Нечаянное зло

– Фактов у меня никаких. Откуда им взяться? Но смущающие обстоятельства в этом деле все-таки имеются. Будем объективны: Каретная умерла ни с того ни с сего. Вряд ли это смерть по естественным причинам, на чем настаивает Дымов. Либо суицид, либо, – в этом месте Кирилл Борисович прибавил в голосе, – хорошо замаскированное убийство. Другого варианта не дано.

– Вы подозреваете последнее?

– Ну да, – на удивление беззаботно ответил профессор. – Надо бы проверить, не страдала ли Светлана какими-то хроническими заболеваниями. Думаю, нет. А вот в пользу версии убийства говорит ее журналистская специализация. Каретная сделала себе имя на забытых преступлениях, но по случайности могла откопать что-то из нашего времени. Как считаешь?

– Исключать нельзя, мало ли, – поддакнул Максим.

– Рассуждаем дальше.

Кирилл Борисович снова встал, подошел к окну и раздвинул жалюзи. На улице шел снег, сквозь который пробивались слабенькие лучики солнца.

– За пять суток нахождения тела в хорошо натопленной квартире возникли выраженные трупные явления. А это в свою очередь могло отразиться на выводах судмедэксперта. Дымов думает, что жара как раз и спровоцировала приступ удушья и остановку сердца. Но температурный фактор мог использовать убийца, чтобы замести следы. Он знал, что Каретную кинутся искать, поэтому выставил температуру на максимальный режим, пытаясь таким способом ускорить процесс органических изменений. Разве не так?

– Именно. – Казалось, Максим готов согласиться с любой гипотезой руководителя. Даже если бы тот вдруг заявил, что Земля плоская.

– Ну и напоследок – собака. Куда она подевалась? Если бы с ней что-то произошло, Каретная не стала бы скрывать от знакомых. Как ни крути, такая реакция укладывается в логику поведения человека, привязанного к своему питомцу. Резюмирую, – бодро завершил свои умозаключения КэБ. – В деле Каретной не все гладко. Поэтому я хочу предпринять собственное расследование и по возможности помочь Дымову, хотя он об этом не просил. – Профессор посмотрел на аспиранта: – Вот такая история. Ты ведь любишь все таинственное и неизвестное? Поможешь мне?

– Шеф, я обеими руками за, – затараторил Максим. – К вашему сведению, я бывал в офисе Каретной, и меня ей представляли. Я и с главным редактором знаком…

– Ба! – Хабаров развел руками. – Наш пострел везде поспел, как говорит моя мама.

– Не знаю, как мама, но вы уверяли, что следите за моими публикациями! Цыганские очерки выходили на сайте информагентства «Говорит Камск». Вы же читали их?!

– Конечно, – заверил его Кирилл Борисович, хотя на деле даже не пытался этого делать. Уж очень ему не нравилась связь аспиранта с табором. – И как тебе Каретная? – Профессор обратился в слух.

– При первой же встрече устроила форменный допрос, спросила о моей научной специализации, о чем пишу. Я сказал, что вы мой научный руководитель.

– И что она?

– Отреагировала восклицанием: «О, Хабаров!» И дальше типа: «Вам повезло». А вы знаете, что Каретная работала у нас в универе? На журфаке вела спецкурс «Журналистское расследование».

– Надо же! Эта Каретная – девушка-сюрприз!

– Хотите, я сейчас же поеду к знакомым на факультет и расспрошу о ней больше? – Максим уже видел себя активным участником расследования.

– Отлично! Гони на журфак и потом перезвони мне.

Аспирант пошел к двери, на ходу набрасывая куртку, но внезапно обернулся:

– Кирилл Борисович, правильно, что вы занялись этим делом. Честное слово. Еще десять лет назад ваше имя в Камске было на слуху – мне рассказывали. Но почему вы отказались от практики, не понимаю. Вы заточили себя в университетских стенах, стали затворником. Мое мнение, зря!

– Мне было не до этого, – поморщился профессор. – Поезжай-ка лучше, да разузнай подробности. И… – Кирилл Борисович сделал паузу. – Спасибо тебе за понимание и согласие помочь…

В дверях Авдеев подчеркнуто громко, с тем чтобы слышала лаборантка, обронил:

– Обязательно включите это в свою предвыборную программу.

«Конспиратор, – одобрительно подумал КэБ об ученике, – хорошо подыграл»…

Глава 7

Все следующие дни ему непрерывно звонили. Первой была декан, набравшая его через пару часов после озвученного Кириллом Борисовичем «решения» баллотироваться в ректоры. Скороговоркой поздоровалась, говорила неприязненно, сквозь зубы.

– Вы надеетесь, что будут выборы? Зря, – металлическим голосом сказала она. – Нового ректора назначат, даже не сомневайтесь! А вы со своими амбициями только факультет подведете.

Под факультетом она имела в виду, конечно, себя.

– А как же вузовская демократия? Неужели ей пришел конец? – возразил Кирилл Борисович, через силу изображавший серьезность.

– Это оттого, что вы мало загружены на кафедре. Я поговорю с заведующим, – будто не расслышав его, злобно выговаривала деканесса.

– Сейчас мне особенно некогда: заканчиваю предвыборные тезисы.

Следующий разговор был с заведующим.

– Кир, привет! Что за чушь несет Эфирова? Трубит, ты идешь в ректоры. Это правда?

– Саша, признаюсь тебе: я все выдумал.

– Но зачем?

– Разыграл Дану, – беспечно ответил он. – Решил, наконец, вывести сплетницу на чистую воду.

– Ну, если так, – с ноткой недоверия откликнулся завкаф. – Хотя мог бы предупредить. Эфирова, пока рассказывала, просверлила меня глазищами. Все всматривалась, не заодно ли я с тобой? Декан вообще рвет и мечет, говорит, я потакаю тебе. В ультимативной форме потребовала: «Загрузите его работой».

– Я впахивал, когда она еще не родилась.

– Вот вспомнишь теперь молодость.

– Хорошо, – примирительно ответил Кирилл Борисович. – Пусть так. Мне не привыкать.

– На всякий случай я всем отвечаю, что не в курсе твоего решения. До свидания.

Непонятно, поверил ли он ему?

Звонков было много. Часть коллег рекомендовала ему заблокировать Болонский процесс в родном университете. «Не надо нам иностранщины», – твердили они. Другая часть была склонна адаптировать его к камскому менталитету: «Мы должны показать гибкость, приспособив лучшие зарубежные практики к исконным корням». Кирилл Борисович делал вид, что внимательно слушает и даже записывает. «Минутку, я пишу», – через раз повторял он.

В эти дни он лишь однажды появился на факультете, чтобы прочитать лекцию. К его изумлению, аудитория была до отказа набита студентами – слухи, очевидно, дошли и до них. Казалось, их пришло даже больше, чем было на потоке. Хабарова поразило и то, что никто не опоздал, ему с жадностью внимали, а волоокая слушательница в середине зала припрятала «Шишкин лес» куда-то под стол. Ради лектора она пошла на нарушение питьевого режима. С ума сойти…

Самый ожидаемый звонок поступил от Максима.

– Шеф, вы были правы, – выпалил Макс, – с Каретной не все однозначно. Вообразите, незадолго до смерти она ушла с журфака.

– Не может быть!

– Еще как может. По собственному желанию. Подала заявление в конце ноября. Просила отпустить без отработки. Во как! – Дистанция, разделявшая собеседников, не могла скрыть довольство Максима собой.

– А причины объяснила?