Воронец в снегу. Чудовище из легенд

– Да, – ответила я. – Всем известно, что Хэйаньцы само воплощение тьмы!

– Для нас как раз люцемцы олицетворения зла.

Я уже пожалела, что вообще ввязалась в этот разговор. Равен в этот момент смотрел на меня так, что будь его руках оружие, он, несомненно, убил бы меня. Хэйаньцы звери. В этот момент я была совершенно уверена, в полной справедливости этих слов.

Но уступать Равену я была не намерена. Я всеми силами старалась придумать достойный ответ, но как всегда в такие моменты ничего путного мне в голову не приходило.

– Принц Юншен, вы должны простить принцессу Актею, она ещё многого не знает, – оказывается, что в малом зале уже был Флавиан, третий человек, который добровольно отправился со мной в Хэйань. Он был моим троюродным братом, но пять лет назад он решил полностью посвятить себя Солис и стал жрецом. А ещё он был упрямый как осёл, иначе бы его не отпустили бы со мной.

– Оно и видно, – ответил Равен и окинул меня неприятным взглядом. Так на меня ещё никто никогда не смотрел. Наверное, это и было то, что называют презрением. – Да, я хотел вам сообщить, что погода ухудшилась, мы пока не сможем тронуться в путь.

После этих слов он наконец позволил подняться мне по лестнице. Я с недоумением взглянула на него. Сказать о том, что нам придётся остаться в этом замке ещё на некоторое время, он мог и внизу. Но Равен не собирался ничего объяснять мне. Отвернувшись, он быстро ушёл.

– Простите, принцесса Актея, – склонил голову жрец. Ну почему хэйаньцы не могут быть такими как он? Да, сам Флавиан тоже был далёк от образа героического юноши, воспетого менестрелями. Его черты лица были какими-то неправильными, а медные волосы жёсткими, настолько, что тяжёлыми прядями свисали до плеч, да и глаза у него были слишком тёмными, почти чёрными, которые он часто щурил из-за плохого зрения. И в своём коричневом балахоне жреца он казался неуклюжим и тощим. А ещё он частенько подшучивал надо мной. И всё же было в его манере держаться что-то такое, из-за чего к нему быстро проникались доверием.

– И что же это такого я не знаю? – спросила я.

– Не стоит хэйаньцам говорить, что их страна воплощение зла. Далеко не все из них воспримут это спокойно.

– Но я же сказала правду! – тут же возразила я. – Богиня Солис не…

– Солис не одобряет лжи, – покачал головой Флавиан. – Но, принцесса Актея, она ничего не говорила о том, что всегда надо говорить правду.

– Но я всё равно не понимаю, почему должна молчать, – надулась я.

Вот так всегда. Впрочем, почему я всегда начинаю с ним спорить, если знаю, что в словесном поединке мне его не победить? И я уже собралась уйти в комнату, которую отвели мне.

– О! Госпожа Лилин! Я рад, что вы сюда поднялись. Не составите ли вы нам компанию? – внезапно выкрикнул Флавиан, кажется так просто улизнуть от него мне сегодня не удастся. А он, опять повернувшись ко мне, сказал: – Принцесса Актея, позвольте вам представить дочь хозяина замка. Думаю, что вам будет проще называть её просто Лили.

Я взглянула на женщину, к которой он обратился, эта оказалась та самая, которая предложила отправиться мне и Равену в малый зал. И откуда Флавиан успел узнать её имя? Впрочем, он всегда такой.

Мне всё ещё хотелось скрыться в комнате, но с другой стороны меня одолело любопытство. Было очень интересно, что женщина, которая так похожа на люцемку, делает среди хэйаньцев. Она же неуверенно взглянула в мою сторону, но потом несмело кивнула.

***

Малый зал, впрочем, как и всё в этом замке, удивительном образом сочетал в себе и хэйаньское, и люцемское, и больше всего он походил на то, что у нас называют «солнечной комнатой», место, где обычно собиралась вся семья. Стены здесь были занавешены ткаными коврами, и на каждом из них был изображена часть жизни хэйаньцев. И поэтому их было очень интересно рассматривать, это не повторяющиеся цветочные узоры, принятые в Люцеме. Чаще всего это были какие-то мужчины с неприятным выражением лица, и одеты они были в хэйаньский доспех. Но здесь было и несколько ковров, где были изображены женщины в ярких платьях и со странными инструментами в руках напоминающие наши лютни. Судя по чертам лиц, они точно были хэйаньками. И это было странно, я думала, что они носят только тёмные и угрюмые цвета. Впрочем, у свиты Неро были белые меховые одежды, так что тут я могла ошибаться. Сами кресла, на которых устроились я, Флавиан и Лили немного отличались от привычных мне. У них не было высоких спинок, как в Люцеме, из-за чего кресла хэйаньцев казались какими-то квадратными, и отличались простыми прямыми линиями, хотя были украшены резьбой.

Но в камине весело играл огонь, что сразу же подняло мне настроение, и я уже забыла про своё раздражение, вызванное сначала Равеном, а потом и Флавианом. Хотя мне тут же стала интересно, откуда хэйаньцы берут столько древесины. Её нужно было много, даже чтобы отапливать этот замок. Но у них же круглый год стоит жуткий холод! Даже я знаю, что в таких условиях деревья расти не могут. Тут, наверное, и чёрная хэйаньская магия не поможет.

– Я должна просить у вас прощения, – Лили мягко мне улыбнулась.

– О, не стоит, – только и смогла выговорить я, потому что была сильно удивлена. Я помнила, что хэйаньцы не умеют улыбаться.

– Но вы наверняка думаете, что хэйаньцы такие-рассякие невежливые, – усмехнулся Флавиан.

Ну вот, и зачем он так. Покраснев, я отвернулась и, хотя понимала, что это очень невежливо по отношению к Лили, промямлила:

– Да не то чтобы…

– Есть много вещей, которые вы должны узнать, принцесса Актея. Но в Люцеме я не мог об этом рассказать, а здесь до сих пор не было возможности. Наверное, сперва я должен пояснить отношение хэйаньцев к вам.

– И что тут можно пояснить? – спросила я, ведь единственной причиной их поведения могло быть лишь то, что с правилами приличия они просто незнакомы.

– К сожалению, вам, принцесса, постоянно придётся сталкиваться с тем, что хэйаньцы в лучшем случае буду вас игнорировать. Они убеждены, что люцемцы приносят несчастья, а уж если назвать им своё имя, то и вовсе можно попасть под проклятье.

– Но это же неправда! – воскликнула я. – Люцемцы благословлены самой Солис, они не могут нести в себе проклятье!

– К сожалению, даже мне постоянно приходится с этим сталкиваться, хотя официально я считаюсь хэйанькой, – покачала головой Лили.

– Значит, вы из Люцема? – всё-таки я не ошиблась, посчитав, что она из наших.

– Да, я родилась не в Хэйане, – ответила она. – Мои родители погибли, когда я была ребёнком. Но господин Гуанли подобрал и воспитал как свою дочь. Вы его видели, это он встречал вас, когда вы въезжали в замок. Его люцемское имя Антоний, – а потом чуть смутившись Лили добавила. – Он хороший человек.

Значит, «усатого хозяина замка» зовут Антоний. Но это довольно странно. Меня он упорно игнорирует из-за каких-то там суеверий, а ребёнка люцемев всё же когда-то подобрал и вырастил. К тому же меня всегда учили, что хэйаньцем незнакомо сострадание. Так что усатого Гуанли побудило тогда так поступить?

– Но, – продолжила госпожа Лили, с неприкрытым сочувствием взглянув на меня, – я живу среди хэйаньцев с детства и даже считаю себя одной из них. И, несмотря на это, иногда я ощущаю себя чужой. Всё же у меня остались такие же чувства, как у люцемцев, и некоторые из них донести до хэйаньцев я не могу. Они не умеют любить.

Это мне и так твердили с самого детства. Но я не знала, что ответить на слова Лили. А Флавиан, к моему раздражению, молча рассматривал один из ковров, что висел как раз напротив него. На нём три женщины играли на своих недолютнях. И чего ему на них смотреть? Он же посвятил свою жизнь Солис, о ней и должен думать.

– Но музыканты всё же у вас есть, – вдруг заговорил Флавиан.

– Да… марши, гимны, похоронные песни исполняют даже в Хэйане, но только там и тогда, где этого требуют давние традиции. Правда, – тут Лили обвела взглядом комнату, – не в таком месте, а крупных городах, в столице, например.

– Вы, наверное, нечасто там бываете, – заметил Флавиан. Со стороны могло показаться, что он спрашивает чисто из вежливости. Но я-то знала его уже четыре года и видела, что ему важно было услышать ответ.

– Да, – кивнула она. – В последний раз почти год назад, на церемонии принятия второго имени третьего принца Циншаня. Всё остальное время мне приходится проводить здесь.

Дальше Флавиан начал расспрашивать Лили о последних событиях, которые происходили в замке. Сначала я их слушала с интересом, но потом поняла, что и половины вещей не понимаю, о чём они говорят, а всё время уточнять, что они там имели в виду, было неудобно и я, сославшись на усталость, ушла.

Сейчас со мной не было ни Фелишы, ни Виты, ни даже Джу. Такой шанс выпадал редко. И вместо того, чтобы отправиться в отведённую мне комнату, я решила немного побродить по замку. Конечно, это можно было сделать и под надзором моих служанок. Но одной же это было увлекательней и интересней! Поэтому я спустилась этажом ниже и осторожно заглянула в большой зал, а то вдруг там Равен. Видеть его мне совсем не хотелось. Но там было всего несколько слуг, которые старательно делали вид, что меня не замечают. При других обстоятельствах меня бы покоробило из-за того, что они считают, что я несу какое-то там проклятье, но сейчас мне это было на руку. В конце концов, будь я сейчас в Люцеме и увидь кто, что я гуляю совершенно одна, тотчас же послали бы за Витой или Фелишой, или другой моей служанкой. А так я совершенно свободно прошла через пустой зал, обеденные столы к этому времени уже разобрали и унесли.

Ещё вчера я заметила, что здесь была вторая лестница, и мне было интересно узнать, куда она ведёт. И тут я поняла, что ковёр, на котором был изображён усатый воин, чем-то напоминающий мне хозяина замка Антония, на самом деле скрывает за собой какой-то коридор. Понять это можно было, только если подойти к лестнице совсем близко. И я решила, что мне непременно нужно исследовать его.

В коридоре было довольно темно, так как единственное оконце, что было расположено очень высоко, почти у потолка, было затянуто промасленной тканью, поэтому поначалу я шла очень осторожно. Но после того, как я преодолела один из поворотов, я увидела, что впереди сквозь приоткрытую дверь падает тусклый свет.

Я ускорила шаг и вскоре оказалась в небольшом помещении, главным украшением которого были окно с витражом, изображающим солнце. Похоже, что раньше это было святилище Солис. Хотя и хэйаньцы, видимо, тоже использовали его как какое-то религиозное помещение, потому что в центре святилища стоял низкий столик с курильницей в виде цветка с четырьмя лепестками, в которой дымили благовония. Но больше я ничего не успела рассмотреть, так как заметила, что в тёмном углу на коленях стоит человек. Прежде чем он обернулся, мне показалось, что это был Неро, я поспешила скрыться, испугавшись, что он меня увидит. Но, спрятавшись за первой попавшейся дверью, я поняла, что это было довольно глупо, вот так убегать, ничего плохого я не делала.

Но раз уж так получилось, то стоило сначала понять куда я попала. У нас в Люцеме каждая комната в замке имела своё предназначение, но для чего служила у хэйаньцев именно эта, в которой я сейчас оказалась, я не могла сказать. Здесь стояла небольшая железная жаровня на четырёх выгнутых ножках и несколько низких лавок вдоль стен, и, конечно же, как и во всём замке стены были увешены коврами. Но самое главное здесь в нише с двумя сидениями было окно. Я тут же подошла к нему и распахнула ставни, чтобы впустить в помещение немного света. Я провела в этом замке меньше суток, но эта полутьма, которая почти постоянно царила здесь, начинала меня угнетать. И я не понимала, как люди годами могут жить в таких условиях. Но, возможно, мне всё же не стоило раскрывать ставни, в отличие от остальных окон это не было затянуто промасленной тканью или ещё чем иным только лишь зарешечено, и мне в лицо тут же дунул колючий ветер со снегом. Я поёжилась от холода, но всё же ставни закрывать не стала, а осторожно выглянула наружу. Внизу располагался внутренний двор, по которому сновали хэйаньцы, почти все они были в чёрных доспехах, словно ожидая, что на замок вот-вот нападут. Нигде я не увидела ни одного слуги, только солдат. Но, в общем-то, двор представлял собой довольно неприглядное зрелище. Снег под ногами хэаньцев, едва успевая падать на землю, тут же превращался в какое-то серое месиво. И лишь на крышах хозяйственных построек он оставался белым.

Я поёжилась от очередного холодного порыва ветра, заметив, что скамьи у окна уже изрядно припорошены снегом, и решила, что пора возвращаться в отведённую мне комнату, а то Вита и Фелиша уже скоро начнут искать меня.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошёл Равен. И почему из всех людей в замке найти меня должен был именно он?

– Вы простудитесь, принцесса Актея, – сказал он.

Я тут же поспешила захлопнуть ставни. Но из-за того, что слишком торопилась, да и мои руки успели окоченеть, пока я смотрела в окно, и я тут же прищемила два пальца.

– Ко всему прочему, вы ещё и неуклюжая, – усмехнулся Равен. Ни один мужчина никогда не вёл со мной так неуважительно.