О маленьких – для больших

– Нет, – возразил рассудительный Саматоха. – Давай лучше играть в другое. Ты будто бы хозяйка, а я гость. И ты будто меня угощаешь. Идет?

План этот вызвал полное одобрение хозяйки. Взрослый человек, с усами, будет как всамделишный гость, и она будет его угощать!

– Ну, пойдем, пойдем, пойдем!

– Слушай ты, клоп. А у вас там никого дома нет?

– Нет, нет, не бойся, вот чудак! Я одна. Знаешь, будем так: ты будто бы кушаешь, а я будто бы угощаю!

Глазенки ее сверкали, как черные бриллианты.

IV

Вера поставила перед гостем пустые тарелки, уселась напротив, подперла рукой щеку и затараторила:

– Кушайте, кушайте! Эти кухарки такие невозможные. Опять, кажется, котлеты пережарены. А ты, Миша, скажи: «Благодарю вас, котлеты замечательные».

– Да ведь котлет нет, – возразил практический Миша.

– Да это не надо… Это ведь игра такая. Ну, Миша, говори!

– Нет, брат, я так не могу. Давай лучше я всамделишные кушанья буду есть. Буфет-то открыт? Всамделишно когда, так веселее. Э?

Такое отсутствие фантазии удивило Веру. Однако она безропотно слезла со стула, пододвинула его к буфету и заглянула в буфет.

– Видишь ты, тут есть такое, что тебе не понравится: ни торта, ни трубочек, а только холодный пирог с мясом, курица и яйца вареные.

– Ну что ж делать – тащи. А попить-то нечего?

– Нечего. Есть тут, да такое горькое, что ужас. Ты, небось, и пить-то не будешь. Водка.

– Тащи сюда, поросенок! Мы все это по-настоящему разделаем. Без обману.

V

Закутавшись салфеткой (полная имитация зябкой мамы, кутавшейся всегда в пуховый платок), Вера сидела напротив Саматохи и деятельно угощала его:

– Пожалуйста, кушайте. Не стесняйтесь, будьте как дома. Ах, уж эти кухарки, опять пережарила пирог, чистое наказание.

Она помолчала, выжидая реплики.

– Ну?

– Что, ну?

– Что ж ты не говоришь?

– А что я буду говорить?

– Ты говори: «Благодарю вас, пирог замечательный».

В угоду ей проголодавшийся Саматоха, запихивая огромный кусок пирога в рот, неуклюже пробасил:

– Благодарю вас… пирог знаменитый!

– Нет: замечательный!

– Ну да. Замечательный.

– Выпейте еще рюмочку, пожалуйста. Без четырех углов изба не строится.

– Благодарю вас, водка замечательная.

– Ах, курица опять пережарена. Эти кухарки – чистое наказание.

– Благодарю вас, курица замечательная, – прогудел Саматоха, подчеркивая этим стереотипным ответом полное отсутствие фантазии.

– В этом году лето жаркое, – заметила хозяйка.

– Благодарю вас, лето замечательное. Я еще баночку выпью.

– Нельзя так, – строго сказала девочка. – Я сама должна предложить… Выпейте, пожалуйста, еще рюмочку… Не стесняйтесь. Ах, водка, кажется, очень горькая. Ах, уж эти кухарки. Позвольте, я вам тарелочку переменю.

Саматоха не увлекался игрой так, как хозяйка, не старался быть таким кропотливым и точным в деталях, как она. Поэтому, когда маленькая хозяйка отвернулась, он вне всяких правил игры сунул в карман серебряную вилку и ложку.

– Ну, достаточно, – сказал он. – Сыт.

– Ах, вы так мало ели!.. Скушайте еще кусочек.

– Ну, будет там канитель тянуть, довольно. Я так налопался, что чертям тошно.

– Миша, Миша, – горестно воскликнула девочка, с укоризной глядя на своего друга. – Разве так говорят? Надо сказать: «Нет уж, увольте, премного благодарен. Разрешите закурить?»

– Ну, ладно, ладно… Увольте, много благодарен. Дайка папироску.

Вера убежала в кабинет и вернулась оттуда с коробкой сигар.

– Вот эти сигары я покупал в Берлине, – сказала она басом. – Крепковатые, да я других не курю.

– Мерси вам, – сказал Саматоха, оглядывая следующую комнату, дверь в которую была открыта.

Глядя на Саматоху снизу вверх и скроив самое лукавое лицо, Вера сказала:

– Миша! Знаешь во что давай играть?

– Во что?

– В разбойников.