Лицо ангела, разум киллера

– Ага.

Наш маленький городок от коттеджного поселка отделяли железнодорожные пути. За ними высились старенькие покосившиеся домики – дачи местных жителей, а уже за ними гордо стояли коттеджи новых русских – огромные величественные домины, поражавшие воображение дизайном, бассейнами и английскими садами. Именно там проживал наш достопочтимый мэр, имели летний домик там и Мусик с Бургановым. Бурганов, хоть и родился в нашем городе, лет семь назад уехал, однако клуб и недвижимость оставил под присмотром. Поговаривали, что через клуб он отмывает деньги, которые ворует в другом месте. Так это или нет, я судить не бралась, но люди зря болтать не будут.

– Мы туда поедем? – забеспокоилась я.

– У матери знакомая у Бурганова домработницей работала. Он как уехал, ей ключи дал, чтобы раз в неделю прибираться ходила. К ней заглянем, поспрашиваем.

Юлька была настроена решительно, и под ее напором я закончила сборы, не успев толком позавтракать. Погрузившись в машину Юльки – старенькую Тойоту, мы поколесили в сторону поселка, именуемого Николаевкой.

Тетя Маша, знакомая Юлькиной матери, жила в стареньком домике-развалюхе. Некогда яркая синяя краска выцвела и облупилась, забор из гнилых досок покосился, а у крылечка блеяла тощая коза.

– Теть Маша, – выйдя из машины и громко хлопнув дверью, Юлька заорала как оглашенная. – Теть Маша!

– Да иду, иду, – где-то за домом послышалось кряхтение, а вскоре показалась и сама хозяйка. Тетя Маша оказалась женщиной лет пятидесяти, с крашеными в черный цвет волосами и тучной фигурой.

– Ты что ли, Юленька? А я и не признала тебя. Красавицей какой стала. Только худющая уж больно, смотреть тяжело, – запричитала тетя Маша. – Молоко будете? У меня свое, козье, Дуська вон исправно дает. А полезное-то какое, почитай, одни витамины.

Дуська неодобрительно посмотрела на нас и заблеяла.

– Теть Маша, мы по делу, – начала Юлька, отказавшись от молочка. – Дом, в котором вы убирались – там хозяин приехал?

– Ой, приехал, да не хозяин, – ответила тетя Маша. – А тебе, деточка, зачем?

– В клубе он вчера был, мужчина этот. А не заплатил, – соврала Юлька. Тетя Маша ахнула и зачем-то перекрестилась.

– Да ты что? А с виду такой богатый. Приехали вчера в обед, на четырех машинах, больших, как танки. Все битком набиты парнями молодыми. Главный-то у них такой красивенький, в костюмчике, с часами золотыми. Ключи у меня забрал, да и говорит: идите, мы сами справимся. Виктор Петрович, говорит, умер, я теперь наследник. Бумаги какие-то показал, да я разве понимаю что в этих бумагах? Нет, конечно. Ты бы не связывалась с ними, Юленька. Бандиты они.

– Почему бандиты, теть Маш?

– Так главный смотрит так нехорошо, с пристрастием. Дурной взгляд у него. А еще я оружие видела. Один из парнишек ворота закрывал, ну, пиджак у него задрался, а там рукоятка торчит. Мой покойный Степаныч-то в милиции работал, уж я оружие видела. Пистолет у парня того был, да и у остальных, наверное, тоже. Не связывайся, Юля. Сейчас жизнь-то какая: одни деньги у людей на уме. Вот раньше жили…

Тетя Маша завела любимую песню, мы вежливо слушали, стоя у машины, пока Юлька не спросила:

– А как зовут главного, не знаете?

– Не представился. Да вот один из ребятишек к нему по имени обратился, я и услышала. Матвеем кличут.

– Матвей? – вздернула брови Юлька и задумалась. Я тоже задумалась, только вот безрезультатно – никаких Матвеев я не знала.

Попрощавшись с тетей Машей и купив у нее банку молока для Юлькиной матери, мы поехали обратно в город, решив прокатиться мимо дома Бурганова. Дом порадовал нас глухим черным забором в два метра, наглухо закрытыми воротами и тишиной. Мы специально сбросили скорость, проезжая мимо, а Юлька открыла все окна в машине.

– Странно. Где ж они все? Теть Маша сказала: четыре машины, битком набитые. Это если в каждой по четыре человека, то всего шестнадцать получается.

– Может, отдыхают, – робко предположила я. Юлька нахмурилась, но порулила в сторону города. Чем ближе мы приближались к моему дому, тем больше становилась печаль в глазах подруги, глубже морщинки на лбу и быстрее скорость. Я нервничала, напустив на себя дурацкий вид: задницей чую, подруга хочет подложить свинью. Так оно и оказалось.

Притормозив перед моим подъездом, Юлька уставилась на меня, но мотор глушить не стала.

– Чего? – пискнула я, не выдержав игры в гляделки. – Не уговаривай, в клуб не пойду.

– Что ж ты за подруга такая… – цыкнула Юлька, и тут же заговорила ласковым тоном: – Адка, ну сама подумай… Тип этот, Матвей, в город приезжает после убийства Бурганова. Значит, что-то нужно ему здесь. А Мусик нервничает, и рядом крутится, следовательно, тоже в делишках замешан. Вот отожмет этот Матвей у него клуб, и останусь я с носом. Или, чего доброго, Мусик сам свалит, а все имущество распродаст.… И не видать мне клуба, как своих ушей…

– Во-первых, клуб на тебя оформлен, – сурово ответила я. Клуб и впрямь был оформлен на Юльку – свои доходы Мусик тщательно скрывал, и все дорогое и ценное раскидал по родственникам и знакомым. – А во-вторых, с чего это Мусику куда-то сваливать? Он тут Царь и Бог.

– Тип-то этот непростой, чует мое сердце, – завела привычную песню Юлька. – А Мусик сильно нервничает. Я ведь неделю назад интересный разговор слышала. Мусик с Бургановым по телефону ругался, а потом звонил кому-то и грозно так велел: пора заканчивать. Того и гляди, переубивают друг друга, а клубом Рамиль заправлять станет… Что тогда со мной будет?

Юлька схватилась за правую сторону груди, позабыв, что сердце слева, и жалобно воззрилась на меня. Я отвела глаза вбок: Рамиль, единственный сыночек Мусика, был парнем несколько неуравновешенным, я бы даже сказала: буйным. Мало того, что воспитывали его в лучших традициях золотой молодежи, так Рамиль еще и баловался наркотиками, регулярно попадал в полицию, откуда его отец за уши вытаскивал, и таскал с собой нож. По слухам, ножом этим он неоднократно пользовался. А уж на Юльку Рамиль смотрел так, словно прикидывал: убить ее сразу, или сначала помучить? В общем, терпеть они друг друга не могли.

– Ладно. Во сколько?

– Я тебя обожаю, – взвизгнула Юлька, и кинулась обниматься. Я от объятий уклонилась, бросила на подругу гневный взгляд. – В девять приходи. Встреча на десять назначена.

– Поздновато, однако.

– Ну так все темные делишки ночью совершаются… Кстати, Эдичку с собой возьми.

– Зачем?

– Ну, не одна же сидеть будешь? А Эдичка очень даже ничего, пока молчит, красиво оттеняет твои внешние данные.… И туповат, что весьма кстати. Малину не испортит.

О какой малине Юлька талдычит, мне было неведомо, но Эдичке я набрала, как только попрощалась с подругой и поднялась домой. На входной двери была надпись: «Чтоб ты сдохла», написанная краской. Я покачала головой, зашла в квартиру, и, вооружившись средством для снятия лака с ногтей, усердно оттирала художество около получаса. В итоге пятна синей краски остались, но надпись стала нечитабельна, а я, махнув рукой, отправилась обедать, а после – трудиться.

Эдичку я заприметила, когда вышла на балкон покурить. Мы договорились, что он зайдет за мной в половину девятого, и к этому часу я уже полностью собралась: изящная черная блузка, светло-синяя юбка в пол с разрезом до бедра, остроносые туфли на шпильке. Дополнили образ волнистые волосы, в художественном беспорядке ниспадающие до талии, скромные серьги и часы. Над волосами, кстати, пришлось особенно потрудиться, однако вид у меня был более чем достойный. Намучавшись со сборами, я решила выйти и быстренько выкурить сигаретку – пагубная привычка давала о себе знать, и, хоть курить я стала на порядок меньше, рука все равно иногда тянулась к пачке.

Затянувшись горьким дымом, я обозревала двор и заметила Эдичку. Тот шел, помахивая тощеньким букетом красных астр – где он его взял, Господи? – и сияя широченной улыбкой. Ради торжественного выхода Эдичка приоделся – на нем красовался серый пиджак и голубая рубашка, а вот рваные джинсы остались теми же.

Затушив окурок, я полезла за жвачкой и духами, и потопала к двери. С Эдичкой мы столкнулись у лифта, он пару минут смотрел на меня, раскрыв рот, а потом опомнился и засуетился:

– Ада, ты выглядишь просто.… На миллион баксов. Точно. Я счастлив быть твоим кавалером.

Я покосилась на Эдичку – сомневаюсь, что он когда-нибудь видел миллион баксов, но за комплимент поблагодарила. В клуб к Юльке мы явились ровно в девять, подружка уже ждала нас возле входа, и, вцепившись в мой локоть, горячо зашептала на ухо:

– Мусик уже здесь. В кладовке моей сидит, прикинь? Приехал заранее, но в зал не идет – хочет торжественно выплыть. Вроде как не пристало ему заранее на встречи подруливать. Идиот.

Представив Мусика в тесном Юлькином кабинете, я хихикнула. Нас с Эдичкой разместили за угловым столиком, откуда прекрасно просматривался вход, барная стойка и центр зала, где, по словам Юльки, и будут потчевать господа.

– Что закажем? – Эдичка скрупулезно изучал меню, а я так и видела, как в голове у него включился калькулятор. – Может быть, десерт?

– Может, – ласково прощебетала я. – Кстати, платит за наш ужин Юлька. Она мне в карты проиграла.

Эдичка воодушевился, и оживленно принялся просматривать страницу с винами, не забывая поглядывать на стейки. В итоге заказ мы сделали, выпили немного вина, и Эдичка сграбастал мою руку, одновременно пялясь в вырез моей блузки. Я же откровенно скучала – прошло сорок минут, и ни Мусик, ни загадочный Матвей пока не появились. Публики было мало, заняты лишь пять столиков, а музыка была приглушенной и медленной. И тут в дверях нарисовался Рамиль – обведя помещение мутным взглядом, парень нагло прошел к бару, уселся на высоком стуле и заказал виски. Следом за ним появились еще пять ребят – кто-то сел за столик, остальные прошли к бару или вовсе остались стоять у входа.

«Нехило Мусик подстраховался», – забеспокоилась я. Юлька, завидев Рамиля, шмыгнула на кухню, а официантки и вовсе сбились в кучку в углу. Прекрасно.

Ровно в десять Мусик, потрясая вторым подбородком, спустился в зал и занял место за центральным столом. Юлька с важным видом встала у бара, делая вид, что работает, и зорко посматривала на меня. Я не сдержалась и показала ей кулак, пока Эдичка доедал вторую порцию салата.

Матвей опоздал на двадцать минут. За это время Мусик выпил полбутылки пива, весь извелся, бедолага, и то и дело утирал пот со лба шелковым платком. С появлением Матвея атмосфера неуловимо изменилась – женская половина присутствующих ахнула и провожала его заинтересованным взглядом, официантки засуетились, а вот мужчины напряглись. Как и вчера, Матвей был не один – за его спиной маячили два амбала, оба бритоголовых и с наколками.

– Кто это? Ты его знаешь? – забеспокоился Эдичка, заметив, что я не отвожу глаз от Матвея.