Вино

– Так как же, а? Вы не бойтесь. Вам, как врачу, не грозит никакая ответственность.

Доктор встал, протянул литератору руку и сказал:

– Плюньте!

И ушел во внутренние комнаты.

– Порядки! – размышлял Бондарев, трясясь на извозчике по направлению к Когтю. – Тут, пожалуй, и пистолетов не дос танешь…

Коготь встретил Бондарева радостно.

– А-а!.. Литератор! Звезда! Садись. Чаишки хотите?

– Спасибо, – сказал Бондарев. – Я, собственно, насчет выработки условий…

– Условий? Которых?

– По поводу дуэли.

– Какой дуэли?

– Да вчера же! Перекусалов вызвал вас, и вы приняли вызов.

– Юморист вы, – сказал одобрительно Коготь, – вечно у вашего брата заковыки.

– Какие заковыки? Есть случаи, когда полагается быть серьезным. Надеюсь, вы не отказываете от дуэли?

– Вы… в самом деле?

Коготь загрохотал, обрушился на диван, закашлялся от стремительного хохота и заболтал мясистыми ногами.

– Зарезал литератор! Уморил! Так Петька меня на дуэль вызвал? Го-го!

– В чем дело? – закричал Бондарев.

– Вот – голубчик: режьте меня, жгите – буквально-таки, ни капелюшечки не помню!! Где, когда, что? Правда, пили мы, как носороги. А скажите, милый… Мы… не дрались?

– Нет, – сухо сказал Бондарев. – В таком случае, прощайте.

Злой, поехал Бондарев к Перекусалову. Тот еще лежал в кровати.

– Скажи, – спросил сердито Бондарев, – ты помнишь, как вчера вызвал господина Когтя на дуэль?

– Неужто вызвал? – удивился Перекусалов. – За что, не помнишь?

– Это тебе лучше помнить! – закричал Бондарев. – Это ты заставил меня сегодня дурака валять, ездить к доктору, к твоему противнику, который тоже решительно отперся от всякой дуэли. Как это глупо, как пошло!

– Ты… доктора ездил приглашать? – дико посмотрел на литератора Перекусалов. Закрыл голову одеялом и захохотал стонущим, охающим смехом.

– О-ой, не могу! О-ой, смерть пришла!

Бондарев злобно ударил его по голове, выбежал на улицу и вскочил на извозчика.

– На вокзал! Или нет… Постой… Ты знаешь, где Стамякин живет? Вези к ним.

Стамякина не было дома. Красавица вышла к Бондареву, кокетливо кутаясь в розовый капот и щуря темные глаза.

– Кого я вижу! Какой вы милый, что заехали!

– Настя! – сказал страдальчески Бондарев, целуя ее руки. – Я только сегодня понял, среди какого ужаса, среди какой тины и пошлости ты живешь! Настя! уедем со мной…

Она высвободила свои руки, погрозила ему пальцем и мягко, как кошечка, опустилась на диван.

– Ответьте мне на один вопрос…

– Спрашивай все, что угодно. Милая!

– Сколько вы зарабатываете в год?

– Зачем тебе? Тысяч пять-шесть…

– Ну, будем благоразумны… Вы предлагаете мне уехать с вами. Вы, не спорю, мне нравитесь… Но что же будет!! Положение всеми уважаемой жены известного в городе человека я переменю на какое-то жалкое, двусмысленное положение – любовницы человека, который ведь может меня и разлюбить. И – что такое 6 тысяч? Мы здесь проживаем восемь, а в Петербурге – чтобы жить так, нужно двенадцать. Ну, милый… Ну, не сердитесь же! Будьте рассудительны…

– Настя! – закричал в ужасе Бондарев. – Грежу я, что ли? Где же вчерашнее?!

Она погрозила ему пальчиком.

– Вчерашнее? Не нужно было подливать мне так много вина за ужином.

V

Хотя Бондарев старался уехать из Плошкина незаметно, но провожать его собралась вся вчерашняя компания. В буфете пили вино. Общество оживилось.

– Милый Николай Алексеич, – сказал любовно инспектор Хромов, – по-моему, несправедливо, что министерство путей сообщения берет с таких людей, как вы, деньги за проезд. Таких людей нужно возить бесплатно, в купе первого класса.

– Эх! – простонал Перекусалов, опуская голову. – Он хоть и вторым классом поедет, но едет на красивую, интересную жизнь. Ах, братцы, если бы вы знали, как я тянусь к красоте!!

– Красота – это страшная сила! – подтвердил Коготь, выпивая залпом вино.

Красивая Стамякина нагнулась к Бондареву, чокнулась с ним рюмкой и шепнула:

– Скажите на прощанье что-нибудь такое, отчего мне было бы хорошо… Что скрасило бы мою глупую жизнь.

– Могу! – громко засмеялся Бондарев. – Господа! Пейте больше! Много пейте! Как можно больше…