Улыбайся, если больно

– Не смей дергаться, дрянь! – заорал он словно в припадке. – Грязная шлюха! Я очищу тебя, чего бы мне это не стоило!

«Боже, да он помешанный», – мелькнуло в голове. Порезы стали наноситься хаотичнее и сильнее, но, как только я покорно затихла, сила нажима ослабла.

Я нервно выдохнула, зажав зубами кончик простыни, что не орать от боли. Бигина моя покорность устраивала больше – теперь он водил ножом по коже почти любовно, не причиняя сильных увечий. Так, легкие царапины, но те, что бы нанесены ранее, ощутимо болели.

– Чувствуешь, как через муки твоя душа светлеет? – шептал он, громко дыша.

Если бы я могла обернуться, то почти наверняка увидела бы горящие от фанатизма глаза больного человека.

– Чувствуешь, как вся грязь выходит из тебя? Как боль помогает вспомнить, кто ты на самом деле? – вопрошал он.

Я кривила лицо в попытке не заплакать – потому что крики и слезы пробуждали в нем агрессию, и тихо ответила:

– Да.

– О, моя сладкая, – мой ответ привел Бигина в экстаз, – так ты чувствуешь это? Возможно, ты не так потеряна, как те шлюхи. Возможно, я могу тебя спасти…

Он задумчиво провел рукой по моей спине, размазывая кровь. Я вздрогнула от этого прикосновения, ощутив что-то теплое, а не холодную сталь.

– Я помогу тебе, – пообещал он. – Если ты действительно хочешь очиститься, то должна вытерпеть эти муки с достоинством. Принять их как поощрение, а не наказание. Ты сможешь?

– Да, – снова прошептала я.

Если все, что мне требуется – это молча терпеть, то я вынесу это. Если только это нужно, чтобы остаться в живых…

Я прикусила зубами обслюнявленный кусок простыни. Мои пальцы впились в алый шелк, беспощадно комкая его. Я больше не издала ни единого звука, а через час потеряла сознание.

Очнулась я уже в комнате, которую делила с остальными девушками. В горле пересохло, невообразимо хотелось пить. Вся спина ощущалась как один больной синяк, а на ребра что-то давило, мешая свободно вдохнуть.

Слабо пошевелившись, я застонала от боли. Спину будто пронзило огнем – я прикусила губу, чуть снова не заплакав.

– О, очнулась, – кто-то рядом со мной положил руку на мою голову и ласково погладил. – Не шевелись, лежи. Отдыхай. Ты в порядке, все хорошо.

– Что хорошо? – слабо спросила я.

– Ты жива, а это главное, – рассмеялась Лейла. – Сейчас обед. Ты проспала остаток ночи и утро. Вера Степановна дала тебе снотворное и обезболивающее, обработала все раны. Шрамов останется по минимуму, может, вообще не будет. Бигин тебя не сильно порезал.

– Я жива? – бестолково спросила я.

– Нет, блин, в раю уже, – фыркнула Лейла. – Немного потрепана, но жива, жива. Что ты такого сделала, что Бигин стал таким ласковым?

При воспоминании о том кошмаре меня затошнило, грудь сдавило. Я попыталась вдохнуть больше воздуха, и не смогла, закашлявшись. А потом испугалась.

– Лейла, хватит, – раздался рядом недовольный голос Марины. – Яна, дыши медленно и осторожно. На тебе повязка, но к вечеру ее снимут. Спина сильно болит?

Я вяло угукнула.

– Воды хочешь? Сейчас дам таблетку, Вера Степановна оставила.

Послышались легкие шаги, затем чьи-то пальцы ловко втолкнули мне в рот таблетку. Я покорно проглотила, затем с помощью Марины выпила стакан воды.

– Поспи еще немного, – приказала Лейла, продолжая гладить меня по голове. – До вечера мы с тобой побудем.

«А потом что?», – задалась я вопросом. Кто-то очень милым и тихим голосом шепнул:

– Поправляйся.

Догадавшись, что это одна из сестер, я слабо вздохнула, снова утыкаясь в подушку. До вечера я пребывала в состоянии полудремы – то проваливалась в сон, то снова просыпалась от боли. Спать в одной позе оказалось неудобным, голова начинала раскалываться – в затылке словно поселился кто-то невидимый, и медленно стучал изнутри молотком.

Когда лежать больше не представлялось возможным, я аккуратно сползла с кровати, стараясь не морщиться. И недоуменно замерла. В комнате никого, кроме меня не было.

Где все девочки? Я медленно осмотрела каждый угол, не вставая с кровати: вещи были разбросаны, в воздухе еще витал запах сладких духов Марины. Но самих девушек не видно. За дверью ванной комнаты стояла тишина, да и не могли они принимать душ все вместе.

Я встала и сделала несколько неуверенных шагов вперед, едва не вскрикнув от острой боли, вгрызшейся в спину. Только зачем? Последние силы оставили меня, а в комнате ничего не изменилось.

Как только я решила обратно лечь, щелкнул замок, и вошел Костя. Он на мгновение замер, потом грубо спросил:

– Что, уже бегаешь? Я думал, еще два дня проваляешься.

«Пошел на хрен, ублюдок», – с ненавистью подумала я. К нему я испытывала большую злобу, чем к Бигину. Тот, конечно, психопат и вообще нуждается в помощи психиатра, но этот… Сколько девушек Костя уже загубил? И все, кто так или иначе помогают ему в этом, не говоря уж про загадочного хозяина.

– Где остальные?

– На медосмотре, – хмыкнул Костя.

– А Руфь?

– Там же. Успели подружиться?

– Как-то некогда было, – язвительно проговорила я. – То она без сознания на кровати лежит, то я…

Константин оглушительно расхохотался. Подождав, пока его смех утихнет, я спросила:

– Что со мной будет?

– С тобой? – удивленно вздернул брови Костя. – Ничего. Как поправишься, снова пойдешь к клиентам. Бигин за тебя неплохо заплатил. Больше, чем за остальных. Уж больно ты ему понравилась.

– Не могу сказать того же.

– Значит, зубки имеются, да? А я-то думал, что ты малость пришибленная или просто девица без тормозов. Ладно, я проведать тебя зашел, не откинулась ли ты тут. Но, вижу, все в порядке. Думаю, тебе и трех дней на восстановление хватит.

– Шрамы останутся, – напомнила я ему.

Он покачал головой.

– Разве что два или три. Остальное заживет. Не через три дня, конечно. А ты беспокоишься о своей внешности?

– Я беспокоюсь о своей сохранности.