Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Саронская равнина. – Отдых под масличными деревьями. Сходство окрестностей Рамли с русскою природою. – Приют в Рамле для русских поклонников. – Население Рамли. – Исторические воспоминания. – Греческий монастырь. – Развалины Лидды. – Развалины монастыря сорока Севастийских мучеников.

По выезде из яффских садов видно вправо от дороги полуразрушенное селение Ядур или Язур, где полагают родину доблестных Маккавеев; к селению принадлежит красивая мечеть с источником, известным под названием Гедера. Спустясь с песчаных холмов, с вершины которых виден хорошо оставшийся позади город и омывающее его море, вы вступаете на обширную равнину, известную в Св. Писании под именем долины Саронской, где некогда были и леса. Эта необозримая равнина служила пастбищем для стад израильских. Об этом упоминается в Библии: над скоты Царя Давида, иже пасяхуся в Сароне, бысть Сатрай Саронитянин (1 Пар 27, 29). Ныне на первый взгляд она кажется вовсе бесплодною, ибо покрыта песком бело-красноватого цвета. Но судя по тому, что это та же самая почва, на которой разведены яффские сады, очевидно, что из этого можно было бы извлечь огромную пользу, если бы не мусульманская лень с одной стороны и деспотизм с другой, подавляющий всякую свободную деятельность в несчастном краю. Доказательством плодородия почвы служат масличные деревья и сикоморы, там и сям разбросанные; также множество цветов, как-то: лилии или «кринысельные» розы, нарциссы и анемоны, которые растут сами собою на этом песке, оправдывая древнюю славу цветов Сарона, о которых вспоминают Песнь Песней (Песн 2, 1) и пророк Исаия (Ис 35, 2).

Почти на половине пути от Яффы к Рамле видно в левой стороне на холме селение Сарфан. Не доезжая его, по обеим сторонам дороги, растут огромные маслины, которые можно считать за остатки масличных лесов, упоминаемых в Св. Писании, и из которых крестоносцы делали свои осадные машины для овладения Иерусалимом. Здесь обычно останавливается караван на отдых, тем более удобный, что вблизи есть цистерна, в которой можно напоить лошадей и мулов, а самим отдохнуть под сенью развесистых олив, много напоминающих с первого взгляда наши ракиты, и также живучих, как они.

Не раз случалось мне подъезжать к Рамле или на пути от Иерусалима к Яффе, или обратно, и большею частью в сумерки, и всякий раз дорога к ней от Иерусалима, по выезде из ущелья Иудейских гор, а от Яффы – по Саронской долине, чрезвычайно напоминала мне родной край, и все окружающие предметы способствовали как нельзя более обману зрения; дорога здесь ровная и широкая, словно как у нас, идущая – весною по цветистому лугу, а осенью – через запущенный пар или убранное поле, иногда и пыльная, как наша; купы деревьев, видневшихся по сторонам, походили точь-в-точь на наши сельские рощицы; иногда виднелись небольшие холмы наподобие наших курганов; местами среди равнины блистали приветливо огоньки в окнах отдаленных по сторонам селений, а посмотришь бывало издали на готические стены и башни минаретов Рамли, прячущиеся в зелени и покрытые вечернею тенью, – казалось, что вот-вот приближаешься к одному из наших уездных городков с домами и домиками, разбросанными среди садов, и высящимися над ними колокольнями и главами нескольких Божьих храмов. Сходство поразительное, тем более, что при вечернем сумраке не бывает видно ничего восточного: ни пустыни, ни отсутствия земледельцев, ни других особенных черт; которые обозначают землю, произведения и здания сирийские. Подъезжая ближе, видите влево обширный водоем, точь-в-точь наши запущенные пруды; несколько человек берут воду или поят скот. Разочарование последует лишь тогда, как перед вами ясно обрисуются на горизонте зонтообразные вершины пальм и шпили минаретов с знамением Корана (полумесяцем) наверху, плоские крыши и другие особенности местной постройки.

В Рамле русские поклонники до 1859 года находили приют в подворье греческого странноприимного монастыря; но с этого года нанят здесь попечением правительства особый дом и устроен приют для поклонников, где караваны, следующие в Иерусалим, обычно останавливаются для ночлега, обеда или ужина. Здесь устроены все, по возможности, приспособления, нужные для кратковременного отдыха и для представления посетителям скромной трапезы. Заведывание домом поручено одному арабскому семейству, которое, так же как и в Яффе, состоит из людей чрезвычайно усердных и внимательных к странникам.

Когда смотритель Рамльского приюта бывает предуведомлен о вступлении в Рамлю каравана поклонников из Яффы или из Иерусалима, то немедленно делается распоряжение о приготовлении обеда или ужина для усталого путника. Приют и угощение в Рамле, как и в других русских приютах, даются бесплатно; затем всякому предоставляется внести сколько угодно на поддержание приюта. По размещении на ночлег, пока смотритель хлопочет об ужине, мы воспользуемся этим временем, чтобы побеседовать о Рамле и осмотреть ее достопримечательности.

Местечко это вполне арабское, довольно обширное, хотя имеет только 3000 жителей. Большая часть мусульман, остальная часть состоит из нескольких греков, армян, латин, наконец евреев. По преданию, подкрепленному свидетельством блаженного Иеронима, это должна быть древняя Аримафея, некогда главный город филистимлян. Он пишет, что близ Лидды (отстоящей на час езды к северу от Рамли) находится селение Аримафея, откуда родом был, по евангельскому сказанию, благообразный (т. е. знаменитый) муж, о котором сказано в Евангелии от Матфея: «Когда же было поздно, пришел один богатый человек из Аримафеи именем Иосиф, который также учился у Иисуса. Он, пришедши к Пилату, просил тела Иисусова; тогда Пилат приказал отдать тело. Иосиф, взяв тело, обвил его чистою плащаницею, и положил в новом своем гробе, который высек он в камне, и, привалив большой камень к двери гроба, удалился» (Мф 27, 57–61).

Арабы называют этот городок Рамлех, что собственно значит песок, – вероятно, от песчаной долины, на которой он построен.

Греческий писатель XII века Фока, посещавший Рамлю в 1185 году, говорит, что в его время наибольший храм здесь был во имя великомученика Георгия, где, по словам его, находится и гроб этого святого, украшенный мрамором.

Анна Комнина и некоторые другие историки также утверждают, что мощи великомученика были погребены не в Лидде, а в Рамле. Причем Фока приводит сказание, что, когда один латинский епископ (Фока жил во время обладания Палестиною крестоносцев) хотел открыть гроб, дабы убедиться, что точно здесь, а не в Лидде почивают мощи великомученика, – по отнятии мрамора открылась обширная пещера и несколько смельчаков из свиты епископа, хотевших спуститься в подземелье, были опалены подземным огнем, а двое из них заплатили и самою жизнью за свое неуместное любопытство. Наш паломник игумен Даниил, посещавший Святые места в начале того же столетия, рассказывает о Рамле следующее: «ту есть град Рамль и церковь Св. Георгие велика создана клетцки (клетью); ту и гроб его бысть; под алтарем, ту мученик Христов Георгий и воды многи суть. И ту опочивают все пришельцы странники у воды тоя, со страхом великим, есть бо место то пусто и доныне»[4 - Сахаров И. П. Путешествия русских людей по Святой Земле. СПб., 1839. Ч. 1. С. 27.].

Надо полагать, что место согласно описываемой Даниилом и Фокою церкви занимает ныне главная мечеть, величественное здание, отличающееся чрезвычайно смелою башнею (минаретом), которая, вероятно, была прежде колокольнею христианского храма; это тем более вероятно, что тотчас возле этой мечети возвышаются развалины древнего монастыря. Слова же игумена Даниила: «ту воды многи суть», по всей вероятности, относятся к подземному водохранилищу, покрытому сводами о 24 арках. Сооружение этого обширного и довольно красивого водохранилища предание приписывает святой царице Елене; а за городом на иерусалимской дороге есть и доселе обширный открытый водоем вроде пруда, который, может быть, имел подземное сообщение с упомянутым выше подземельем. Все это показывает, что действительно древняя Рамля была обильно снабжена водою искусственным образом.

Кроме упомянутой мечети есть еще две другие, меньшие, и три странноприимных монастыря: греческий, армянский и латинский, служащие для приюта поклонников этих вероисповеданий. Около города тянутся обширные развалины, как бы предместья, и отсюда можно заключить, что прежде Рамля была несравненно больше. Впрочем, во времена библейские и потом римские и греческие Рамля не имела особенного значения, а под владением сарацинов упала еще более. Только во время крестовых походов она процвела и усилилась при наплыве поклонников, которые тогда постоянно проходили чрез нее в Иерусалим. Позже Саладин разорил ее, а Ричард Львиное Сердце вновь построил. Наконец турецкий султан Сулейман значительно обновил и укрепил упавший город; но теперь окружающие его стены снова обратились в развалины и только несколько полуразрушенных башен припоминают прежнюю славу и рыцарского креста, который, блеснув минутно, не успел утвердиться здесь, так же как и в сердце самих более славолюбивых, чем христолюбивых рыцарей.

Чрез Рамлю, служащую перепутьем для поклонников, которые ежегодно спешат из Яффы в Иерусалим к празднику Пасхи, проходит также большой караванный путь в Газу; поэтому в Рамле торговля довольно оживлена; здесь проживают даже несколько европейских купцов и находится несколько мыловаренных и маслобойных заводов.

Греческий монастырь, сооруженный в 1837 году, невелик и тесен, особенно при одновременном скоплении в нем большого числа поклонников. Древняя церковь во имя святого великомученика Георгия, построенная по преданию на том месте, где отсечена глава святого Георгия, помещается отдельно позади монастырского подворья. Она низка и мрачна; она была сожжена арабами при нашествии Наполеона в 1798 году и возобновлена вновь в 1808 году. Здесь показывают обломок мраморной колонны, ознаменованный чудом, о котором упоминается в житии святого великомученика (см. в Четь-Минеи под 20-м числом апреля месяца).

Из Рамли видны развалины Лидды, которая отстоит на один час пути от нее к северу. Она напоминает чудо святого апостола Петра, который воскресил здесь Енея, умершего от заразы. В Ветхом Завете место это называлось Лидою; а когда по совершенном разорении ее римским вождем Сестием была снова воздвигнута, тогда получила название Диосполиса. Но наиболее славится Лидда, как в древности, так и теперь, именем святого великомученика Георгия Победоносца, который по преданию был отсюда родом и здесь же претерпел мучение за Христа в царство Диоклетианово. Здесь находятся и доныне развалины великолепного храма, построенного Юстинианом в честь великомученика и обращенного впоследствии в мечеть. Лидда считается главным городом православного епископа того же имени. Титул этот в бытность мою в Иерусалиме принадлежал второму наместнику Иерусалимского Патриарха архиепископу Герасиму, скончавшемуся в 1860 году; это был муж, замечательный благодушным несением креста тяжкой болезни, которая по нескольку раз в году повергала его на смертное ложе.

Латинский монастырь города Рамли, по преданию, построен на том месте, где был дом Никодима, одного из князей жидовских; одного из потаенных «страха ради иудейска» учеников Иисусовых, приходившего к Нему для ночной беседы.

Недалеко за городом видны развалины древнего монастыря, который предание называет монастырем 40 мучеников, говоря, что сюда были перенесены из Гевастии арменской священные останки этих доблестных воинов Святого Креста. Напомним, что они приняли мученическую смерть за Христа в озере Севастийском, куда были ввержены по повелению мучителя зимою, в то время как на берегу озера стояла жарко натопленная баня, готовая принять того, кто бы решился предпочесть временную жизнь вечной. Один не устоял в подвиге и, выйдя из озера, бросился к бане, но один из приставников, которому были открыты в видении венцы небесные, готовые увенчать претерпевших до конца, видя постыдное бегство одного из 40 мужей, внезапно уверовал во Христа и за исповедание Его имени был брошен в волны хладного озера, – и таким образом восполнил собою сорокачисленный лик мучеников (см. житие их в Четь-Минеи под 9-м числом в марте месяце). Развалины монастыря весьма живописно заросли напалами и дикими фигами. Монастырь построен квадратом с двором внутри, а стены его еще довольно целы. Изнутри по лестнице можно спуститься в две подземные церкви, своды которых тоже еще целы.

Дорога от Рамли до Иерусалима

Латрун. – Ущелье Бабуль-уад. – Колодезь Иова. – Селение Кариаф-ель-Енаб или Абугош. – Замок Маккавеев, горний град Иудов, Модин, долина Теревинфов. – Колония. – Гора Самуила (Рама). – Селение Лефта. – Поклонная гора.

Поклоннический караван, переночевав в Рамле, оставляет ее до зари, с тем, чтобы поспеть в Иерусалим до захождения солнца.

Тотчас по выезде из Рамли видите на правой стороне от дороги, между другими развалинами, большой открытый водоем, подернутый плесенью и сетью трав, наподобие наших прудов, – тот самый, о котором мы выше говорили. Дорога до Иудейских гор идет по той же равнине, на которой стоит Рамля. На всем довольно обширном пространстве (верст с 15) между Рамлею и этими горами видна только одна деревенька, на половине дороги влево, что немало удивительно, ибо почва земли заметно плодоносная и могла бы вознаградить сугубо за небольшие усилия. Не задолго до въезда в горное ущелье, уже в виду его встречаются направо от дороги древние развалины, называемые Латрун, вероятно от латинского слова latro – разбойник; здесь была деревня Латрун, по преданию родина «благоразумного разбойника» – Дисмас имя ему. Повествуют, что во время бегства Пресвятой Богородицы из Палестины в Египет с Младенцем Иисусом и своим обручником святым Иосифом, в одном пустом месте напали на них разбойники и хотели отнять осла, на котором они везли свои малые пожитки, а иногда садилась и сама Матерь с Младенцем; один же из разбойников, видя необычайную красоту Младенца, удивился и сказал: «если бы Бог принял на Себя человеческий образ, он бы не мог быть красивее сего младенца». Сказавши это, он не допустил своих товарищей обидеть чем-либо путников. Тогда Пречистая Богородица сказала разбойнику: «знай, что этот Младенец воздаст тебе воздаянием благостным, за то что ты теперь сохранил Его». Спустя много лет разбойник этот был пойман вместе с другим товарищем и осужден на крестную смерть. Посреди их был повешен вмененный со беззаконными и Господь наш Иисус Христос. Благоразумный разбойник, вися на кресте одесную Спасителя, тронутый терпением невинного страдальца, не последовал примеру своего товарища хулившего распятого Господа, но раскаявшись исповедал, говоря: «или ты не боишься Бога? мы достойное по грехам своим восприемлем, сей же не единого зла сотвори». И потом, осиянный лучом веры, воздохнув из глубины души, воскликнул: «помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем!» и получил в ответ: «днесь со Мною будеши в раи». Так исполнилось пророчество Божьей Матери, что сей Младенец воздаст тебе некогда (см. в Четь-Минеи Сказание о бегстве Пресвятой Богородицы в Египет под 26-м числом декабря). Ублажая неизреченное милосердие нашего Искупителя, явленное в этом приснопамятном событии, Церковь воспевает: «разбойника благоразумнаго в едином часе раеви сподобил еси».

В Латруне прежде было два укрепленных замка, остатки которых видны и поныне на возвышении. Во время крестовых походов были тут военные сторожи для оберегания дороги из Яффы в Иерусалим. Саладин разорил их вместе с селением, а развалины, которые доселе грозно выглядывают, служили с тех пор убежищем разбойникам или лучше сказать ворам, оправдывая название селения. Ибрагим паша строгими мерами обуздал своеволие арабов и бедуинов и обеспечил надолго безопасность путешественников. Теперь хотя и не слышно о разбойниках, но без хорошего конвоя и ночью нельзя никому советовать миновать эти места, представляющие много удобства для грабежа. Газские бедуины вместе с шакалами, и такие же вольные как они, рыщут ночью, порою и в сумерках по обширной Саровской равнине, ища легкой добычи и безнаказанного грабежа, боясь лишь хорошего огнестрельного оружия и консульских кавасов.

Вскоре за Латруном начинается дикое и тесное ущелье, называемое Бабуль-уад: оно тянется между скалами, покрытыми чахлым кустарником и вереском, то ложем высохшего патока, то снова вдоль узкого и неровного прохода. Окрестность дика и уединенна; по сторонам от времени до времени встречаются развалины сторожевых замков; дорога (единственный знак, что тут были люди) есть не что иное как узкая стежка, обыкновенно висящая над пропастью и трудная для проезда, потому что как бы сложена из камней, которые постоянно скользят из-под ног, впрочем, уже привычных к этому неудобству животных[5 - Непривычным ездокам можно посоветовать одно: вполне довериться опытности лошадей, мулов и магарчаков, заботясь не столько о том, чтобы управлять ими, сколько о том, чтобы самим крепче держаться на них. Мы еще будем иметь случай подробнее упомянуть о неоцененных свойствах здешних подъемных животных, говоря вообще о странствиях по Палестине.].

Вся окружающая природа невольно располагает к печали и задумчивости. Однако от времени до времени путь оживляется долинами, в коих растут деревья и видны древние, сложенные из камней систерны; встречаются также местами пасущиеся по горам стада маазет, – длинноухих коз, пастухи которых своею одеждою напоминают нашему воображению знакомых с детства вифлеемских пастырей; а если едете, как я, в феврале, то местами в долинах увидите и труды земледельца, плуг, запряженный волами и мало разнящийся от первобытного. Таким образом первые грустные впечатления страны прерываются от времени до времени библейскими образами.

Рамле

При одной из упомянутых выше каменных систерн, большей чем другие, среди гор в тесной низменной лощине, под тенью развесистых сикоморов и теревинфов, обыкновенно останавливаются поклоннические караваны, говоря по-русски, полдничать. Место это называется арабами Бер-Ейюб – кладезь Иова. Св. Писание упоминает о нем двукратно под названием кладезя Нефтоах (Нав 15, 9; 18, 15) или открытого. Он в самом деле открыт, но глубиною в несколько сажень, а вода, несмотря на глубину, мутна и не вкусна для питья. Кладезь Иова находится почти на древней границе колен Иуды и Вениамина; границу эту означает старый и огромный теревинф, огражденный вокруг камнями; дерево это находится в большом уважении у жителей Иудейских гор, без различия их вероисповедания. Итак, место это лежит почти в самой средине Иудеи, между морем Мертвым и Великим или Средиземным. С вершины гор, на которые надобно взбираться, взор обнимал разом всю эту землю, предназначенную от Бога для избранного народа и осененную столькими благословениями и обетованиями, это наследие Ефрема, Иуды и Вениамина, о которых известно, что сравнительно с другими своими братьями они заняли край счастливый и плодоносный. А между тем так далеко, как досягают взоры, ныне виднеются лишь камни, терния и волчцы, два или три плохие поселка в уединенном пространстве; тени нескольких бледных олив обрисовывались на горизонте того Гаваона, на котором некогда солнце остановилось в течении своем, по слову Иисуса Навина!.. И сбылись предречения боговдохновенного Исаии: «еще 65 лет, и оскудеет царство Ефремово от людей (7, 8)… Горе венцу гордыни, наемницы Ефремовы, цвет отпадый от славы на версе горы тучные (28, 1). Господь рассыплет землю и опустошит ю, и открыет лице ея, и расточит живущия на ней» (24, 1).

Через три часа езды от места отдыха при кладезе Иова достигнул наш караван селения, разбросанного по скату горы; оно называется по-арабски Кариаф-ель-Енаб, или место винограда, вероятно от виноградников, которых довольно видно в селении и его окрестностях; при спуске с горы в долину, на правой стороне расположена древняя церковь, хорошо сохранившаяся и довольно обширная; внутри разделена пилястрами на три части, соединенные арками, что обличает ее византийскую архитектуру. Средняя часть несколько возвышена над боковыми. На горнем месте сохранились следы древних фресок, по которым можно угадать, что здесь был образ Богоматери. Греческое предание считает это селение евангельским Еммаусом, а церковь, воздвигнутую на месте той гостиницы, в которой, согласно евангельскому сказанию, Господь наш Иисус Христос, явившись по воскресении двум ученикам своим Луке и Клеопе, шедшим из Иерусалима в Еммаус, беседовал с ними на пути о приключившихся во Иерусалиме, доказывая им из Писания и пророков, что надлежало всему этому исполниться; когда же пришли в Еммаус, Он «творился далечайше идти», но принял их приглашение переночевать в гостинице, и здесь «познася има в преломлении хлеба» (Лк 24, 13)[6 - Впрочем, место евангельского Еммауса остается спорным: западные писатели отодвигают его ближе к Иерусалиму (в Колонии – см. далее). Тогда как наши древние паломники, начиная с Даниила, указывают Еммаус в четырех верстах от Рамы, к западу от нее и в стольких же верстах от Лидды, прибавляя: «и есть за горою село то, тамо идучи к Яффе от Иерусалима; и ту есть село было велико, на месте том была церковь создана, ныне разорено есть все, и село то пусто есть Еммаус, и есть в стороне пути, за горою было сею то, тамо идучи на правой стороне». Конечно, по этим признакам трудно определить ныне, какое именно место разумеет в своем описании наш паломник, но замечательно, что другой древний паломник XVI века Трифон Коробейников (1583 года) также пишет: «от Рамы (Ремли) до села Еммауса отечества Матфея Евангелиста, пять верст». Пешеход Барский, паломник XVIII столетия, в 1726 году, вспоминая об Еммаусе, пишет, что «выехав с ночлега в Рамле до зари близ времени полуденного прейдохом село малое, именуемое Еммаус, о нем же Евангелист у Луки в главе 24 стих 13 вспоминает. Весь Еммаус, – продолжает Барский, – отстоит от Иерусалима шестьюдесять стадей; стоит же внизу в долине между горами высокими окрест обстоящими, имать же отчасти и древеса садовые при себе от смоковниц и маслин, прочее ничтоже, опусте бо и мало домов имать, и христиане тамо не обитают, токмо неколико арапов» (см. Путешествие Барскаго. С. 183). Судя по этому описанию, место Еммауса, описываемое Барским, относится согласно с нынешним греческим преданием к упомянутому выше селению, называемому в просторечии Абугош. Согласно с Барским указывает место евангельского Еммауса паломник того же столетия иеромонах Мелетий (1794 года); «путь наш, говорит он, был мимо веси Еммаус воспоминаемой в Евангелии. Селение сие отстоит от Иерусалима на 60 стадий (около 11 верст). Населяется оное ныне небольшим числом арабов-магометан. Древле существовала здесь прекрасная церковь, из-под спуда коея проистекал источник: ныне все запустением покрыто» (С. 309). Действительно, около этой церкви селения Кариаф-ель-Енаб с восточной стороны протекает обильный источник чистой воды, возле которой останавливаются путники утолять жажду. Сходно с этим пишут об местности Еммауса и два паломника-писателя, посетившие Иерусалим с начала текущего столетия, Вешняков и Кир Бронников, описаниями которых оканчивается цикл наших самобытных описателей Святых мест (разумею тех паломников писателей, которые описывали лишь то, что видели и слышали о Святых местах от местных христиан). Вешняков пишет об Еммаусе: «Продолжая путь свой беспрерывно, поднимаясь шероховатыми и неровными ущельями на высокие горы и спускаясь в долины, приближались наконец к арабскому селению Еммаус, у коего с приезда видно какое-то обширное здание, до половины разрушенное… Сие селение окружается на довольное расстояние пространства равного рода садами, в коих жители подрезывали тогда (в феврале месяце) виноград, и оставляли от пней не более двух или трех отростков; засохшие же деревья срубали, и клали около дороги большие костры, для отвозу и продажи в Иерусалим, до коего по примеру сказывали наши товарищи верст пятнадцать» (стр. 71). А Бронников пишет: «продолжая путь далее к Иерусалиму, проехали мы местечко Еммаус, отстоящее в пятнадцати верстах от Иерусалима, до которого Христос по воскресении Своем сопутствовал Луке и Клеопе» (стр. 34). Из этого видно, что мнение наших прежних паломников писателей о местоположении евангельского Еммауса разделяется на две категории: паломники, бывшие до XVIII столетия, указывают его место невдалеке от Лидды и древней Рамы (село в области Вифлеемской). Наш новейший паломник А. С. Норов замечает, что эта небольшая деревенька Амоас, стоящая, если ехать из Иерусалима, недалеко от спуска с Иудейских гор, в равнине Рамли, направо от дороги, почти против Латруна. Норов полагает, что древние наши паломники принимали именно эти красивые развалины за евангельский Еммаус, со слов своих проводников арабов-христиан, которые, впрочем, ошибалась не одним сходством имени, ибо, как замечает тот же писатель г. Норов, и блаженный Иероним и многие другие писатели смешивали этот Еммаус с евангельским местом того же имени, а это последнее место (т. е. Амоас) с Никополисом. Тут было во времена владычества христианского епископство; прекрасные развалины церкви сохранились доселе. Норов справедливо доказывает ошибочность этого мнения, обращая внимание на указанное в Евангелии расстояние Еммауса на 60 стадий от Иерусалима, тогда как Никополис находится в 176 стадиях или 22 римских милях (Норов А. С. Путешествие по Святой Земле в 1835 году. СПб., 1838. Т. 1. С. 80; Т. 2. С. 102). Заметим однако, что в известном Синайском кодексе, изданном г. Тишендорфом, расстояние евангельского Еммауса означено не в 60, а в 160 стадий и притом не численными буквами, а словами: «сто шестьдесят стадий». Вот где, как кажется, таится ключ к разгадке мнения, общего всем древним паломникам; что Эммаус евангельский находится на месте Никополиса. Соглашаясь с мнением Норова, мы тем не менее присоединяемся, относительно определения местности евангельского Еммауса, к мнению второй группы наших паломников-писателей, как согласному и с греческим преданием, то есть, что на месте евангельского Еммауса находится нынешнее селение Карияф-ель-Енаб. При устах же стольких свидетелей, станет всяк глагол.], Селение это называется в просторечии Абугош[7 - Некоторые полагают здесь место библейского Кариафарима и считают родиной Иуды Искариотского, ибо это прилагательное Искариот или правильнее Ишкариот, значит с еврейского: муж (иш) из Кариота.] от своего нынешнего владельца Абугоша, в переводе отца Гошей, то есть родоначальника племени Гошей, некогда грозного разбойника, а теперь довольно мирного обитателя этого селения. Еще в 30-х годах нынешнего столетия Абугош называл себя князем Иудейских гор, накладывал кафар (дань) на путешественников, – и горные теснины, которые вы проехали, не раз были свидетелями стычек Абугоша с войсками турецкими. Ибрагиму паше удалось склонить его на свою сторону, и по его милости брат Абугоша даже некоторое время исполнял прибыльную должность иерусалимского мусселима (градоначальника). Когда же Сирия снова перешла во власть Турции, влияние Абугоша изменилось; чего не могла сделать сила, достигли хитростью: с помощью подкупа или измены Абугош был арестован турецким правительством и, просидев несколько времени в Константинополе в тюрьме, был однако выпущен оттуда за порукою Иерусалимского Патриарха. Уступая необходимости, он вошел в мирные сношения с турецким правительством, желая в то же время иметь в нем опору против искони враждебного ему племени арабов, живущих в окрестностях Хеврона, – племя это Ляхама. Иерусалимский паша, следуя обыкновенной политике слабых правителей: «разделяй и царствуй», извлекает свои выгоды из враждебных отношений этих двух племен, а Абугош, не теряя своего влияния между феллахами поселянами-арабами, отвечает правительству за безопасное путешествие в его владениях и проводит жизнь частного человека, предаваясь, как добрый мусульманин, благому кейфу. Проезжая мимо селения, оконечность которого занимает его горный замок, похожий издали на рыцарский замок средних веков, нередко можно видеть «князя Иудейских гор», лежащего близ дороги, под сенью сикоморов на ковре и ласково зазывающего знатных путешественников к себе на чашку кофе. Он особенно расположен к русским, и фраза, что он известен в дальней Московии, заметно льстит его самолюбию. В приезд в Иерусалим Его Императорского Высочества Великого Князя Константина Николаевича в 1859 году Абугош выехал на встречу Великого Князя с четырьмя сотнями всадников и так же точно провожал его при отъезде, за что и удостоился получить в подарок драгоценный перстень; это еще более усилило его расположение к русским путешественникам, и они спокойно могут проезжать мимо страшного некогда гнезда этого горного орла, пресыщенного незавидною славою прежних подвигов.

Местность близ Эммауса пл дороге от Яффы в Иерусалим

На конце долины селения Абугош есть другой источник, откуда дорога идет по узкому ущелью: справа видна высокая и круглая гора, на верху которой приметны развалины стен, а в средине башня, – это библейский Виферон верхний; ныне это место называется Кастель, или определеннее замком Маккавеев, ибо здесь затворялись не раз Маккавеи и, собравшись с силами, нападали отсюда на врагов. Вдали вправо между верхами нескольких скал блеснул на мгновение горный град Иудов, родина святого Иоанна Предтечи Господня, а далее высится конусообразная Гора франков или Модин, где, как говорят, держались еще некоторое время крестоносцы по изгнании из Святого Града. Эта гора насыпная. Менее чем через час езды дорога из ущелья выходит на долину Теревинфов, в которой по преданию происходила битва Давида с Голиафом. Под древним римской постройки мостом едва струится ручеек, но действие его благотворно: по обеим сторонам его теснятся померанцевые, лимонные и другие плодовые деревья и разведены огороды, – зелень их радует взоры, утомленные видом суровой природы. В левой стороне деревенька, состоящая из нескольких домиков, обитаемых арабами-феллахами, – она называется Колония. У самого моста видны развалины какого-то древнего здания; судя по камням огромной величины с выемкой по краям – развалины эти относятся к еврейским временам[8 - Некоторые паломники-писатели полагают, что здесь было евангельское селение Еммаус, а развалины считают остатками монастыря, построенного в память явления Господа Своим ученикам; близость расстояния от Иерусалима в десяти с половиной верстах не позволяет утвердительно опровергать это мнение, но мы уже сказали, что охотнее соглашаемся с общим и древним местным преданием православного населения, которое полагает место евангельского Еммауса – в селении Абугош.].

От Колонии опять идет подъем на горы и вокруг видны только обнаженные скалы; одна лишь Гора Самуила (Соба) увенчанная пышным садом составляет отрадное исключение из общего грустного вида окрестностей. Это древняя Рамафаим Софим или Рама, что значит «высота»: здесь родился и погребен пророк Самуил. При виде этой очаровательной горы невольно припоминается вся история евреев под правлением этого славного пророка. Самую вершину горы занимает небольшое селение состоящее из нескольких десятков домов, в средине которого возвышается древняя мечеть по преданию на самом гробе Самуила, которого мусульмане почитают не менее евреев. Европейские путешественники, побуждаемые любопытством также нередко посещают эту гору на возвратном пути из Колонии, которая служит крайним пределом для провода и встреч знатных посетителей, родных и знакомых оставляющих Святой Град.

Наш древний паломник игумен Даниил также остановил внимание на горе Самуила, говоря; «и ту есть гора зело высока близ Иерусалима на десной руце тамо идучи от Яфамстеи и имя горе той Армафем; на той горе есть гроб святого пророка Самуила отца Елконя и матери египтяныни, ту бо было село и дом его; есть место городом отделано; да то зовется городом Аримафем».

После крутого и трудного спуска в узкую долину видно влево на склоне горы селение Лефта, дома которого представляются как бы иссеченными из окружающих его изжелта-белых скал; глядя на это селение, недоумеваешь, как и зачем могли поселиться люди в такой дикой и не представляющей никаких жизненных удобств местности. Отсюда снова крутой подъем на гору, но уже последний. Вот виднеется небольшая мечеть на возвышении, которое называется Поклонною горою.

Но вот вы и на Поклонной горе: проводники ваши что-то говорят вам, указывая рукою в левую сторону. Не нужно понимать слов их, сердце ускоренным биением своим подскажет вам, что они говорят, на что указывают. Вот отлогая гора с группою зданий на вершине: это Елеон с своей священной вершиной, с которой вознесся во славе Христос Бог наш; от его подошвы протянулась линия зубчатых стен, и из-за них выглянули сероватые купола домов и верхи таких же башен; ближе к вам белеется еще светлая оградная стена; из-за нее уже встают громадные постройки; вокруг их куча материалов, – это Мейданская площадь, а здания, на ней возводимые, – «Русские странноприимные заведения», которые, при помощи Божьей, скоро будут готовы принять под свой кров русских поклонников Святого Гроба[9 - Ныне постройки сии уже совершены и состоят под управлением иерусалимского консула, сумма же на содержание их почерпается из церковного кружечного сбора по всей России.].

На Поклонной горе[10 - Здесь кстати будет вспомнить поучительный рассказ об одном грузинском отшельнике, св. Давиде Гареджийском, который, по многих иноческих трудах, предпринял путешествие во Св. град и, придя на Поклонную гору, по глубокому своему смирению, счел себя недостойным войти во Сятой Град, а поклонившись ему с этого места до лица земли, взял на память в суму три камушка и отправился в обратный путь. Господь, призирающий на смиренные, открыл о поступке Давида одному из иерусалимских подвижников и тот послал вслед Давида одного из своих учеников с просьбою: оставить два камушка, говоря; «этак он унесет от нас всю благодать», давши тем знать смиренному страннику, сколь приятную жертву для Господа составляет смирение.] с давних времен существует обыкновение слезать с коней и идти во Святой Град пешком. Здесь же, при виде Святого Града, различно выражаются общие и частные чувства. Азиатский караван то есть, караван восточных христиан, в составе коего всегда бывает довольно женщин, при въезде на эту гору испускает пронзительный крик: «Ель-Кодс, Ель-Кодс» (священный город); караван менее пылких пришельцев дальнего севера, то есть наши земляки, редко выражают свои чувства каким-либо общим проявлением восторга, изъявляя их каждый по своим понятиям и по мере сердечной веры. Одни проливают тихие, радостотворные слезы, другие с благоговением повергаются на святую землю и целуют ее; те молятся тихо, иные творят молитву вслух.

«Бывает же тогда, как поведает Нестор наших паломников игумен Даниил, радость велика всякому христианину, увидевшему град святый – Иерусалим; никтоже бо может не прослезитися, видевши землю желанную и Места святая, идеже Христос Бог наш походи, нашего ради спасения, и идут пеши с радостию великою ко Святому Граду Иерусалиму». И это, говоря словом летописца, верно «даже до сего дне».

Взгляд на исторические судьбы Святого Града

Прокляти вси ненавидящии тя, благословени будут вси любящии тебе во веки

    (Тов 13, 12).

Помилует Господь еще Сиона и изберет еще Иерусалима

    (Зах 1, 17).

Латрун. – Ущелье Бабуль-уад. – Колодезь Иова. – Селение Кариаф-ель-Енаб или Абугош. – Замок Маккавеев, горний град Иудов, Модин, долина Теревинфов. – Колония. – Гора Самуила (Рама). – Селение Лефта. – Поклонная гора.

Облако пыли скрыло из глаз моих передовых всадников, окруженных пышною свитою в разнообразных восточных костюмах. Вся эта эффектная обстановка делала вступление наше во Святой Град более похожим на въезд победителей в покоренный город, нежели смиренных поклонников Святым местам страданий нашего Искупителя, и по тому самому неприятно действовала на мои чувства. Чтоб рассеять это невольное впечатление, я далеко отстал от шумной толпы и остался один с своими думами. Итак, думал я, вот он – древний Иерусалим, столица чудес, матерь пророков, царица народов, колыбель веры, похвала христианского света, а теперь – Ель-Кодс; турецкая крепость, резиденция паши!

Да, это так, – ибо и предсказано было, что так будет, и мысль моя унеслась в мимошедшие веки, в темную ночь отдаленнейшей древности.

Там светит ей книга Бытия. При ее священном свете мысленно вижу первосвященника Мельхиседека, закладывающего на горах Мории и Акре первые основания Иерусалима. Как царь Салима или мира, он приветствует Авраама, выносит ему хлеб и вино, ибо был священник Бога вышнего (Быт 14, 18). Спустя полвека потомки Иевуса сына Ханаанова добывают Салим, ставят укрепленный замок на верху горы, находящейся против Геннома – на горе Сион (Нав 15, 8), дают ему название по имени их предка, а весь город называют Иерусалим или Откровение мира. Иисус Навин по прибытии в Святую Землю добывает нижнюю часть Иерусалима; но из Сиона вытесняет Иевуссеев лишь Давид, спустя восемь веков после их вступления в столицу Мельхиседека (2 Цар 5, 7). Он увеличивает замок Сионский и называет его градом Давидовым; на горе Сион строит дворец и скинию для Кивота завета. Соломон воздвигает на горе Мориа храм Богу живому, – это действительное чудо света, по описанию Св. Писания и еврейского историка Иосифа. Хирам царь Тирский шлет кедровые деревья и золото, смотря по тому, в чем нуждается Иерусалим; царица Савская едет в Иерусалим с большою свитою и богатством, а верблюды несут на себе благовония, множество злата и драгоценных камней, – и дивятся Иерусалиму все цари аравийские и князи земли… Итак Иерусалим отчасти имел уже то, что предрекал ему в будущем один из ветхозаветных праведников, когда говорил: «Иерусалиме, граде Божий, исповедуйся Господу Богу во благих твоих, и благослови Бога веков, да созиждет в тебе паки жилище свое, и радуешися по вся веки веков. Светом пресветлым процветеши и вси концы земстии поклонятся тебе. Языцы же издалеча к тебе приидут и дары носяще поклонятся в тебе Господу Богу и землю во святыню вменят. Имя бо велие воззовут в тебе. Врата Иерусалимска от сапфира и смарагда созидани будут и вся здания его окрест от камени пречестна. И улицы его от камени бела помостятся, и на стогнах его воспоют аллилуиа»[11 - Из первопечатной Славянской Библии, переведенной с Вульгаты: Тов 13, 10, 11, 16–18.].

Но Иерусалим, град Божий, перестает «исповедатися Господу во благих своих» – и карает его Господь за дела рук его. Через пять лет по смерти Соломона Сесак, царь египетский, идет войною на Ровоама, овладевает Иерусалимом и отдает его на разграбление, а спустя полтора века делает то же самое Иоас царь израильский. Рука Божия тяготеет все более и более над преступным городом: ассирийцы берут в плен царя Манассию, а когда не стало наконец в нем праведника, ради которого простил бы Бог граду своему, Навуходоносор разоряет Иерусалим до основания (в 3513 году от сотворения мира), сжигает храм Соломонов и уводит евреев в пленение вавилонское. «Сион яко нива изорется (пишет Иеремия, повторяя древнее пророчество Михея) и Иерусалим яко в путь непроходный будет, в луг дубравный» (Иер 26, 18).

Но через 70 лет умилосердился Господь и исполнилось пророческое слово: «возвращу пленение людей моих, пленение Иерусалима и воздвигну его, яко исперва». Во время Кира Иерусалим восстает из развалин в 532 году до Р. Х. Зоровавель начинает сие дело восстановления, Ездра и Неемия оканчивают его. Падает Вавилон по пророчеству: «вот народ идет от полунощи, народ великий и цари многие возстают от концев земли». Александр Великий приходит в Иерусалим (в 328 году до Р. Х.) и приносит жертвоприношения в святилище Божием. Но град Божий «не исповедывает Господа, как бы надлежало, о благих своих» и переходит из рук одних властителей к другим. Сначала Птоломей сын Лага становится властелином столицы иудейской. Филадельф обходится с нею великодушно и осыпает храм дарами. Антиох Великий (царь сирийский) отнимает ее у царей египетских и снова отдает Птоломею. Антиох Епифан овладевает Иерусалимом и в святилище ставит идола – Юпитера Олимпийского. Тогда восстают Маккавеи. Оскорбленный поруганием своей святыни, Господь подкрепляет их мышцею своею – они освобождают град Божий, очищают дом Господень. Иерусалим снова делается столицею царства Иуды свободного. Но Иерусалим не оставляет путей неправды: беззакониями приготовляется он все более и более к злодейству неизреченному. Маккавеи Гиркан и Аристовул спорят о короне, не помня сказанного: «И оставят языцы идолы свои и приидут во Иерусалим и будут жить в нем», призывают римлян, которые по смерти Митридата сделались властелинами Востока. Помпей, прибыв в Иерусалим, овладевает храмом; Красс отдает его на расхищение своим воинам; римляне остаются во граде Давидовом. Гиркан, под протекциею цезаря, удерживается на первосвященническом месте, но Антигон, сын Аристовула, объявляет ему войну, призывает парфян, вторгается в Иерусалим и берет Гиркана в плен. Тогда Ирод Великий, сановник двора Гирканова, делается властелином Иудеи с помощью римлян, и, взявши в плен Антигона, отсылает его к Антонию. По приказанию римского гражданина привязывают к столбу последнего потомка Маккавеев, законного царя иерусалимского и подвергают бичеванию. Ирод получает титул царя Иудеи, которою в действительности управляют римляне. «Князь от Иуды оскудел»; время пришествия Мессии, предсказанное от века пророками, наступило: рождается Христос в царствование кесаря Августа в Риме, Ирода в Иерусалиме; а в царствование Тиверия совершается на голгофской скале величайшее в свете преступление: Сын Божий распят, – приносится и святейшая жертва: Богочеловек умирает за род человеческий!

На Агриппе, внуке Иродовом, оканчивается царство Иудейское, – Иудея становится вполне римскою провинциею. Бунтуют евреи, с которыми римляне обращаются как с невольниками. Не плачьте о Мне, говорил дщерям иерусалимским Спаситель, идя на вольную страсть, но плачьте о себе и о детях ваших, – и за несколько дней до сего Сам плакал о Иерусалиме. И вот Тит, в царствование отца своего Веспасиана, осаждает Иерусалим и овладевает им (в 71 году по Р. Х.); 77 дней длится осада; 115 000 трупов выносят только через одни городские ворота; кожа со щитов и обуви служит для осажденных пищею; а с увеличением голода едят сено, падаль, наконец мать съедает своего ребенка. У пленников римские воины вскрывают внутренности, подметив, что они проглатывают золото и драгоценности; 1 100 000 евреев погибает в самом Иерусалиме, не считая старцев, женщин и детей, умерших от голода или пожертых огнем; 100 000 пленных обречены, как невольники, на работы или для украшения триумфа Тита. Европа и Азия дарит их улыбкой презрения в амфитеатрах, где, для увеселения народа, приказывают им убивать друг друга или безоружных пускают на борьбу с дикими зверями. Девы и юноши, моложе семнадцати лет, выставлены на продажу – 30 за один сребреник! Кровь Праведного была продана в Иерусалиме за тридесять сребреников, а народ вопиял: «пусть кровь его будет на нас и на детях наших!»

Во второй раз обширные развалины покрыли холмы, на которых стоял град Божий. Но развалины имели на себе иную, нежели прежде, печать! В их недрах скрывалось знамение Нового Завета, Крест Христов!.. Свет, который пробивался из-под груды этих камней и обломков, достигал далее, чем взоры победителей; блеском своим он разогнал тьму мира и растопил идолов древнего Рима. Прошло еще 50 лет; и опустошение Иерусалима доканчивает цезарь Адриан в войне, в которой погибают более 500 000 евреев, а 50 замков и 1000 местечек сравнено с землею. На развалинах столицы Давидовой возникает новый город, город римский – Елия Капитолина; вход в него запрещен евреям под смертною казнью; на вратах города, ведущих в Вифлеем, вырезано изображение ненавистного им животного; и евреи золотом покупают себе право входа в Елию один раз в год, чтобы плакать на развалинах своей отчизны. Город Адриана построен на том самом месте, на котором стоит нынешний Иерусалим, и по особенному смотрению Божию скала голгофская вошла тогда в его стены. Посреди идолопоклонств и богохульств всякого рода погибает вовсе память о Иерусалиме иудейском, забывают даже, что когда-то существовал он. Во время гонения Диоклетианова один из мучеников отвечает, что он родом из Иерусалима. Префект римский полагает, что он говорит о городе, где-нибудь воздвигнутом христианами. И даже позже, когда Константин Великий ниспровергал статуи языческих богов, стоящие на Гробе Спасителя, а святая его мать украшала Святые места величественными зданиями, даже и когда Юлиан Отступник, 38 лет спустя, собирал евреев для восстановления Соломонова храма, усиливаясь доказать несостоятельность пророчеств Галилеянина, даже в царствование Юстиниана (в VI веке), когда Церковь христианская в Иерусалиме была возведена на степень Патриархата, – в мире гражданском не слышится более названия города иудейского: Патриарх Иерусалимский живет в Елии, городе римском, как о том свидетельствуют христианские путешественники до VII века.

Но вот Хозрой, царь персидский, овладевает Иерусалимом (в 613 г. по Р. Х.), а евреи покупают у него 90 000 пленных христиан и убивают всех. Рим уже давно пал под ударами варваров, ибо надлежало исполниться пророческой угрозе: «прокляты будут те, которые тебя Иерусалим ненавидели, и истреблены будут все, которые ругались над тобою». Горе орудиям кары и мести Божией! Это бичи, которые берегутся лишь, пока истреблются о биемых ими! И Восточная империя стремится к падению. Однако царь Ираклий побеждает персов (в 627 г.), возвращает из плена Древо Крестное и освобождает Иерусалим, но, увы, не надолго! Ибо вот (в 569 г.) родился в Мекке тот, которого преемники дали Иерусалиму новое название. Магомет, сын Абдаллаха, посещает Иерусалим, читает в Библии: «яко несть ин Бог Вседержитель разве Его» (Тов 13, 4), записывает этот стих в Коран и, по преданиям мусульманским, из Иерусалима же отправляется в свое воздушное путешествие. Чтители Корана признают Иерусалим за дом Божий, град святых и чудес, за величайшую святыню и называют его Ель-Кодс. И потому на добытие святыни высылает Омар свои войска (в 636 г.); щадя город, длит осаду и приказывает начать штурм стихом из Корана, который служит им военным кличем: «войдем в Святую Землю, Богом нам обетованную». Лишенные помощи Ираклиевой, напрасно христиане сопротивлялись целые четыре месяца. Елия исчезает с карты света – Иерусалим облекается трауром, – Ель-Кодс распростирается на горах Мории и Сионе! Крест святой скрывается внутри Святого Гроба; полумесяц блестит извне на мечети Омара; смолкают звоны колоколов в Иерусалиме; муэззины в Ель-Кодсе сзывают с минаретов на молитву правоверных чтителей лжепророка, – дрожит слабое царство Византийское при виде, какую силу дает вера даже в ложного пророка, – дрожит, ибо, сделавшись христианским по вере, не перестало быть римским, языческим по гражданскому устройству, роскоши и любви к зрелищам, – дрожит, видя, что заблуждение снова вызывает на борьбу истину, а только одна вера может победить его! Полумесяц становится против Креста – и открывается длинная эра преследований!

В течение двух с половиною веков сменяются в Иерусалиме поколения арабские и турецкие. Оммиады и Аббасиды, Тулуниды и Икчиды, Селевкиды и Фатимиды вырывают друг у друга Ель-Кодс. На Гробе Господнем происходит борьба неверных: то Багдад, то Египет побеждает, а Ель-Кодс принадлежит победившему калифу. Гордость неверных возрастает, – они не знают границ своему фанатизму, преследования умножаются, останавливаются странствования на поклонение Святым местам. Но Гроб Господень не может быть без стражей, – вопль миллионов: так хочет Бог, – распространяется по Западной Европе, – восстают целые народы, – тянутся сухим путем и морем бесчисленные ратники, – крест на груди служит им лозунгом и бронею! При виде Иерусалима крестоносцы падают ниц, целуют Святую Землю, приветствуют Иерусалим, разбивают стан; устраивают свои ряды и с условным криком: так хочет Бог – начинают штурм.