Иностранка

– Да, я помню обо всем, – кивнул, поклонившись, Григорий.

Поручик Григорий Петрович Чемесов, слыл представительным и видным придворным и занимал небольшую должность при дворе Екатерины Алексеевны. Именно благодаря своим высокопоставленным покровителям, Потемкину и княгине Д., Чемесов получил эту должность и понимал, что от его поведения при дворе зависит его дальнейшая карьера.

– Ты должен быть уверен, что малышка Озерова полностью подчиняется тебе, и готова ради тебя на все. Только после этого, я скажу тебе, как следует поступить дальше, – загадочно сказала княгиня.

– Но, мне кажется, она готова.

– Тебе кажется или ты уверен? – спросила Екатерина Семеновна строго. – Наше дело весьма важное и очень деликатное, и я бы не хотела, чтобы в нем участвовали люди, которые не до конца уверенны в своих силах.

– Да она влюблена в меня, как кошка. И, если я велю – она сделает все. Ваша светлость, Екатерина Семеновна дайте мне поручение, я все исполню! – выпалил Чемесов, понимая, что настал именно тот момент, когда он может завоевать доверие облеченной властью и обласканной государыней княгини Д.

– Браво, Григорий, – кивнула довольно княгиня и небрежно добавила. – Если все, так как ты говоришь, тогда вскоре жди от меня письма. Когда я решу, что время пришло, я вызову тебя и объясню, что следует сделать…

Едва лакей закрыл дверь за Чемесовым, как княгиня обернула голову на чуть приоткрытую дверь кабинета, и проворно откинув от себя собачку, встала. Она проследовала в смежную комнату и приблизилась к полноватому с внушительной фигурой мужчине лет пятидесяти, который развалившись, сидел в кресле в одном халате и потягивал игристое вино из хрустального бокала. Потемкин, а это был он, вскинул затуманенный вином взор на Екатерину Семеновну, едва она приблизилась и поинтересовался:

– И что наш молодец?

– Да как обычно – одна бравада и пылкость, – поморщилась княгиня, усаживаясь в кресло напротив Григория Александровича. – Я ему велела потребовать с Озеровой признаний в любви. Ведь, именно после этого он сможет просить ее сделать то, что нам надобно.

– Да, Вы верно, подметили Екатерина, ради любви люди на многое способны. Даже отравить кого-нибудь…

– Тише, Григорий Александрович! – смутилась тут же княгиня, испуганно оборачиваясь на приоткрытую дверь. – Вы же знаете, везде есть уши.

– Да, Вы правы, я погорячился. Но этот Зубов, просто выводит меня из себя. Как он смеет этот мальчишка, у которого молоко на устах не обсохло, посягать на мою власть и влияние!

– Вот именно, смеет, – кивнула Екатерина Семеновна. – Да еще как смеет! Он вообще обнаглел. Вчера, на приеме в честь турецкого посла, он даже не поздоровался со мной, нахально ухмыльнулся мне в лицо и прошел мимо!

– Каков наглец! – тут же возмутился Потемкин. – Весь в своего отца, вора и взяточника.

– Его давно надо поставить на место! – раздраженно заметила княгиня. – И как императрица не видит, что этот Зубов глуп, как пробка и бездарен? Не пойму, Екатерина Алексеевна всегда отличалась взыскательным и утонченным вкусом при выборе мужчин.

– Он молод и горяч, вот и весь секрет, – поморщившись, заметил Потемкин.

– Этого наглого мальчишку следует убрать из покоев государыни как можно скорее, пока он не наделал дел и не раздал лучшие должности своим приближенным.

– Да, следует его убрать, Вы правы, – кивнул Потемкин, вновь отпивая вино. – А лучше – вырвать его вовсе!

– Да, согласна с Вами, Григорий Александрович, – кивнула, мрачно улыбаясь, княгиня, оценив метафору “вырвать” в сочетании с фамилией Зубов.

Машенька еще раз оглядела себя в простое зеркало, висящее на стене, и вновь поправила изысканную элегантную модную прическу, в которую уложила свои чуть напудренные, темные густые волосы. Выше среднего женского роста изящная фигурка девушки имела округлые плечи и высокую грудь. Стройные покатые бедра ее, и длинные ноги, были скрыты под длинными и пышными юбками платья и почти не угадывались среди бархатных складок материи. Удовлетворенно отметив, что все в порядке, Машенька оправила оборку своего закрытого лилового платья и вышла из своей маленькой комнатки. Оглядевшись и отметив снующих по дворцу слуг, девушка направилась в центральную часть анфилады комнат к спальням императрицы Екатерины Алексеевны.

Уже почти три месяца Машенька служила фрейлиной при государыне. Еще в прошлом декабре девушке исполнилось полных восемнадцать лет, и она чувствовала себя вполне взрослой барышней и готовилась стать надежной и незаменимой фрейлиной Екатерине Алексеевне. Стареющая императрица, которой было уже за шестьдесят, была строгой, своенравной, но доброй женщиной. Да, она была придирчива к Машеньке, но все же справедлива, зря не бранила ее и очень уважительно говорила с девушкой.

Поначалу императрица предвзято и как-то холодновато относилась к Маше и почти не замечала ее в своем окружении, ибо девушка была еще слишком молода. Но через пару недель, когда одна из фрейлин государыни, которая выполняла мелкие поручения, неожиданно заболела и слегла с чахоткой в постель, Екатерина Алексеевна предложила Машеньке выполнять ее работу. Девушка с воодушевлением согласилась и уже вскоре императрица стала полностью доверять Озеровой, и со спокойной душой поручала ей разнообразные дела, такие как подобрать перчатки в модном салоне, или приобрести интересную книгу в печатной лавке, где продавались разнообразные новые издания, или проверить, как накормили ее любимых собачек. Да все эти дела были довольно небольшими и порою вызывали у других фрейлин ехидные улыбки. Но Машенька, отчего-то чувствовала, что нравится Екатерине Алексеевне и то, как она исполняла свои обязанности, вполне устраивало императрицу, ибо наедине она постоянно хвалила девушку, и говорила, что из нее выйдет толк. Да, при Екатерине Алексеевне постоянно находилось шесть приближенных фрейлин, но все они уже более двадцати лет служили государыне и, конечно же, она доверяла им более ответственные дела. Но остальные фрейлины при дворе вообще слонялись без дела, и их собирали в “Тронном зале” только для массовости, когда проходили приемы послов или при награждении отличившихся военных и государственных сановников.

Императрица Екатерина Алексеевна обычно вставала рано, около шести. Она сама заваривала себе кофе и далее писала за своим секретером. Около восьми к ней приходил ее личный парикмахер и ее главная фрейлина, которые помогали государыне облачаться и причесываться. И Маша знала, что ранее половины девятого к Екатерине Алексеевне приходить не стоит. Оттого уточнив у камердинера время, который попался ей по дороге, девушка решила пойти немного медленнее, ибо еще было только три четверти девятого. Она прошла по длинному коридору и со второго этажа заслышала приглушенные голоса и смех снизу. Знакомый мужской тенор врезался в ее слух и Машенька, невольно остановилась на лестнице и чуть склонилась, устремив пытливый взор на двух гвардейцев в красно-зеленых мундирах и двух молодых дам, в светлых платьях. Все четверо весело и оживленно о чем-то разговаривали.

Машенька вмиг напряглась всем телом, тут же узнав со спины Григория Чемесова, который в последнее время занимал все мысли девушки. Григорию едва исполнилось двадцать пять лет, пять из которых он провел на службе в гвардии. Он происходил из известного дворянского рода и служил адъютантом при цесаревиче Павле Петровиче.

То декабрьское знакомство не прошло даром, и с того дня Машенька, впечатлившись образом молодого человека, начала постоянно выискивать его глазами, в рядах многочисленных обитателей Зимнего дворца. Чуть позже, видя его на приемах послов, парадах и торжественных мероприятиях, девушка невольно заинтересованно рассматривала Григория Чемесова, желая разглядеть каждую черточку его красивого мужественного лица и атлетически сложенного тела. Через несколько недель, на удивление Маши, Чемесов стал появляться в тех же местах, где и она. То около покоев императрицы, то в парадной зале для приема, то в галерее – он постоянно оказывался поблизости и заводил с Машенькой непринужденные разговоры и постоянно заглядывал ей в глаза, пытаясь получить реакцию на свои слова. Уже через месяц такого знакомства, девушка, наконец, привыкшая к молодому человеку, перестала стыдливо краснеть и смущаться в его обществе. Она стала даже улыбаться в ответ Григорию и старалась поддержать разговор. Чемесову это явно льстило и он начинал рассыпать комплименты девушке, говоря о ее чудесном цвете лица, ярких глазах и стройном стане.

Спустя еще месяц, образ красавца Чемесова уже полностью завладел всем сознанием, мыслями и чувствами Машеньки и она постоянно мечтала о том, что когда-нибудь молодой человек сделает ей предложение и они обвенчаются. Она отмечала, что Григорий также ищет ее общества и расположения, и даже осмеливался теперь приглашать ее на свидание. Это были совсем невинные прогулки по набережной Невы или вечерние беседы на скамейке в зимнем саду дворца, но все же все эти встречи вызывали в душе Машеньки трепетное, страстное чувство. На прошлой же неделе, Григорий отважился и сделал Машеньке предложение стать его невестой. И она так обрадовалась его словам, что позволила себя поцеловать. Тот поцелуй прервала именно она, ощутив, что Григорий уж больно долго терзает ее губы. Но каждый последующий день, встречаясь с девушкой, молодой человек настаивал на поцелуях и шептал ей на ушко о том, как она привлекательна и желанна.

Вчера поздно вечером, в одной из пустынных галерей дворца, Чемесов даже осмелился прикоснуться к груди Машеньки и девушка, словно пугливая пташка, испуганно отстранилась от него, покраснев. На ее застенчивость Чемесов недовольно заметил, что если она его невеста, то не должна отстраняться, если он хочет приласкать ее. Машенька смущенно ответила, что сначала Григорию следует поговорить с ее отцом и уже объявить помолвку, открыто. Но молодой человек заметил, что пока он не может этого сделать, ибо в течение месяца должен разрешить один вопрос, касательный его наследства. И только потом он намерен, открыто просить руки Машеньки, ибо горячо влюблен в нее. Ответ явно понравился девушке, и она разрешила Чемесову вновь обнять себя, и даже позволила его широкой ладони надолго задержаться на своей груди, затянутой в розовый шелк. Позже, лежа в своей постели, Машенька полночи думала и мечтала о молодом человеке и сомкнула глаза только на рассвете. И вот теперь, она видела своего любимца внизу воркующим с двумя молоденькими придворными дамами. Маша отметила, как одна из красавиц весело смеясь над шуткой Чемесова, ласково провела пальчиками по его щеке. Григорий тут же поймал ее ручку и поцеловал пальчики молоденькой дамы долгим поцелуем, заглядывая ей в глаза.

Маша вмиг ощутила некий укол ревности. Ибо считала, что Григорий не может так развязно вести себя с другими девушками, когда еще вчера вечером признавался ей в любви. Она нахмурилась и более не желая смотреть на эту сцену, которая вызвала в ее нежном сердечке озабоченность и боль, отвернулась. Она решила уже вечером все выяснить у Григория и попросить его объясниться, отчего он так вел себя. Маша быстро последовала дальше, боясь опоздать в покои императрицы к нужному часу. Проворно пройдя первые комнаты императрицы и, достигнув нужных дверей, украшенных золотыми вензелями, она осторожно постучалась. Ей ответили, и девушка вошла в просторную, убранную в золото и белый шелк спальню государыни.

– А душечка, проходи, – приветливо сказала ей Екатерина Алексеевна, чуть обернувшись к ней, – ты как раз вовремя.

Машенька всегда приходила к императрице в закрытых довольно скромных платьях, чтобы не вызывать у государыни неодобрительную реакцию. Только на свидания с Чемесовым или на приемы, устраиваемые в Зимнем дворце, как и полагалось по этикету, Маша надевала свои изысканные прелестные платья, которые подчеркивали красоту и стройность ее стана.

Императрица Екатерина Алексеевна, будучи по происхождению немецкой принцессой, в пятнадцатилетнем возрасте приехала в Россию и, приняв православие, вышла замуж за наследника российского престола Петра Федоровича. В тридцать три года вступив на русский престол в ходе дворцового переворота, во время которого был низложен ее муж Петр, она уже почти тридцать лет единовластно управляла огромной Российской империей. Будучи довольно влюбчивой, Екатерина часто меняла любовников, которых за время ее жизни уже насчитывалась более двух дюжин. Фавориты государыни всегда щедро вознаграждались за свои труды, и спустя несколько месяцев или лет покидали ее опочивальню. Лишь двум мужчинам удалось довольно на длительный срок удержать изменчивое сердце государыни и получить от Екатерины Алексеевны безграничную власть и могущество. Одним из них был Григорий Орлов, который помог вступить Екатерине на престол, а вторым был князь Потемкин, который теперь имел в Российском государстве влияние почти равное с самой императрицей. Остальные фавориты были лишь красивыми недолговечными любимцами в покоях государыни и особого влияния на политику не оказывали. Последнего же фаворита Платона Зубова, которому было чуть более двадцати лет, нисколько не смущала разница в возрасте со стареющей государыней, ибо он стремился надолго остаться подле Екатерины Алексеевны и жаждал получить такую же безграничную власть, как и Потемкин. Шестидесятилетняя императрица обожала своего нового возлюбленного и постоянно осыпала его щедрыми милостями в виде денег, земельных угодий, крепостных и драгоценных подарков.

Машенька прошла и, чуть поклонившись, почтительно остановилась в нескольких шагах от сидящей за туалетным столиком императрицы. Екатерина Алексеевна, уже причесанная и облаченная в прелестное платье из шелковой дорогой ткани, пару раз щипнула свои щеки и тяжело встала.

– У Вас будут поручения для меня Екатерина Алексеевна? – почтительно спросила Машенька, когда императрица обратила на нее внимательный взор.

– Да, как и обычно, Маша, – кивнула государыня. – Будь добра прибери на моем секретере, а то я поутру сочинительствовала, да разбросала там все перья, да бумаги. Да еще в комоде моем разложи все как следует, а то сегодня я никак не могла найти вторую пару от голубых чулок. Этот Михайло, как не говори ему, все по одному складывает.

– Хорошо, Екатерина Алексеевна, – кивнула девушка, осознавая, что императрица недовольна своим камердинером.

– Еще надо тебе будет съездить в несколько богоугодных заведений. Валериан Иванович тебе скажет в какие, мы вчера с ним это обсуждали. Надо узнать у них – нужно ли им что-нибудь? Составь список, что им надобно, а я посмотрю, что мы сможем пожертвовать им. Ну, это на неделе, как время у тебя будет.

– Да конечно, я съезжу, как Вы велите, – кивнула Маша.

– Все, пойду. А то в девять совет меня дожидаться будет, – сказала императрица и направилась к двери. – Да не забудь свечки в канделябрах сама поменять, а то Михайло опять огарки оставит, да фитиль не так обстрижет. А ты знаешь, как я люблю.

– Я все сделаю, не беспокойтесь Екатерина Алексеевна.

– После обеда ты мне не нужна будешь, оттого можешь поехать по моему поручению. А завтра, поутру я жду тебя.

Императрица направилась к двери и, уже взявшись за дверную ручку, добавила:

– Ах да, чуть не забыла. Ты подбери мне душенька что-нибудь почитать, а то я вчера книжку то закончила, а ночью то уже не с руки было за новой посылать.

– Что-нибудь из французских философов, как Вы любите?

– Да. Можно Вольтера, давно его не перечитывала. Да пару романов, да еще подбери что-нибудь на свой вкус, про заграничные страны.

– Слушаюсь, Ваше величество, – поклонилась Маша, когда императрица уже почти вышла.

Более за весь день Маша не видела Чемесова. Однако около трех часов, едва она вернулась во дворец из сиротского приюта, слуга передал ей записку от молодого человека. Григорий просил ее о встрече в зимнем саду дворца недалеко от их тайного убежища. Девушка отметив, что до парадного ужина еще есть пара часов, быстро переоделась в светлое парчовое платье с довольно глубоким вырезом и, захватив белую вышитую шелковую шаль, поспешила к назначенному месту.

Чемесов уже ждал ее. Неизменно в своем зелено-красном мундире измайловского полка, в высоких сапогах-ботфортах, и небольшом белом парике, он, как и обычно показался Машеньке весьма эффектным и невозможно притягательным. В этот час в уединенном зимнем саду дворца было тихо и безлюдно, ибо придворные готовились к предстоящему грандиозному празднеству, которое должно было состояться в парадных залах через пару часов.

Едва заслышав легкие шаги девушки, Григорий быстро обернулся. Она приблизилась к нему, отмечая, что он раскинул руки, видимо приглашая ее в свои объятия, и по-мальчишески призывно улыбнулся ей. Однако Маша отчетливо помнила, как поутру видела его в компании молодых фрейлин и как он кокетничал с ними. Оттого девушка остановилась в двух шагах от молодого человека и холодновато строго взглянула на него. В одном из французских романов, которые она прочла за последние месяцы, описывалось, как надобно наказывать молодого человека, если он провинился. И Машенька именно это и собиралась сделать. Она поджала губки и безучастно произнесла:

– Здравствуйте, Григорий Петрович.