Горизонт, которого нет. Темная тайна Черного моря. Книга 1

На второй день пути ветер внезапно стих и наступил полный штиль. Море было как зеркало – ни единого всплеска. Лютая жара, вонь и качка – без того отвратительны, добавлялось к ним теперь бесконечное ожидание, бездействие… Мерзость этих ощущение владела всеми, и командой, и пассажирами, пронизывая раскалённый воздух на палубе, прелый дух кают и затхлое пространство трюмов. Качка клонила ко сну, но жара, от которой хотелось содрать с себя кожу, не давала заснуть. Пытка, не иначе!

Ярослав вышел на палубу спасаться в тени мачт и парусов. Он стоял, молча опираясь о борт и смотрел вдаль. Подумать было о чем. Это и происходившее в стране, и воспоминания о доме, а также события, ставшие причиной изменений.

Ярослав не смог стать большим военачальником и был скорее солдатом, хоть и дослужился до капитана батальона. Его это тяготило до последних дней службы. Ведь отец в чинах был намного выше. Мысль увидеть разочарование в глазах родителя была невыносимой.

Солдаты, с которыми воевал Ярослав, были ему как братья. Планируя наступления, разведку или оборону он подчас им не говорил лишнего – они буквально по взгляду, жесту или короткой шутке понимали, что нужно делать. Оттого взвод был чуть ли не элитным подразделением полка, и за весь срок службы потерял только трех бойцов. Побывать в самом пекле приходилось не раз, но всегда сила и бодрость духа, русская смекалка, выдержка и, конечно же, опыт одерживали верх. Полк Ярослава позже назвали частично в его честь – Яростным. При одном упоминании о нем враги уже знали, что их будет ждать поражение, и, даже если полк заманить в засаду, разбить его – задача невыполнимая. Бойцы сражались даже не до последнего патрона, а пока кругом не оставалось ничего, чем можно было бить врага, будь то нож, палка, камень – казалось, они могли стрелять даже песком и землёй.

И если бои для Ярослава стали уже частью его самого, то общение с начальством ладилось отнюдь не всегда. Опыта у Ярослава было на три головы больше, чем у многих полководцев, но доносить его до понимания генералов не хватало услужливости, изворотливости и хладнокровия. Иногда хотелось разбить лицо паразиту-генералу, что действует как топор там, где нужен хирургический скальпель. Подбрасывали сюрпризы и сослуживцы – поступками, которые были непонятны Ярославу. Особенно, если как-то были замешаны женщины. По некоторым случаям провинившиеся попадали под наказание или даже с позором отправлялись на каторгу. Бесспорно, смекалка и безбашенность порой помогали в добыче ценных разведданных, но Ярослава, как командира, любые выходки раздражали, особенно когда бойцов приходилось прикрывать от гнева начальства, если что-то неуставное всплывало.

Уходил со службы Ярослав в смешанных чувствах. Последней каплей стала выходка сослуживца – ставшая спусковым крючком для увольнения из армии (благо срок уже подходил). И этот случай был третьей и последней потерей в его подразделении при его командовании.

Тогда родилась горькая поговорка: «На войне любви нет места… но нет места более верного для проявления любви, чем война!». Только там проявляется любовь и милосердие в самой искренней и человечной форме, если ее проявляет человек, а не живущий в каждом бойце зверь. Но увы, чаще всего такая любовь недолгая.

Сержант Александр Викторов был отличным бойцом и разведчиком, но при этом весьма сентиментальным, за что и получил негласное прозвище «Романтик». При контратаке русской армии, когда османские войска уже теснили к Сирии, молодая турчанка в одной из деревень попыталась вывезти из-под обстрелов детей – своих братьев и сестер и просто соседских.

Дети – частенько разменная монета как для атакующих, так и для отступающих войск. Ведь стрелять по детям это и низость, и военное преступление. Солдаты Паши этим и пользовались. Девушка, желая спасти младших, отдала их обозу с отступающими бойцами османов – они проходили через деревню на заре, при первых звуках обстела русскими солдатами с подступов господствовавшей высоты. Хотя те же янычары, разрозненными бандами ещё накануне обирали эту деревню, теперь они покидали рубежи, пытаясь выдать себя за гражданских, чтобы сменить дислокацию и перегруппироваться. Такие методы были во всех войнах и во все времена. Стоять насмерть было принято только в русской армии.

Девушке едва исполнилось пятнадцать лет, но смелости было как у взрослого солдата. Чтобы дать время уйти обозам, она отвлекла огонь на себя, беспорядочно стреляя из всего, что под руку попадалось, оставшись от павших и отступивших солдат. Ловко перебегая меж стен и камней, она стреляла, создавая впечатление, что воюет взвод, как минимум. Стрелять она не умела, а может и не пыталась целиться даже, поэтому пули летели во все стороны. Она, конечно, ни в кого не попала, но нервы солдатам потрепала знатно. В конечном счете, ее прижали, слегка ранив, – обезвредили и взяли в плен.

Взяли ее как раз Ярослав с Александром с еще одним молодым бойцом. Увидев, что вместо взвода солдат, по ним палила одна худенькая девчушка, Викторов проникся к ней уважением и даже симпатией. Он сам оказал ей первую помощь, перевязал раны, дал воды и свою пайку хлеба:

– Не надо бояться! Успокойся! Все будет хорошо! – сказал он тогда.

Ярослав был жестче и после осмотра деревни, заметив, что девушка в четком сознании, повел ее на допрос, подозревая, что она вполне может быть шпионкой османов. Такие порой и вправду попадались.

Допрос вел командир полка. Предпочитая допросы с пристрастием, он не гнушался любых методов, лишь бы выбить правду (ну или то, что ему хотелось услышать). Негласно его прозвали «Инквизитор». Ярослав был жесток, но никогда не применял насилия, особенно к пленным женщинам, считая их однозначно слабее и не заслуживающим подобного. Командира же приходилось буквально останавливать, чтобы он ее не растерзал.

Спустя несколько часов выяснились все мотивы действий девушки. Ярослав окончательно остыл и все понял правильно. Командир тут же приказал немедленно снарядить погоню и захватить беглецов, среди которых могли быть как эмиссары Паши, командиры или иные важные единицы, так и диверсанты, которые на два дня отодвинули наступление русской армии.

Девушка плохо знала русский, но кое-что все-таки понимала. И когда услышала приказ, что, если едущими в повозках будет оказано сопротивление, разрешено открывать огонь на поражение, поняла, что дети попросту попадут под перекрёстный огонь. В ту же секунду она бросилась на командира, пытаясь заколоть его невесть откуда взявшимся в ее руках железным прутом.

Схватка закончилась быстро – сержант Викторов оттащил её и увёл. Командир отделался царапинами, порванным кителем и бешенством. Викторов привёл ее в подвал разрушенного дома – импровизированный карцер, – но приковывать не стал. Она забилась в угол и всячески пыталась спрятать лицо (на допросе ей этого не позволяли). Александр присел рядом и на ломаном турецком, что успел выучить, завязал разговор:

– Adiniz ne? (Как тебя зовут?)

– Beni yalniz birak! Sizi ilgilendirmez! Yanlis! (Отстань! Не твое дело! Неверный!)

– Pekala, seninle bir sekilde iletisime ge?meliyim. Sakin ol l?tfen. Benim adim Alexander. (Ну должен же я к тебе как-то обращаться. Успокойся, пожалуйста. Меня Александром зовут.)

– Aichel… (Айшель)

– Aichel! Artik aptalca seyler yapma! Vurulmak istemiyorum. (Айшель! Не делай больше глупостей! Я не хочу, чтобы тебя расстреляли.)

– Umurumda degil! Onlar i?in ?lecegim… Baska kimsem yok! Buraya geldin! Sizler haydutlar ve katillersiniz! (Мне все равно! Я умру за них… У меня больше никого нет! Это вы сюда пришли! Вы бандиты и убийцы!)

– Bizim hakkimizda b?yle d?s?nmemelisin … (Зря ты так о нас думаешь…)

– Ve nerede yaniliyorum? Evine silahla girmedim! Ailemi ve topragimi savundum! (В чем я не права? Я в ваш дом не входила с оружием! Я защищала свою семью… и свою землю!)

– Это война! И нас сюда позвали помочь… Ve yurttaslariniz topraklarimiza saldirdi. Ne yapmamizi istedin? Onlarin izini takip ediyoruz. Kimse sahsen seni ve kardeslerini istemiyor… Her hal?karda, ben… Ama hayatin karsiliginda ?deyecegin bir sey yapmak zorunda degilsin … (И нападали на наши земли твои земляки. Что же нам было, по-твоему, делать?! По их следу мы и идем. Тебе лично и твоим братьям никто зла не желает… Во всяком случае я… Но не надо делать то, за что поплатишься жизнью…)

– Bununla ne umursuyorsun? (Какое тебе дело до этого?)

– G?r?n?se g?re, seninle konustugum i?in bir dava var. I?mek! (Ну, выходит, есть дело, раз говорю с тобой. Попей!), – сказал Александр и дал ей флягу с водой, – Iyi gidiyorsun! Seni koruyacagim. Sonu?ta, karariniza saygi duyuyorum ve ?lmenizi istemiyorum … (Ты молодец! Я буду тебя защищать. Я уважаю твое решение и не хотел бы, чтобы ты умерла…) – сказал он и добавил, отведя взгляд, – Не то мне придется тоже…

Девушка открыла лицо, а по ее щекам текли слезы. Ее трясло от боли, страха и холода. Александр протянул ей платок и чуть обнял, присев ближе. Она сперва дернулась, но в подвале ей было так сыро и холодно в рваной легкой одежде, что все же придвинулась ближе. Так и сидели.

В это время в здании напротив шли непростые споры как о продолжении наступления, так и о том, что делать с пленницей. Ярослав не видел в ней угрозы, а командир с высоты своего полета не мог спустить попытку покушения и нанесенное оскорбление. Закончив обсуждать стратегию, командир отдал приказ расстрелять девицу, как бы между прочим, этим поставив точку.

Приказ командующего о погоне оправдан – ведь время военных действий. Но с точки зрения житейской оправданы и отчаяние девушки, и ее попытка остановить командира. Только вот не все имеют холодный рассудок, тем более на поле брани.

Ярослав, оставшись один на один с полководцем, вступился за турчанку:

– Ваше высокоблагородие! Разрешите обратиться?

Командир жестом позволил говорить.

– Содеянное несоизмеримо наказанию. Девчонка – явно не боец. Разумнее наказать – шугануть ее кнутом, или шпицрутеном, на худой конец арестовать на какое-то время, да отпустить, когда наступление пройдет дальше. Но убивать-то зачем?!

Но комполка аргументы не интересовали:

– Странно слышать от вас такое, капитан! И вдвойне прискорбно, что нужно объясняться! Из жажды мести, она вполне может примкнуть к врагу. Она бралась за оружие, научиться правильно им владеть – дело не хитрое. Я отдал приказ расстрелять ее! Обсуждения закончены, извольте исполнять.

– Но помилуйте! Ее ведь тоже можно понять!

– Смеете перечить? Или у вас проблемы с исполнением приказов?!

– Никак нет… – процедил сквозь зубы Ярослав.

– Исполняйте!

Ярослав козырнул и вышел. Приказ должен быть исполнен. Ярославу, пришлось пойти в карцер и распорядиться. Тот диалог надолго остался в его памяти:

– …Сержант Викторов.

– Капитан! – встав по стойке ответил Викторов.

– Принимайте командование для приведения распоряжения о казни в исполнение…

– Никак нет…

– Что?

– Никак нет! Ярослав Владимирович… Не приму! – ответил Викторов все также стоя по стойке смирно и смотря перед собой.

Ярослав схватил, отвел Александра в сторону и сказал:

– Романтик, ты сдурел? Субординацию нарушаешь?! Это приказ командира полка!