Прах и судьба

Глава 3. Академия теней

Внутренний двор Академии утопал в сером мареве дождя. Каменные плиты мостовой блестели в свете огней редких фонарей, едва мерцающих сквозь пелену дождевых нитей. Тяжелые капли ритмично стучали по кованым решеткам ограды, по острым краям крыш и по узким водосточным желобам, образуя звонкий аккомпанемент к этой мрачной симфонии.

Посреди двора возвышался фонтан – старый, покрытый зеленым мхом и трещинами. Вода в нем не била вверх, но дождь превращал его чашу в черное зеркало, рябящее от падающих капель. С трех сторон двор обступали стены учебного заведения: высокие, с готическими арками, увитые темным плющом, который казался еще гуще и мрачнее на фоне мокрого камня. Из окон верхних этажей стекала вода, образуя длинные прозрачные нити.

Редкие студенты, укрывшиеся капюшонами, торопливо пересекали двор, оставляя за собой следы на мокрых плитах, которые тут же размывал дождь. Иногда мимо пролетали вороны, черные, с блестящими крыльями, срывались с карнизов, и их крики гулко разносились под низкими тучами.

Я попыталась сделать глубокий вдох. Воздух был сырой, пропитанный запахом мокрой листвы и камня. Нам повезло успеть до злополучного ливня: Метелица и Непогода уже отдыхали на конюшне. Местные детишки вовсю откармливали их яблоками и морковкой, а те и не прочь полакомиться. Когда я, уходя, бросила последний взгляд на лошадей, мне показалось, что те улыбаются. Их довольные морды скользили по ласковым ладошкам детей, а глаза жмурились от радости.

Мне бы тоже хотелось обрести спокойствие.

Я обвела взглядом навес. Широкие своды каменных арок насквозь промокли, из-за чего и без того темный камень казался практически черным. Ночью тут, наверное, хоть глаз выколи. А фонари, интересно, не гаснут? Хотя, о чем это я? Магия всюду, уверена, преподавательский состав хорошо постарался над негаснущим пламенем даже по ночам.

– Черный – это отсутствие цвета, ты знал? – с напускной безмятежностью спросила я, разглядывая щель на месте стыка двух гранитных плит. Интересно, что здесь произошло? Наверняка кто-то переборщил с силой.

Шея из-за задранной головы уже болела, но я все никак не находила в себе храбрости опустить голову и встретиться взглядом с разглядывающими меня студентами, снующими в коридоре. Отчего-то вся моя прыть испарилась, и дерзость принятых решений давила на пятки. Но не бежать же обратно?

Но, не опуская головы, я и так знала, что Кодрус не слушал. Он молча изучал врученный ему список вновь поступивших, но стоял рядом, видимо, ощущая, что мне как никогда нужна поддержка. Я была рада, что рядом с ним никто не сунется ко мне и на локоть, чтобы разузнать подробности поступления и кто я такая. Мне казалось, что посреди темных плит и задумчивых взглядов я выглядела как зажженная спичка. Наверное, Кодрус был прав, и я действительно буду выделяться на фоне матерых адептов. Это мне не на руку, ой как не на руку…

Вдалеке прозвучал раскат грома. Студенты засуетились, и те, кто еще шел по внутреннему двору, подхватывали свои вещи и поспешили укрыться в Академии или хотя бы под навесом уличного коридора. Я же, и так промокшая до нитки, стояла под старой крышей и двигаться никуда не хотела.

– У вас тут, кстати, растет дикая лоза, – вновь вставила я свои ненужные умозаключения.

Кодрус тяжело вдохнул и медленно выдохнул. Затем, явно расслышав, что я сказала, бросил на меня пристальный взгляд.

– Что ты сказала?

– Дикая лоза. Вон там, – я указала пальцем под потолок, где на фоне темного камня виднелись бордовые цветки.

Их было тяжело различить на фоне свода, но алеющие колючки нет-нет, да пробивались на фоне темных красок.

– Уберем, – буркнул Кодрус и вновь уставился на листок.

Я мягко кивнула и, заметив, как его отвлекла от прочтения незнакомая мне девушка, хотела было что-то сказать, как брата увели в ближайшую арку. Я пожала плечами и перевела взгляд обратно на растение.

Дикая лоза по большей части была безобидным растением – колючки ее не причиняли боли, да и сама она росла там, где ее никто не видит и не сможет дотянуться. Только самые отпетые дуриманы знали, что при правильных пропорциях лоза давала ужасный эффект: пробуждала в человеке давно ушедшие корни, знания, заставляла делать то, о чем тот позже никогда не вспомнит. В общем, в руках беспринципных адептов она была настоящим оружием. Но пахла приятно. Мятой.

Наконец, я опустила голову и застонала. Шея затекла, и я начала массировать ее правой рукой, а левой держалась за каменный столб. Брат что-то говорил, но я не слушала: кровь в пережатых сосудах разогналась и застучала в висках, а потому, когда до моего затылка аккуратно дотронулись, я смогла выдавить лишь:

– Понежнее, она и так болит.

Через секунду боль утихла вовсе, и я, наконец ощутив неожиданно подкравшуюся опасность, дернула плечом и развернулась.

Он стоял в двух шагах от меня. Высокий, с мощными плечами. В темном камзоле, расшитом золотой нитью, и казался вырезанным из самого сумрака. Волосы черные, как воронье крыло, были откинуты назад, открывая сильную линию скул и прямой подбородок.

Когда он слегка наклонил голову, взгляд – насыщенно-янтарный, словно расплавленный металл, – скользнул по мне лениво, почти равнодушно. Я затаила дыхание.

– Понежнее? – переспросил он негромко, с чуть хрипловатой, бархатной интонацией, будто каждое его слово пробовало меня на вкус.

Я еле выдохнула. Он отметил мою реакцию едва уловимой улыбкой.

Краем глаза я отметила, что незнакомец стоял неподвижно, и казалось, даже сквозняк, гулявший по коридору, не колыхал край его плаща. Я едва успела отвести взгляд, как мужчина уже развернулся и растворился в боковом коридоре. Шагов его я не услышала.

Вышедший из соседнего крыла Кодрус застыл, принюхался, а затем цокнул языком.

– Время.

На меня отчего-то нахлынуло раздражение. Какое время? Такой момент испорчен!

Дождь снова забарабанил по каменным плитам. Я сильнее укуталась в плащ и двинулась вслед за братом, изредка оборачиваясь и посматривая на то место, где скрылся незнакомец. От его вида в животе что-то сжалось, и мне казалось, что я никак не могу выдохнуть. Его глаза очаровывали, и я…

– Шустрее.

Я закатила глаза.

– Кто это был?

Я была уверена, что Кодрус видел нашу неловкую встречу. Брат распахнул передо мной массивные дубовые двери, и мы зашли в темный проход, явно соединяющий определенные корпуса Академии.

– Не время и не место, Мира.

Я пожала плечами. Возможно, сейчас действительно не лучший момент обсуждать произошедшее, но нервозность от происходящего и так давила на плечи, что хотелось просто поболтать, хотя бы об обоях или о жучках-травоедах. Но Кодрус меня опередил:

– Не смотри вниз, не рассматривай педагогов, не улыбайся и даже не пытайся шутить, – негромко произнес Кодрус.

Я с удивлением уставилась ему в спину. Его фигура в черной мантии и с серебряными цепями на плечах притягивала внимание – декан факультета некромантии. Он обернулся и окинул меня беглым взглядом.

Я кивнула. Что-ж, играем по его правилам.

Тьма узкого коридора, по которому мы шли последние несколько минут, словно впиталась в одежду и волосы. Она окружала, витала в воздухе, и мне казалось, что проведи ладонью – ощутишь, какая она плотная. Отчего-то мне казалось, что тьма на ощупь как шелк. Проверять я не стала.

Кодрус шел быстро и лишь изредка оборачивался, чтобы убедиться, что я не отстала. Я же переняла его нервозность и от безделья вела ладонью по стене, чувствуя под пальцами глубокие трещины, будто следы когтей чего-то, что жило здесь задолго до нас. Вдоль коридора временами проскальзывало странное ощущение – как будто кто-то идет рядом, но чуть в стороне, невидимый. Это заставляло меня каждый раз оборачиваться. Жуткое место. И здесь учатся? Сюда отдают детей?

Пара поворотов и перед нами раскрылся широкий проем. Кодрус первым пересек невидимую грань между темнотой и полумраком, а я, щурясь, шагнула следом.

Холл раскрылся, как безмолвный собор, – огромный и мрачный, в темных тонах. Потолок тонул в тени, уходя в высоту, где тускло поблескивали цепи люстр. Колонны походили на высокие деревья из камня и тянулись вверх, теряясь во мраке. Их резные поверхности, покрытые вековой пылью, изображали странных существ: полулюдей, полузверей, чьи пустые глаза будто следили за каждым моим шагом. Пол, отполированный до зеркального блеска, был выложен черным камнем. В слабом свете бронзовых канделябров он отражал наши силуэты, и я вдруг заметила, что в моем отражении тень на лице была глубже, чем должна быть.

По спине пробежала дрожь.

На стенах висели огромные гобелены – цвета в полумраке угадывались лишь намеком: глухая охра, холодное серебро, багровые всполохи. На одном из них темнел силуэт птицы с раскрытыми крыльями, и, пока я смотрела, мне показалось, что ткань едва заметно дрогнула. Воздух же здесь был сухим. Большая разница с влажной улицей. Эхо наших шагов распадалось на десятки других. Неудивительно, что об Академии ходят такие дикие слухи.

Кодрус обернулся, его лицо в свете канделябра выглядело чуть резче, чем обычно. Он усмехнулся уголком губ и кивнул вперед.

– Уже вижу твой боевой настрой. Попытайся хотя бы сделать вид, что спокойна.

Я судорожно выдохнула.

– Как пройдет тестирование?

– Быстро, но болезненно.

Я понятливо кивнула, а затем откинула капюшон и расправила полы плаща. Растрепавшиеся волосы вновь перезаплела и, чувствуя себя еще более тревожно, шагнула вперед.

Наши шаги зазвучали в холле громко и отчетливо. Мы прошли пару коридоров и вышли в холл, что был меньше, но людей там было больше. Отчего-то мне хотелось стать тише и ниже, но каждый отзвук каблука, наоборот, привлекал внимание мимо проходящих преподавателей. Я старалась держать лицо и смотреть строго вперед, как и требовал от меня Кодрус. Не хотелось подорвать его доверие.

– Помни, – тихо бросил он, пока мы шли к широким темно-красным ставням кабинета. – Ни слова о том, что у тебя нет дара. Ни намека на неуверенность. Сегодня ты просто… поздно проявившаяся.

Я чуть не споткнулась.

– Что это значит?

– Неважно, – отмахнулся он.

– А если они проверят?

– Проблема в том, что они всегда проверяют. – губы брата скривились в подобии нервной усмешки.

Мне стало холодно.

– Что бы ни случилось – я рядом, – ободряюще прошептал брат.

Мне хотелось ответить, что я знаю, но все что я смогла – это судорожно вздохнуть натянув на себя улыбку.

В приемной пахло свечным воском и старой бумагой. За длинным дубовым столом, покрытым темным сукном, сидели преподаватели, каждый из которых олицетворял собственную магическую дисциплину. Перед ними громоздилась стопка свитков и пухлых книг. На кончиках их перьев светились крошечные руны.

Приемная была не так величественна, как тот холл, куда мы вышли первым делом, но здесь хотя бы теплее, и атмосфера доброжелательнее.

Пока преподаватели что-то обсуждали и передавали друг другу один и тот же листок, Кодрус заглушил магией поле вокруг нас и зашептал, чуть склонившись ко мне:

– Слева – профессор Ариадна Лигра, наставница по дисциплинам иллюзий. Строгая, но с юмором. Ты ей понравишься, если не будешь дерзить и долго думать над ее вопросами.

Я испуганно глянула на женщину, сидящую за столом. Преподавательница носила серебристое платье строго кроя, а ее волосы, словно отливавшие инеем, спадали на плечи прямыми прядями. Она не поднимала взгляд от бумаг.

Кодрус продолжил:

– Рядом с ней – профессор Дамарис Ворн, преподаватель боевой магии. Постарайся выжить на его парах. Может, хоть похудеешь немного.

Я закатила глаза. Рядом с Ариадной сидел высокий мужчина с тяжелым выражением лица, черные волосы были стянуты в низкий хвост. Его плечи были широки, а пальцы мозолисты. Он едва шелохнулся и также не поднимал головы.

– Посередине, – шептал Кодрус, – профессор Яковий Трель, знаток рун и древних заклинаний. Дальше – магистр Флорен Мерлис – преподаватель редких дисциплин природы. Севера Крейн – самая опасная для тебя. Именно она будет обучать некромантии. Запомни ее.

Я шустро осматривала сидящих передо мной людей. Посередине возвышался седой мужчина в мантии цвета густого мха – тот самый профессор Яковий, рядом магистр Флорен Мерлис. Чуть поодаль, ближе к тени массивного окна, сидела худощавая женщина с лицом, будто высеченным из камня. Профессор Севера Крейн. Меня передернуло от холода. Ее одежда была безукоризненно черной, украшенной серебряными узорами, напоминающими паутину. Она сидела, как изваяние, – лишь иногда ее тонкие пальцы касались амулета в форме черепа, висевшего на груди.

Стало не по себе. Отчего-то захотелось куда угодно, но не стоять перед ними. Таких точно не одурачить. О чем я вообще думала?

Брат, скорее всего, ощущая, что мой мозг бьется в истерике, мягко взял меня за локоток и шустро шагнул вперед, заставляя меня двигаться следом. Он подошел вплотную к столу и небрежно бросил на стол бумаги с печатью нашего герба. Моего дома. Дома, куда я больше не вернусь.

Я сглотнула ком, образовавшийся в горле.

– Рузвельд. Моя сестра. Новое зачисление. Факультет некромантии.

– У нас… – начал Ворн, но осекся, встретившись взглядом с Кодрусом. – Разумеется.

Меня молча усадили на высокий стул с резными подлокотниками. Я не успела и пискнуть, как один из приемщиков достал сферу, наполненную бледным светом. Я забыла, как дышать, а под непринужденным взглядом Кодруса – еще и как говорить. Уже? Так быстро?

Севера хмыкнула, даже не удостоив меня взглядом.

– Прикоснитесь, – велела она, разглядывая бумаги.

Мои пальцы дрожали. Я знала, что произойдет: ничего. Ни вспышки, ни свечения, ни даже тусклого отблеска. Рядом, как будто невзначай встал Кодрус. Я подумала, будь что будет, и молча положила ладонь на сферу. Когда моя ладонь коснулась холодного стекла, что-то шевельнулось внутри артефакта. Мгновение – и бледный свет закрутился воронкой, окрашиваясь в глубокий фиолетовый.

У преподавателей за столом приоткрылись рты. У меня тоже, но опомнившись, я быстро его закрыла, сделав вид, что зеваю.

– Позднее пробуждение… редкая форма, – произнес один из них, уже записывая что-то в свиток.

Кодрус склонил голову, и я поняла: он только что провернул невозможное. Но чем именно он заплатил за этот фиолетовый вихрь в сфере, я боялась даже предположить.

Но когда наступила очередь практического экзамена, все пошло не так гладко.

– Заклинание вызова – прочитай текст и произнеси четко, – требовательно произнесла Севера, подозрительно рассматривая мои ладони. Отчего-то под ее взглядом они снова зачесались.

Я вдохнула, собрала остатки своей воли и попыталась произнести слова заклинания. Но вместо того, чтобы вызвать легкий призрачный силуэт, из моих рук вылетела слабенькая искорка, которая тут же потухла.

– Ой, – тихо пробормотала я, чувствуя, как лицо начинает стремительно пылать.

Стоящий неподалеку брат, едва заметно нахмурившись, сжал в руке свой пергамент и нарочито громко кашлянул.

– Позволите маленькое вмешательство? – спросил он у Яковия, который недовольно посмотрел на него.

– Кодрус, – строго ответил тот. – Сегодня поступление не у тебя, а у твоей сестры.

– Понимаю, но, если вы позволите… – Кодрус сделал вид, что вот-вот покажет магический трюк. – Я немного помогу. Все-таки позднее пробуждение. Сами понимаете.

Я удивленно подняла брови, а Яковий, махнув рукой, уступил.

Тогда Кодрус тихо прошептал заклинание. Одному только мирозданию известно, что именно он сделал. Мои руки вдруг наполнились теплым, мягким светом, а слова заклинания прозвучали четко и уверенно.

На глазах у всех появился призрак – прозрачный, словно только что вынырнувший из тени.

– Вот так! – улыбнулся Кодрус и сел обратно в кресло, как будто ничего и не было.

Остальные испытания прошли более успешно – я вызывала тени, манипулировала энергией мертвых и даже продемонстрировала базовое заклинание защиты. Все это, конечно, с подачки брата. В животе словно клубком извивались змеи – было больно, но терпимо, правда под конец каждого упражнения я ощущала себя сброшенной одеждой. Словно нечто, воспользовавшись мной как марионеткой, наигралось и кинуло меня там, где я должна была оставаться. А затем это повторялось снова и снова…

Севера отрешенно поглядывала на мои ладони, а затем, уже более задумчиво, на мое лицо и глаза. Мне казалось, что она читает меня, как открытую книгу, но она не произносила ни слова. Только следила безотрывно.

Затем последовало еще один тест.

Передо мной выдвинули небольшой стол с кругом из зачарованных камней, в котором нужно было вызвать и удержать тень – духа, способного выполнить простое задание. Мозг уже даже не бился в панике, а бессильно стонал, пытаясь удержать сознание в руках. Я, слегка вздохнув, встала у стола. Подняв руки, я сосредоточилась и произнесла заклинание – на самом деле абсолютную ахинею. Разумеется, ничего на мой зов не явилось.

Комиссия зашепталась, а Севера едва заметно кивнула своим мыслям.

В этот момент, незаметно для всех, Кодрус, сидевший в стороне и наблюдавший за экзаменом, тихо щелкнул пальцами – и я почувствовала, как небольшой поток магии мягко окутал мои руки. Второй раз что-то изнутри меня повторило верное заклинание, и на этот раз из круга появилась полноценная тень. Я едва дернулась от испуга. Тень медленно поднялась и, получив приказ, плавно скользнула к противоположному углу комнаты.

Дамарис, замечая успех, кивнул.

– Хорошо. Теперь – удержать ее и вернуть обратно.

Я задержала дыхание, концентрируясь на тонком соединении с духом. Тень, казалось, немного колебалась, но затем плавно вернулась в круг.

– Отлично, – сказал преподаватель, записывая оценку. – Видно, что вы научились работать с энергией, хотя и с небольшой помощью.

Кодрус очаровательно улыбнулся. Я же тряслась и пыталась найти в себе хоть немного сил, чтобы ответить, но истощение было слишком сильным. Что-то, что пользовалось моим телом, было настолько мощным, что забирало у меня все силы на выполнение запрашиваемых заданий.

– Хорошо, – сжав губы произнесла Севера.

Я дернулась от звука ее голоса. Холодного, полного металлических ноток. Кодрус тоже перестал улыбаться.

– Мисс… – Она скользнула глазами по свитку и, найдя мое имя, подняла на меня глаза и продолжила: – Мирабель Рузвельд. Могу я вас попросить пройтись со мной и поболтать?

Я бросила испуганный взгляд на брата. Тот нахмурился, но вовремя опомнился и ободряюще мне улыбнулся. Что-ж, видимо решение всецело оставалось за мной.

– Да, конечно, профессор, – хрипло ответила я. Я ощущала, как пересохли мои губы, но ничего не могла с этим поделать.

Получив согласие, женщина шустро встала под заинтересованные взгляды коллег, а затем, схватив меня за рукав плаща, вывела через боковую дверь приемной. Там, в узком темном коридоре, Севера повела меня дальше, увлекая за собой от кабинета и наверняка все слышащих преподавателей и Кодруса.

Когда же мы достигли резной арки и свернули к открытым дверям балкона, она остановись и, вновь оглядев меня с головы до ног, бросила:

– Попытка обманом поступить в Академию карается если не казнью, то гневом самого императора. Твоя семья будет лишена всех почестей, Кодрус Рузвельд – осужден за пособничество.

У меня перехватило дыхание.

– Что?.. С чего вы взяли?

– Зачем?

Я запнулась.

– Что зачем?

Севера недовольно нахмурилась.

– Зачем весь этот фарс? Чего ты добиваешься? Только глупцы по собственной воле поступают в Академию. Здесь не колледж для смирных дам, здесь обучаются будущие чиновники, защитники империи, выдающиеся умы! И гибнут точно так же быстро. И ты, без капли магии… Ты думала, я не замечу? Поверить не могу, чтобы Кодрус на это согласился. Он был моим лучшим учеником все шесть лет обучения. Все шесть…

– Шесть лет.

Севера переспросила:

– Что шесть лет?

Меня затрясло от бессилия. Было стыдно, что меня поймали за руку, но еще ужаснее было то, что я подставила брата.

Я облизнула пересохшие губы и снова прошептала:

– Шесть лет.

Севера раздраженно захлопнула скрипучие ставни балкона, а затем, намереваясь выбить из меня значение моих слов, снова открыла было рот, но я продолжила:

– Шесть лет, чтобы меня не смогли выдать замуж без моего согласия. Мне хватит. Я либо погибну здесь, либо где-то еще, но я больше никогда туда не вернусь.

На глаза наворачивались слезы. Севера застыла, ошеломленно переваривая услышанное. Она хотела было что-то сказать, но затем дернулась и заправила за ухо вылезшую прядь платиновых волос. Мне стало стыдно, что я настолько оголилась перед незнакомым мне человеком, но терять было нечего: я устала и правда не собиралась возвращаться домой.

Когда же за спиной послышались неторопливые шаги, Севера вновь взглянула на меня, а затем, аккуратно обойдя меня, крикнула тому, кто шел нас проведать:

– Рузвельд поступила.

– Да? – удивленно произнес голос.

Я не поворачивалась, боясь столкнуться с взглядом другого преподавателя. Мне казалось, что позади меня был профессор Дамарис Ворн.

– Я невнятно выразилась?

За спиной послышался мужской смех.

– Хорошо-хорошо. Но куда?

Севера шла, а звук ее каблуков эхом разносился по коридору.

– Факультет некромантии. Ко мне.

Дверь кабинета вдалеке шумно хлопнула.

Глава 4. Ложь во спасение

Я стояла и бездумно разглядывала противоположную стену коридора. После того, как Севера ушла, а за ней – и удивленный ее решением Дамарис, вышел напряженный Кодрус. Увидев меня, он преодолел расстояние между нами в пару шагов и крепко обнял. Несколько минут мы стояли молча, переваривая пережитое.

– Что теперь… Что теперь будет?

Кодрус нарочито лениво повел плечом. Я знала, что он прекрасно осведомлен о решении Северы взять меня на свой факультет, и теперь явно гадал, чем же я взяла эту холодную женщину. А я догадывалась. Но делиться своими размышлениями с родным братом отчего-то не хотелось. Пусть это останется между нами, женщинами.

– Получается так, что ты с этого момента – адептка факультета некромантии. Думаю, твой первостепенной задачей будет выжить.

– Я не знаю, готова ли я, – прошептала я.

Это было чистой правдой. Теперь, когда задуманное свершилось, я совсем не знала, хочется ли мне по-прежнему быть здесь или нет. Кодрус чуть наклонился и улыбнулся.

– Никто не бывает готов. Но ты уже здесь, Мира. И теперь у тебя только один путь – идти вперед. Вряд ли ты захочешь сломя голову бежать в объятия того старика…

Я глубоко вдохнула. Кодрус еще раз обнял меня, а затем, подхватив за локоть, повел в сторону от приемного отделения, где часом раньше я мучилась и выдавала что-то невероятное, что-то, что я явно не смогу повторить вновь. И если Севера в курсе правды, то что думают остальные?

***

Коридоры Академии тянулись длинными, холодными тоннелями. Я шагала рядом с братом, прижимая к груди книги и сверток с формой, и чем дальше мы уходили от приемного отделения, тем сильнее меня накрывала тяжесть происходящего.

– Здесь будто лабиринт, – бормотала я, с тревогой оглядываясь на одинаковые двери и лестницы, уходящие в разные стороны. – Я никогда не найду дорогу обратно.