буря, которую я не смогу пережить без последствий.
– Где Ашерон? – этот вопрос прозвучал резко, словно удар хлыста, разорвав тишину маленькой комнаты. Имя было абсолютно незнакомым.
Я замерла.
Имя было чужим, вырванным из контекста, который не имел никакого отношения к моей скучной жизни и моим академическим проблемам. Кто такой Ашерон, и почему я должна знать, где он?
– Или, может быть, ты видела что-то? Где он сейчас? Может твой папочка что то тебе о нем говорил? – Он наклонился так низко, что я чувствовала жар его дыхания.
Папочка? Ну теперь все точно стало понятно, этот жлоб решил отыграться на мне основательно.
– Я не знаю никакого Ашерона, – прошипела я, и это была чистая правда. Я не могла лгать, даже если бы хотела, потому что его взгляд пронзал меня насквозь, и я была уверена, что он увидит любую фальшь.
– А папочке моему можешь передать что бы он сдох. – Резко вырвалось из меня. Его слова о моем "дорогом"отце повлияли на меня как пощечина.
– Обязательно предам при встрече, – немного удивленно произнес он.
Его ухмылка, полная жуткого, ледяного презрения, мгновенно испарилась, стоило мне лишь бросить в лицо ему правду о моем отце. Это был не акт смелости, а чистый, незамутненный инстинкт самосохранения, смешанный с годами подавленной злости, который взорвался, словно граната. Деймон, привыкший к абсолютному контролю и покорности, явно не ожидал такой откровенной ненависти, направленной на его потенциальную «жертву», которую он ошибочно счел ключом к своим проблемам, но его замешательство длилось всего лишь долю секунды, прежде чем оно сменилось чистой, беспощадной яростью, обжигающей, словно кислота.
– Достаточно игр, – прорычал он, и этот звук был больше похож на скрежет металла, чем на человеческую речь. Он не ждал больше ни одного моего ответа, потому что, очевидно, решил, что слова – это пустая трата времени.
Он сделал резкий, стремительный выпад, сокращая два оставшихся между нами шага за одно мгновение. Я даже не успела вдохнуть, чтобы закричать. Его пальцы сомкнулись вокруг моего лица, жестко, почти до хруста, прижимая мои щеки к зубам, и я почувствовала металлический привкус страха на языке.
Его хватка была не просто сильной; она была шокирующе уверенной и властной. Это было не просто физическое ограничение – это было заявление о полном контроле, о том, что он может сделать со мной что угодно, и никто не узнает, и я впервые поняла, что этот парень не просто хулиган из богатой семьи. В его глазах, которые в этот момент казались черными провалами без звезд, без дна, читалось нечто древнее, хищное и пугающее. Я видела только угрозу, чистую и концентрированную. Он смотрел мне прямо в зрачки, и этот взгляд был невыносим.
Я попыталась вырваться.
Бесполезно.
– Ты либо лжешь, либо скрываешь. Сейчас мы это выясним, – его губы почти не двигались, но слова звучали прямо в моей голове, будто их прошептал кто-то внутри моего черепа.
И тут началось. Я почувствовала, что мои виски пронзила острая, жгучая боль, словно кто-то взял раскаленную стальную иглу и попытался проткнуть ею мой мозг. Это было не похоже ни на одну головную боль, которую я когда-либо испытывала; это было вторжение, грубое, насильственное и отвратительное. Я почувствовала, как чужое, холодное и чуждое сознание, подобно грязному, липкому щупальцу, скользит по уголкам моей памяти, ища что-то, что ему нужно, роясь в самых личных и позорных моментах моей жизни.
Боль заставила меня издавать тихий, хриплый звук, и я судорожно вцепилась в его руку, пытаясь оттолкнуть, но его хватка была как тиски. Я почувствовала, как мои глаза широко раскрылись от ужаса, и слезы, вызванные физической болью, а не эмоциями, мгновенно навернулись на глаза. Этот парень – он не просто разговаривает. Он заставляет свой путь силой в то единственное место, которое мне принадлежало – мой разум.
Я закричала про себя. Моя воля восстала.
И тогда сработал инстинкт. Мой разум, травмированный годами издевательств и унижений, годами борьбы за выживание в этом мерзком интернате, превратился в зазубренный, неровный щит, состоящий из обид, страхов и жгучего стыда. Я не знала, как это делаю, но я знала, что должна защитить свое внутреннее пространство. Я не позволю ему увидеть, как я плачу в подушку, не позволю ему увидеть, как Егор издевался надо мной, не позволю ему увидеть, как я чувствую себя неполноценной рядом с этой золотой молодежью. Эти болезненные воспоминания, которые я так старательно прятала, внезапно стали моей защитой, моим ментальным оружием против его вторжения.
Он давил, ища то, что назвал Ашероном, требуя, чтобы я выдала ему местоположение или хотя бы намек на тайну, о которой я знать не знала. В его сознании, которое он, по неосторожности, приоткрыл, я ощутила лишь одну эмоцию: срочность, смешанную с мощным, всепоглощающим страхом потери. Он явно искал кого-то очень важного, и ему было плевать, через что придется пройти мне, чтобы он получил свой ответ. Он был готов сломать меня, чтобы найти своего «друга».
– Говори! Где он? – Его телепатический рык был таким громким, что заглушил стук моего сердца, заставив меня сжаться еще сильнее.
Я не могла говорить, но мой внутренний голос кричал в ответ, сотрясая мой разум: «Нет! Я не знаю! Отвали!» Мой ужас был настолько концентрированным и искренним, что он сам по себе стал барьером. Это был не магический барьер, а стена чистой, животной паники, которая не могла сфальсифицировать информацию. Мой мозг, перегруженный болью и отчаянием, просто отказывался сотрудничать, и это было видно на ментальном уровне, который он так бесцеремонно атаковал.
Деймон, продираясь сквозь этот эмоциональный хаос, этот нескончаемый поток страха и боли, который составлял основу моего существования в академии, внезапно остановился. Щупальце его сознания дернулось и замерло. Он увидел, что за всей этой шелухой из иронии и защитного цинизма, скрывается только искренний, неподдельный страх и, самое главное, абсолютное, кристально чистое неведение о том, кого он ищет. Там не было ни лжи, ни секрета, только боль и отсутствие Ашерона.
Его темные глаза, проникающие в самые глубины моего существа, внезапно ослабили свою концентрацию. Он понял свою ошибку.
– Пусто, – выдохнул он, и этот выдох был полон разочарования и самобичевания, словно он злился на самого себя за то, что потратил время и силы на меня. Но это осознание не принесло мне облегчения, потому что боль все еще пульсировала в висках.
И тут случилось то, чего я совсем не ожидала. Возможно, это был чистый рефлекс, вызванный внезапной разрядкой его концентрации, или же это был тот самый накопленный, стихийный шок от пережитой травмы. Неожиданно, словно сработала пружина, отбрасывая его чуждую силу, я почувствовала краткий, но мощный ментальный толчок, исходящий из самой сердцевины моего испуганного разума. Это было неконтролируемое, неумышленное отторжение, которое имело физический эффект.
Деймон, который ожидал увидеть сломленную девушку, замер. Он почувствовал этот толчок, этот внезапный, острый резонанс, который не был направлен, но все равно ударил его, как электрический разряд, заставив мгновенно ослабить и, наконец, отпустить мое лицо. Его рука резко отдернулась, как будто я была не просто испуганной студенткой, а раскаленным металлом, который обжег его.
Он отшатнулся на целый шаг, его обычно непроницаемое лицо исказилось в выражении чистого, неподдельного изумления, смешанного с досадой. Он не ожидал ни сопротивления, ни, тем более, подобного рода отдачи от той, кого считал обычным, незначительным человеком. Он уставился на меня, затем на свою руку, а затем снова на меня, пытаясь осмыслить, что, черт возьми, только что произошло. Я же, лишенная его опоры и измученная невыносимой головной болью, больше не могла держаться.
Мои ноги мгновенно подкосились. Стены комнаты поплыли перед глазами, запах хлорки стал невыносимо едким, и весь мир сузился до одной точки боли. Я безвольно сползла по холодной, пыльной стене, ощущая, как грубый бетон царапает ткань на спине, и упала на грязный пол, чувствуя, как сознание уплывает от меня, словно вода сквозь пальцы. Последнее, что я увидела, было его удивленное, лицо, нависающее надо мной, прежде чем мир погрузился в абсолютную, спасительную темноту.
Глава 4
Ощущение, что в мои виски вставили горячие спицы, оказалось первым, что вернуло меня к реальности. Только потом я почувствовала этот едкий, стерильный запах хлорки и прогорклого бинта – характерный аромат медпункта, который я ненавидела. Лежа на узкой, жесткой кушетке, я с трудом открыла глаза. Мир расплывался в белом пятне, но центром этого пятна было встревоженное, искренне испуганное лицо Вики. Я почувствовала, что мое горло было сухим, а в челюсти все еще отдавало фантомным эхом от жесткой хватки, которая заставила меня потерять сознание.
– О, Кира, слава богу! – выдохнула Вики, хватая меня за руку и прижимая ее к своей теплой щеке. Ее облегчение было настолько неподдельным, что я почувствовала, что ее реакция не наиграна, а ее страх был реален. – Ты меня напугала до смерти! Ты просто рухнула! Это был ужасный стресс, милая. Мы еле донесли тебя сюда.
– Столовая? – прохрипела я, чувствуя, как язык не слушается. Мой голос был чужим. Я знала, что это ложь. Я четко помнила полумрак кладовки и железные пальцы, сжимающие мое лицо.
– Конечно, столовая! – Вики говорила быстро, на одном дыхании, ее глаза были полны неподдельного беспокойства. – Ты была совершенно белая, как простыня. Я вызвала медсестру, Артем помогал меня нести. Хорошо, что он был рядом, Егора быстро заткнули, когда он попытался что-то сказать.
Я попыталась приподняться, но голова тут же отозвалась острой, пульсирующей болью, которая не оставляла сомнений в реальности пережитого. Это не был обычный обморок. Это было ментальное изнасилование.
– Где Деймон? – спросила я, и само имя показалось мне мерзким, как привкус желчи. Я подняла дрожащую руку и коснулась своих щек, все еще чувствуя фантомное давление.
Вики мгновенно напряглась, но это была не настороженность сообщницы, а страх за меня. Она не дала мне закончить, ее глаза округлились от ужаса, направленного не на парня с силой, а на мою неустойчивую психику.
– Что ты говоришь? – отрезала она, делая вид, что плохо расслышала, но ее шепот был лишен прежней бодрости. Она схватила стакан с тумбочки и придвинулась ближе. – Кира, послушай меня. Какой Деймон? Тебе приснился кошмар, милая. Это последствия нервного срыва. Ты слишком накрутила себя. Ты была на нервах, и твой мозг выдал тебе этот бред.
Она поставила стакан, чтобы говорить свободнее, и наклонилась ко мне, ее глаза сканировали мое лицо, ища признаки ясности или, наоборот, дальнейшего сумасшествия.
– Послушай, – ее голос понизился до шипящего, настойчивого шепота, который был гораздо убедительнее ее предыдущих воплей. – Я знаю, что ты пережила за последние сутки. Я знаю, как тебе тошно в этом месте. Тебе нужен покой, а не эти идиотские мысли.
Я почувствовала обиду и жуткую изоляцию. Она не верила мне, искренне не верила, считая, что мой разум сломлен. Но, глядя в ее испуганные, искренние глаза, я понимала, что она пытается меня защитить, пусть и не от той угрозы, которая была реальна.
Я уже открыла рот, чтобы возразить, чтобы настоять на том, что это была реальность, что я чувствовала его вторжение в мой разум, что «Ашерон» – это не выдумка. Я собиралась сказать, что не сплю, и что мой разум не сломлен, но в этот самый момент дверь распахнулась с легким звуком, и в комнату, тяжело ступая, вошла полная медсестра в накрахмаленном белом халате, держа в руках толстый блокнот.
Вики мгновенно отпрянула, ее лицо приняло дежурное выражение обеспокоенности, но в ее глазах читалось жесткое, безмолвное предупреждение: «Молчи, ради бога!»
Полная медсестра, чье лицо, казалось, было вылеплено из кислого теста, сунула мне в руку пластиковый стаканчик и две крошечные белые таблетки. Она что-то бубнила о нервном истощении и необходимости отдыха, но я уже не слушала, сосредоточившись только на том, чтобы как можно быстрее покинуть это место, где запах медикаментов смешивался с моим собственным, очень свежим ужасом.
– Выпейте, барышня, и никаких нагрузок сегодня, – проскрипела она, явно заучив эту фразу наизусть и не тратя лишней энергии на эмоции. – Иначе к вам вернется обморок.
– Конечно, – соврала я, закинув таблетки в рот и сделав большой глоток противно сладкой, мятной воды из стакана. На вкус она была как разбавленное разочарование. Я знала, что никакой обморок мне не грозит, если только Деймон снова не решит поиграть в телепата-садиста.
Вики стояла рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ее напряжение было почти осязаемым, как невидимая, тонкая проволока, натянутая между нами. Она явно горела желанием вытащить меня отсюда до того, как медсестра решит задать лишние вопросы о том, как именно я 'нервно истощилась'посреди завтрака.
– Спасибо большое, миссис Доусон, мы обязательно присмотрим за ней, – быстро прощебетала Вики, хватая меня за локоть с такой силой, что я чуть не выронила стакан. Это была не поддерживающая хватка подруги, а скорее попытка транспортировки опасного груза.
Мне нужно было убираться.
Мы почти бежали.
Стоило нам только выйти из медпункта, как я рванула вперед по коридору, мимо групп недоумевающих студентов, которые тут же начинали шептаться, увидев мою бледность и ее дикое, почти паническое выражение лица.
– Куда мы? – спросила Вики. Ее каблуки стучали по мраморному полу с такой скоростью, что это звучало как военный марш.
– В класс. В любой пустой класс! – прошипела я, даже не поворачиваясь. – Нам нужно поговорить, и немедленно. Но только там, где никто нас не услышит.
Все мои подозрения о том, что Вики лжет или, по крайней мере, не договаривает, нарастали с пугающей скоростью. Она была в панике, и эта паника была связана не с моим здоровьем, а с тем, что я, возможно, что-то *вспомнила*.
Мы завернули за угол и Вики, оглянувшись на секунду, толкнула тяжелую дубовую дверь. Это был один из старых лекционных кабинетов, который обычно использовался только для спецкурсов и всегда был пуст утром. Запах старой бумаги и пыли обволок нас, как плотный, но безопасный кокон.
Вики захлопнула дверь, небрежно повернув ключ в замке, и только после этого резко обернулась ко мне.
– Ты сказала, что это был кошмар? – начала я, чувствуя, как адреналин сменяется холодной, отрезвляющей решимостью. – Ты врала, Вики. Ты должна мне сказать правду, прямо сейчас, пока я не начала думать, что ты заодно с ним.
Вики просто стояла, ее руки сжались в кулаки, маникюр врезался в ладони. Она выглядела так, будто готовилась к драке, но не со мной, а с невидимым противником, который стоял за моим плечом.
– Он схватил меня за лицо. Он что-то делал с моей головой, Вики! – Мой голос дрогнул, и я почувствовала, как подступают слезы, но быстро моргнула, отгоняя их. Сейчас нельзя быть слабой. – Это было как… как если бы кто-то залез мне в мозг грязными руками. Я чувствовала, что он ищет что-то, он рылся в моих воспоминаниях!
Я говорила быстро, на одном дыхании, выплескивая всю ту боль и унижение, которые пережила в кладовке. Мне было важно, чтобы она осознала весь ужас ситуации, чтобы она поняла, что это не был просто грубый парень, а нечто гораздо более опасное.
Его взгляд был как лед.
Вики отступила на шаг, ее лицо стало мертвенно-бледным. Она не пыталась меня перебить и не говорила о нервном срыве. Она слушала, и с каждой моей фразой ее отрицание таяло, как снег на весеннем солнце.
– Он задал мне вопрос, Вики, – продолжила я, понижая голос до хриплого шепота, но каждое слово было наполнено ядом. – Он искал кого-то. Он спрашивал об Ашероне. Кто это, черт возьми, такой, Вики? И почему он думал, что я знаю что-то, о чем даже не подозреваю?
В тот момент, когда я произнесла имя «Ашерон», в глазах Вики мелькнуло нечто такое быстрое и пугающее, что я не могла проигнорировать. Это был не испуг, это была чистая, незамутненная ярость, направленная, очевидно, на Деймона.
Она меня обманывала.
Ее гнев был настолько велик, что она неосознанно смахнула папку с соседней парты, и та с громким хлопком упала на пол. Вики, обычно помешанная на аккуратности, даже не обернулась, чтобы поднять ее. Ее руки дрожали.
– Чертов ублюдок, Кира, ты не понимаешь, – пробормотала она, ее голос был низким и совершенно незнакомым, лишенным ее обычной высокой, звонкой интонации. – Ты не должна была этого слышать. Ты не должна была вообще с ним разговаривать!
– Думаешь это была моя инициатива? – парировала я, делая шаг к ней. – Мне кажется, ты прекрасно знаешь, кто этот Деймон, и знаешь, почему он такой. И это не просто 'плохой парень', это что-то ненормальное, и ты это скрываешь! Ты врала мне, Вики, все это время, пока я думала, что сошла с ума!
Я видела, как она пытается собраться, как ищет в голове отговорку, но у нее не получалось. Ее обычная легкость исчезла. На ее месте стояла чужая, очень испуганная и очень злая женщина.
– Я пыталась тебя защитить, – выдавила она, ее губы задрожали, словно она боролась с желанием кричать. – Я не хотела, чтобы ты была втянута в это, Кира! Это слишком опасно. Ты же знаешь, как я тебя люблю, это единственный способ!
– Защитить? Скрывая, что люди умеют лазить в чужие мозги, пока я не получила сотрясение мозга от чужого сознания? Это не защита, Вики, это предательство! – Я чувствовала, как слезы, которые я так старательно сдерживала, наконец прорываются, но они были слезами не слабости, а ярости. – Что здесь происходит? Кто эти люди? Что это за универ такой, черт возьми?
Я подошла к ней вплотную и схватила ее за плечи. Мои пальцы впились в ткань ее дорогой блузки, и я трясла ее с неожиданной для себя силой. Ее глаза расширились, но она не сопротивлялась, она просто смотрела на меня с чувством вины.
– Ты должна мне все рассказать, – прошипела я, глядя ей прямо в глаза, требуя ответа. – Ты моя единственная подруга, и если ты не скажешь мне сейчас правду, то между нами все кончено. Я не могу оставаться здесь, не зная, кто может залезть мне в голову в следующий раз.
Мои слова, очевидно, достигли цели. Угроза разрыва нашей дружбы, единственной связи, которая держала меня на плаву в этом токсичном месте, была для нее страшнее, чем любой Деймон или Ашерон. Она глубоко вздохнула, закрыла глаза и сдалась.
– Хорошо, – ее голос был еле слышным. – Ты права. Я расскажу. Я должна была это сделать раньше. Но не здесь, Кира. Не здесь.
– Где? – не отпуская ее, спросила я.
– Вечером, – ответила Вики, открывая глаза, и в них впервые появился намек на прежнюю решимость, но теперь она была окрашена горькой необходимостью. – У меня дома. После ужина я буду ждать тебя на парковке. И ты никому, слышишь, никому не должна рассказывать. Это должно остаться только между нами, или мы обе окажемся в очень большой беде.
Я отпустила ее, чувствуя, что моя дрожащая рука опускается на бок. Ее обещание было не просто утешением; оно было ключом к пониманию всего этого абсурдного, пугающего мира, в который меня так нелепо швырнул развод родителей. Я лишь кивнула, мое сердце стучало в груди, отсчитывая часы до вечера, когда я, наконец, узнаю, что скрывается за красивой оболочкой элитного интерната и его учеников.
Глава 5
Машина Вики
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: