Подвал для моего сердца

– Что с ней случится? – воскликнула Тамара. – А если и случится, то поделом. Будет знать, как мать не слушать. Да и писала она. Каждую неделю пишет сообщения, что с ней все в порядке. Последнее вон, дней шесть назад пришло. А я не отвечаю. Пусть знает, что мать обижается, может, хоть совесть проснется.

«Это у вас должна совесть проснуться», – хотела сказать я, но сдержалась. Вместо этого попросила:

– А вы не могли бы мне ее номер дать? А то тот, что в карточке указан, выключен. Может, я попробую у Марии узнать по поводу книг…

– Хорошо. Сейчас, ждите здесь, – велела Тамара, и ушла за телефоном.

Записав номер, я поблагодарила ее за помощь, и уже собиралась спускаться вниз, как Тамара неожиданно добавила:

– Это все дурость ее малолетняя. Надо же, даже книги в библиотеку не вернула! Как связалась с этим прохиндеем…

– О ком вы говорите?

– Парень у нее появился, постарше, мошенник какой–то, или бандит, уж не знаю, – Тамара поджала губы. – Так–то Машка со школы с Мишей дружила, вот тот положительный мальчик, и семья у него хорошая, сам тихий, вежливый. А тот… Ох, намучалась я с ней тогда. Люблю, говорит, его, не могу! Глаза б мои этого уголовника не видели!

– С чего вы взяли, что он бандит или уголовник? Неужто сидел? – удивилась я.

– Нет, не сидел, – неохотно ответила женщина. – Молодой он больно, годков двадцать три, а на машине очень дорогой ездит. И Машке подарки дорогостоящие делал – то кольцо золотое, то телефон новый. Откуда ж у двадцатилетнего парня в нашем–то захолустье такие деньжищи? Ясное дело, украл или заработал нечестно.

– Может, честно…

– Такие деньги честно не заработаешь. Я вот всю жизнь на заводе тружусь, и копейки получаю, – отрезала Тамара, и с лязгом захлопнула дверь.

Постояв в раздумьях, я поспешила убраться из этого места поскорее. Бредя по темной улице и ловко огибая лужи из подтаявшего снега, я начинала все больше беспокоиться. Если Мария, как утверждает ее мать, уехала в Москву, то кто и для кого берет книги в нашей библиотеке? А если она не уехала, то почему оставила записку и продолжает врать матери? И, что еще интереснее – где она сейчас живет, почему не вернулась домой?

Зайдя в квартиру, я включила везде свет, набрала полную ванну горячей воды и позвонила маме. Из–за плохой погоды связь была ни к черту, поэтому поговорить нормально не удалось. Мама уже третий год жила загородом, в доме бабушки – ее резко потянуло на природу, и теперь она самозабвенно копается в земле и выращивает какие–то редкие сорта растений, которые потом продает. Узнав, что у нее все хорошо, я попрощалась, села на кухне с кружкой чая.

Часы на стене мерно тикали, за окном посыпался противный мелкий снег, а на кухне было так уютно и хорошо… Я залезла с ногами на маленький диванчик, обхватила горячую чашку обеими руками, и… Выругалась вслух, хотя обычно себе такого не позволяла.

История с Марией не давала мне покоя – даже обычно вкусный и душистый чай казался пресным. Стало ясно – пока я не успокою свою совесть, нормально отдохнуть у меня не получится. Вылив напиток в раковину, я выдернула пробку из ванной и поплелась одеваться.

В местном отделении полиции мне совсем не обрадовались. Хмурый усатый мужчина долго дотошно спрашивал меня о цели визита, кем мне приходится потерпевшая, с чего я взяла, что она пропала…

Наконец меня усадили в кабинет – писать заявление, изъяли книгу с рецептами, и благополучно отпустили. На выходе я притормозила, и робко спросила у принимавшего мое заявление сотрудника:

– А когда можно будет узнать о результатах?

– Дамочка, мы тут что, лотерея? – вспылил он. – О каких результатах? Следствие будет вестись. Завтра переговорим с матерью этой Лубкиной, узнаем, что к чему. Может, это просто чья–то шутка.

– Я с ней говорила, она сказала, что Мария уехала в Москву. Вернее, это она так думает.

– Что значит – она так думает? А вы думаете по–другому?

– Да, да, я считаю, – я осеклась, вернулась обратно и села на стул. Полицейский с тоской уставился на меня. – Я думаю, что кто–то похитил Марию и держит взаперти. Это он заставил ее написать записку и присылает сообщения от ее имени. Вот…

– Ага, и заодно книжки из библиотеки ей таскает, – противно ухмыльнулся следователь. – Ерунду не говорите. Значит, мать Лубкиной общается с дочерью?

– Да, но это просто сообщения, не звонки…

– Когда в последний раз она выходила на связь?

– Тамара сказала, что шесть дней назад.

– Вот, видите, – обрадовался следователь. – Не о чем переживать. Да и имени на записке нет. Может, это вовсе и не Лубкина писала?

– Вы что, не слышите меня? – занервничала я. – Это же просто сообщения, их кто угодно мог прислать!

– В том числе и сама Мария, – отозвался он.

– Но…

– Так, гражданочка, не переживайте. Все проверим, все узнаем.

Следователь встал из–за стола, обогнул его и, подхватив меня за локоток, повел в сторону выхода, приговаривая:

– Все решим, не волнуйтесь. Идите с Богом, не простудитесь.

– А…

Я хотела кое–что спросить, обернулась, но меня буквально вытолкали из здания, прокричав из–за двери:

– До свиданья! Следствие будет работать.

В сердцах я чуть не пнула дверь, но вовремя одумалась – еще штрафа за хулиганство мне не хватало. Спустившись по ступенькам вниз, я поежилась и натянула капюшон поглубже. Ну, вот и успокоила совесть, называется. Теперь, понимая, что правоохранительные органы вряд ли будут искать Марию, я только больше начала нервничать.

Но что я могла? Не буду же я сама искать эту Лубкину. Да и каким образом я это сделаю? У меня нет ни денег, ни связей, ни полезных знакомств. Нет, одно знакомство все–таки было, но прибегать к нему следует только в крайнем случае…

Глава 2

Наутро я проснулась в мрачном настроении. Всю ночь мне снились какие–то немыслимые кошмары: огромный паук, мучающий бледную хрупкую девушку, в которой я узнала Лубкину; затем привиделся суд, где мне дали срок за то, что «не помогла чистой и невинной душе». Насколько Мария Лубкина была чистой и невинной, я не знала, но пришла к выводу, что жить отныне спокойно у меня не выйдет.

Собравшись, я отправилась на работу, и по пути повстречала бывшего одноклассника, Кольку Завидова. Фамилия у него была подходящей – в школе Колька завидовал всем, включая учителей, а сейчас, по моему скромному мнению, наверняка завидовал своим коллегам.

– Алиска, привет, – окликнул он меня первым. – Как жизнь? Давно не виделись.

– Нормально. Ты как? – ответила я, мысленно кляня Кольку, потому что сильно опаздывала на работу, а опаздывать я страсть как не любила.

– Да потихоньку, работаю, кручусь–верчусь, – засмеялся он тоненьким противным смехом.

Смех у Кольки, как и его зависть, с детства оставался неизменным, и из–за него Кольку часто дразнили в школе. Подождав, пока бывший одноклассник перестанет кукарекать, я из вежливости спросила:

– Кем трудишься?

– В автомастерской, тут, на Гаврилова, – махнул рукой Колька. – У тебя машина есть?

– Нету, – уныло покачала я головой.

– Появится – приходи. Вернее, приезжай. Скидку сделаю, – расщедрился Завидов, и плавно перешел к обсуждению наших знакомых. – Слыхала, у Мишки уже третий ребенок… Куда, ё–маё, плодится, как кролик…